— Расслабься, — сказала она и удержала его взгляд. — Я знаю, что могу это сделать. Но я не буду. Я знаю, что это поставит тебя в плохое положение. Представь, что не говорила это.
— Не имеет значения, что случится со мной, — сказал он и нежно смахнул волосы с её лица пальцами. — Ты знаешь это.
— Хорошо, из-за вас я потеряю свою пиццу, — сказал Шейн и запустил в него салфеткой, началась бумажная война, они летели со всех сторон, пока Клэр не взмахнула последней выжившей в знак капитуляции.
Итак, всё было в порядке. Пока что.
Одним из преимуществ пиццы было то, что после неё было легко убираться — бумажные тарелки, бумажные коробки, а большинство стаканов моются в посудомойке. Миранда осталась в своей комнате смотреть фильмы; она всё ещё была очарована количеством, которое у них находилось, и было ужасающе, сколько из классики, такой как Звездные Войны, она не видела прежде. Клэр оставила Майкла убираться, так как была его очередь, и собиралась присоединиться к Шейну на диване (он и Ева спорили о том, в какую игру играть, потому что она искренне устала стрелять в зомби в отличие от него), но соблазн исследования был слишком силён.
Это делало её странной. Она знала об этом.
Через час или около того она услышала слабый стук и на мгновение подумала, что в дверь спальни (и что возможно, чудесным образом это может быть Шейн, который выбрал её, а не зомби), но нет, звук был от окна, рядом с которым росло большое дерево позади дома. Там была кромешная темнота с россыпью звезд, похожих на алмазы в темно-синем бархатном небе; здесь, в пустынном плоскогорье, всё было так ясно, что она могла увидеть даже слабые, облачные водовороты галактик. Небо казалось таким близким, что к нему можно прикоснуться.
Итак, это был Мирнин, балансирующий на ветви дерева, которая была слишком тонкой для его веса. Если бы она не знала, то подумала бы, что он витает в воздухе, но даже вампиры не могли добиться такого. Нет, он просто был невероятно изящным и игнорировал законы физики, которые неизбежно протестовали.
— Открой, — сказал Мирнин. — Поспеши, девочка. Открой окно. Эта ветка не будет… — он остановился, услышав резкий треск, когда ветка прогнулась под его ногами, — держать меня вечно! — закончил он свое предложение в спешке, в то время как она дернула вверх оконную раму.
Он рванулся вперед в проём, а ветка сломалась и упала через листья вниз на землю. Клэр отошла с его пути. Вампиры были ловкими. Он не нуждался в помощи, и прямо сейчас она не чувствовала, каким образом можно помочь ему, так или иначе.
Мирнин упал на пол, перевернулся и с грациозностью вернулся в исходное положение. Он принял позу.
— Я полагаю, ты задаешься вопросом, что привело меня сюда тайно.
— На самом деле нет. Но я вижу, ты нашел свою обувь, спасибо Боже, — сказала Клэр. Взглянув вниз на ослепительно-белые кожаные лакированные туфли на ногах, он пожал плечами.
— Я думаю, они принадлежали пастору. Всё, что я смог найти, — сказал он. — Не знаю, кто унёс всю обувь. Может быть, у Боба появилось пристрастие к обуви, что было бы очень интересно. Хотя и тревожно.
— Боб паук.
— Да.
— Это… маловероятно. Пожалуйста, скажи, что ты помыл их.
— Обувь?
— Твои ноги. Ты знаешь, какие болезни можно подцепить в переулках?
Он секунду смотрел на неё в полной тишине, а потом сказал:
— Я видел плакат кампании снаружи на крыльце. Я не знаю, стоит поблагодарить тебя за инициативу или заткнуть твои уши. Моника Моррелл? Правда?
— Я знаю, это кажется странным.
— Странным? Это кажется безумным, и поверь мне, когда я говорю тебе что-то, это стоит воспринимать всерьез, дорогуша. Я ожидал, что ты выдвинешь настоящего кандидата.
— Ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто действительно мог бы выполнять эту работу? Если Ханна Мосес не справилась с ней, ни у кого больше нет шанса, — сказала Клэр. — Моника получит голоса просто потому, что, ну, её брат умер на службе. И её отец. И она Моррелл. Люди в основном голосуют за то, что знакомо, даже если это неправильно.
Мирнин смотрел на неё, и он выглядел просто… несчастным. Пораженным на самом деле.
— К сожалению, я не могу опровергнуть твою логику. Поэтому закончим, — сказал он. — Великий эксперимент сделан, все надежды потеряны. Тогда я полагаю, что должен подготовиться, чтобы уйти.
— Что?
— Клэр, очнись: если это безумие беспрепятственно продолжится, есть только один способ покончить с этим, и он состоит из крови, огня и ярости. Амелия и Оливер создали то, что психологи назвали бы folie а deux (двойной психоз), и их милость приведет к жестокости, а жестокость к резне, и что того хуже, бойня приведет к разоблачению вампиров в современном веке. Я видел это прежде и не окажусь снова в неизбежных последствиях. Лучше бежать сейчас, пока ученые не бросили вызов, вооруженные вилами и факелами. То есть если двое из них не обзаведутся горькой и черной размолвкой раньше и не разрушат город своей яростью.
— Мирнин!
— Я имею ввиду, — сказал он, — существует причина, по которой я пытался сохранить Амелию и Оливера вдали друг от друга. Противоположности не только притягиваются. Со своими химическими навыками ты должна знать, что частенько они яростно взрываются. Уходи, пока это еще возможно, Клэр, и забирай своих друзей. Через несколько недель это будет уже не подходящее для вас место, чтобы звонить домой, — он казался почти грустным сейчас. — Я любил этот дом. Очень сильно. Мне жаль, что придется оставить его, и я боюсь, что никогда не найду место, которое будет толерантным к моим… странностям.
Он действительно имел это ввиду, и это потрясло её. Он всегда был немного рыцарем при опасности, даже при его собственной; он не был тем, кто запросто убегал. На самом деле именно он убедил вампиров остаться и сражаться с драугами, чтобы защитить Морганвилль.
Как он мог хотеть бежать сейчас от столь незначительного?
— Ну, — сказала она. — Ты можешь идти, если хочешь, но я не могу.
— Не хочешь, — поправил он чопорно. — Ты можешь уйти в любое время, которое тебе понравится. Амелия так сказала, и, насколько я знаю, она не отменяла этого.
— Она сказала, я могу уехать одна. Таким образом она настаивает на том, что Майкл, Ева и Шейн останутся здесь. Я не оставлю их, особенно если ты думаешь. что им будет угрожать опасность. Каким другом — какой девушкой — была бы я, если бы сделала это?
— С чувством самосохранения, — сказал он и одарил её кривоватой, любящей улыбкой. — И это было бы так не похоже на тебя. Ты всегда заботишься о всех бездомных и отверженных из нас, включая меня. Ты действительно очень странная девушка; так мало смысла в том, что хорошо для тебя. Возможно, это то, что я нахожу очаровательным в тебе. У вампиров, знаешь ли, есть железное чувство самосохранения; мы типичные нарциссы, я полагаю, в том, что не видим ничего плохого в смерти других ради своего спасения. Но ты — ты наша странная зеркальная противоположность.
