— Сейчас вернусь. — Кляйн кивнул медсестре, которая ввозила уже тележку с аппаратурой, и вышел к следующему своему пациенту. Вернувшись, он обнаружил, к изумлению своему, что либриум не подействовал.
— Странно, доза была приличная. — Он вколол еще столько же и вышел опять. Через несколько минут Риган была уже вялой и послушной.
— Что это вы делаете? — спросила Крис, когда Кляйн принялся закреплять на голове у девочки электроды.
— Ставлю по четыре на каждую сторону, — объяснил он. — Снимая таким образом показания с обоих полушарий, мы получаем впоследствии возможность их сравнивать.
— А зачем?
— Видите ли, расхождения могут быть весьма значительные. Один мой пациент страдал от галлюцинаций — как зрительных, так и слуховых. Что бы вы думали? В двух кривых обнаружились такие расхождения, что стало ясно: галлюцинации носят односторонний характер.
— С ума сойти.
— Представьте себе: левый глаз и ухо функционируют совершенно нормально, а правые видят и слышат вовсе не то, что следует!.. Ну-ка, посмотрим… — Он включил аппарат и на засветившемся экране появилась бегущая волна. — Итак, перед нами общая кривая, суммарные показания обоих полушарий. Главное, что нас может интересовать здесь, это пики. — Он резко взмахнул указательным пальцем. — Волны очень большой амплитуды с частотой от четырех до восьми колебаний в секунду. Они-то и сигнализируют о повреждении в височной доле.
Но как ни вглядывался Кляйн в бегущую волну, не было на ней ни пиков, ни аритмических перепадов, ни сглаженных “куполов”. Он переключил несколько раз режим, сравнивая кривые двух полушарий, но не нашел ровно ничего, заслуживающего внимания. Вызвав, наконец, медсестру к девочке, доктор вернулся к себе в кабинет.
— Ну, что теперь скажете? — спросила Крис.
— Что ж, ЭЭГ могла бы лишь подтвердить мои предположения. — Кляйн присел в задумчивости на край стола. — Она не может их опровергнуть. Подозрения на истерию, во всяком случае, отпадают: до и после конвульсии графики слишком идентичны.
— Вы все время употребляете это слово — “конвульсия”. — Крис сморщила лоб. — Как в точности называется эта болезнь?
— Ну, во-первых, это даже и не болезнь.
— Но как-то же она называется? Ответьте мне термином.
— Вам, должно быть, знаком термин “эпилепсия”, миссис Мак-Нил?
— О Боже! — Крис опустилась на стул.
— Ну что уж вы так сразу расстраиваетесь, — принялся успокаивать ее Кляйн. — Существует множество предрассудков относительно эпилепсии, и вы, как я вижу теперь, явно им подвержены.
— Кажется, она передается по наследству? — Крис сжалась от ужаса.
— Миф номер один, — констатировал Кляйн. — Во всяком случае, подавляющее большинство специалистов в это не верят. Видите ли, в принципе эпилептический припадок, что называется, доступен каждому. Просто большинство из нас рождается с достаточно высоким порогом сопротивляемости конвульсиям, а единицы — с очень низким, только и всего. Между вами, скажем, и эпилептиком разница чисто количественная. Так что эпилепсия — не болезнь.
— Ну да, это, наверное, галлюцинация.
— Нет, почему же; отклонение, которое может быть устранено. И которое, кстати, имеет множество промежуточных проявлений. Вот вы, допустим, сидите здесь, слушаете меня и вдруг ловите себя на том, что пропустили что-то мимо ушей. Раз так — поздравляю вас, миссис Мак-Нил, вы перенесли нормальный эпилептический припадок.
— Ну, с Риган, знаете ли, происходят вещи более серьезные, — возразила она. — И потом, все это у нее бывает так внезапно…
— Э, погодите: начнем с того, что мы до сих пор в точности не знаем, что с ней. Вполне допускаю, что ваше первоначальное предположение — о психосоматическом характере заболевания — в конечном итоге окажется верным. Хоть я и по-прежнему в этом очень сомневаюсь. Что касается ответа на ваш вопрос, миссис Мак-Нил, то спровоцировать эпилептический припадок может практически все, что сколько-нибудь влияет на работу мозга: тревога, усталость, эмоциональный стресс, даже нота, взятая на определенном музыкальном инструменте. Был у меня пациент, у которого припадок начинался всегда только в автобусе одного маршрута, на расстоянии одного квартала от дома. В конце концов мы выяснили, что провоцирующим сигналом был солнечный зайчик, прыгающий на белых блестящих панелях оградительной решетки и отражающийся в автобусном стекле. Время дня, облачность, скорость автобуса — все здесь, оказывается, имело значение! Ну а главным виновником оказался крошечный шрамик на ткани мозга, оставшийся после какой-то болезни, перенесенной в детстве. И у дочери вашей мы попытаемся найти такой же, но только в височной доле. Воздействие на него некоего электрического импульса определенной частоты и вызывает, по-видимому, цепь болезненных реакций откуда-то именно из глубины именно этого мозгового отсека. Понимаете?
— Кажется, да, — Крис с совершенно убитым видом вздохнула. — Хотя, доктор, по правде говоря, я никак не пойму: при чем тут полное перерождение личности?
— Именно оно чаще всего и наблюдается при поражении височной доли; иногда все это продолжается несколько дней, иногда — несколько недель. Нередко у пациента появляется склонность к разрушению, а то и к насилию. Личность при этом меняется разительно: каких-нибудь двести-триста лет тому назад больного, страдающего поражением височной доли, вполне могли бы принять за одержимого дьяволом.
— Кем-кем?
— Не дьяволом, а демоном — так будет точнее. Назовем это суеверно-невежественным вариантом определения того, что принято считать сегодня раздвоением личности.
Крис прикрыла глаза, опустилась лбом на сжатый кулак.
— Послушайте, напоследок — порадуйте хоть чем-то.
— Не тревожьтесь вы так, ради Бога. Да если мы действительно обнаружим у вашей дочери поражение височной доли, считайте, ей крупно повезло: только и остается, что удалить шрамик.
— О как я счастлива!
— Впрочем, не исключено еще, что мы имеем тут дело с повышенным внутричерепным давлением. Знаете, я бы не отказался взглянуть на снимки черепа. Рентгенолог находится у нас в этом же здании, так что, может быть, я уговорю его принять вас немедленно. Ну что, звоню?
— Конечно, давайте.
Очень быстро договорившись о приеме, Кляйн сел выписывать рецепт.
— Двадцать первая комната на втором этаже. Я позвоню вам завтра или в четверг. Было бы неплохо нам еще и невропатолога подключить к этому делу. А пока что я отменяю риталин. Переводим на либриум.
Он выдернул из блокнота листок и протянул его Крис.
