высказался Хоакин Мартинес, — но вот морские обитатели…
— Мне очень жаль, мистер Мартинес. Отныне им придется заботиться о себе самим. Я не могу больше подвергнуть людей такой опасности. Заботьтесь о своих пациентах и о пингвинах. Когда мы покончим с этой неразберихой, Сапфировое море снова будет открыто.
Оставался вопрос времени, когда это случится.
И как Людо Ксавьер собирается решать возникнувшие проблемы?
Опасность кроется там, под водой. Нельзя одолеть врага, не попав на его территорию.
А значит… кому-то придется в свое время отправиться на глубину, чтобы узнать всю правду.
— Рыба начинает гнить с головы…
Голоса доносились словно из пустоты.
— Мое мило прелестное дитя, запомни это на всю жизнь.
В висках гудела звенящая боль. Туман плыл перед глазами. В горле пересохло. Каждое дыхание давалось с тупой болью за грудиной.
— Стоит голове умереть — погибнет и остальное. И с людьми точно так же. Отрубай сперва голову, дитя. И тогда получишь все целиком.
— Но он уже весь наш, верно?
— Не совсем. Пока в человеческом сердце теплится жизнь, он создает угрозу для нас.
— Убийство решает многие проблемы. Оно дарует пропитание. И жизнь тем, кто по-настоящему ее заслуживает.
К горлу подступал рвотный комок.
В нос бил зловонный запах протухшей рыбы, словно меня окунули головой в бочку с ней.
Раздался неприятный треск, напоминающий хруст костей.
— Сегодня он не станет одним из нас. Его доля иная — пропитание для нас всех.
— А что делать с ней?
Голоса сменялись: женский, детский, мужской, старческий.
По ногам пробежал неприятный холод. Кончики пальцев на руках окоченели.
— Она должна присоединиться… к нашему пиршеству.
И я распахнула глаза от колющей боли, пронзившей все мое тело с макушки до пяток.
Тяжело дышу.
Реальность, в которую я вернулась, была ужаснее самых страшных кошмаров.
Ночь. За окном сияли луны-близнецы. В воздухе витал морозный ветер.
Вокруг темно. Свет давало лишь рыжее пламя свечей, расставленных на овальном длинном столе из красного дерева.
Вокруг валялись объедки. Рыбьи кости и чешуя. Огрызки крабов и раков. Пустые раковины моллюсков. Надкусанные щупальца осьминогов. Сырые тела кальмаров. Панцири креветок. Раковины с мидиями. Сырое мясо красной рыбы. Лимонная кожура. И пустые жестяные банки от рыбных консерв.
Гора объедков возвышалась на столе и беспощадно сваливалась на пол. Вокруг меня царила зловонная омерзительная помойка.
А я сидела за этим самым столом, привязанная жесткими веревками к ручкам кресла. Волосы небрежно свисали вперед, закрывая мне вид.
Я подняла голову и увидела жуткую картину: напротив меня сидел Шон.
Мой Шон…
Что они с тобой сделали?
Его рот был набит тухлой рыбой. Я видела, как изо рта свисали черные хвосты. Лицо измазано слизью устриц. На голове небрежно сидел сырой кальмар. Один глаз… у него был только один глаз. В пустую глазницу затолкали креветку. Лицо налито кровью.
Как и меня, его привязали к стулу. И пальцы… пальцы на его руках отрубили.
Все до одного.
Он жалобно смотрел на меня единственным живым слипнувшимся глазом, над которым свисало верхнее веко.
О, боже… Шон…
Мой любимый Шон…
— Девчонка… проснулась!
И раздался отрывистый мерзкий фальцетный смех.
Они смотрели на меня. Не семья Грейтс… нет, а монстры. Мерзкие чудовища, лишь отдаленно напоминающие людей внешним видом.
Кожа их сделалась бледной, серой, влажной. Шея Изабеллы покрылась рыбной чешуей, которая отшелушивалась, словно штукатурка, а из-под нее выткала желто-зеленая текучая субстанция. Нечто похожее случилось и с остальными. У Колина чешуя росла на щеках. У Паолы и Джеймса на руках. Весь голый череп Орабеллы оброс рыбьей кожей, в которой копошились тараканы. А вот лицо Грегори покрылось язвами, из которых вылуплялись белые опарыши.
Языки этих нелюдей сделались черными и гнилыми. Ногтевые фаланги напитались кровью. Волосы мокрые, словно их только что вытащили из воды.
Они смотрели на меня… все шестеро.
Семейка Грейтс показала свое истинное лицо.
Я видела их мерзкую сущность.
И чудные мраморные хоромы в цвете ночи потеряли свое очарование. Они превратились в мерзкий дом. В крепость. В тюрьму, из которой мне предстоит выбраться.
Мне…
А вот Шон…
— Айседора Блейс… снова с нами. Возрадуемся же ей!
Изабелла стояла в окружении своей семьи. Теперь я поняла, кто здесь главный. Нет, не дедушка Грегори. И не Колин. А она.
Она — глава клана Грейтс.
— Что… — из меня вырвалось облачко пара.
Я глотнула соленый комок, подавив рвоту в себе, и продолжила:
— Что вы… сделали с ним?..
Изабелла лениво взглянула на Шона. Она смотрела на него, как… на грязную тарелку, которую было лень мыть.
— Шон стал отличным дополнением к нашему пикнику. А ты станешь… одной из нас.
Нет!
Ни за что!
Какого черта?!
— Видишь ли, милая, — обратилась ко мне Орабелла, — знаки нашей сущности стали проявляться все чаще. Нам уже тяжело добывать пропитание самим. Нельзя, чтобы остальные… узнали наши секреты.
— Ты станешь для нас новым поставщиком пищи, — продолжил Грегори, — будешь ездить в Перламутр-Бич и добывать для нас новую рыбу. И людей, конечно. Новых людей. Пришло время клану Грейтс расшириться.
— И приводи детей! — запрыгала Паола, сжимая в руке вилку. — Мы будем с ними играть! Нам с Джеймсом нужны новые друзья!
Какого хрена здесь творится?
Да кто они такие?!
— Семья, семья! — провозгласила Изабелла. — Прежде, чем мы свершим наш акт поедания, нам нужно восславить ту, благодаря которой мы стали теми, кто мы есть. Отблагодарим за нашу новую жизнь Верховную Матерь! Помолимся же во ее славу! И во ее вечную жизнь! Пусть она придет к великой власти над всем сущим!
— Да-да, ты права, милая, — закивал Колин, — восславим Верховную Матерь!
Шестерка монстров взялась за руки. Изабелла держала за руки своих детей, стоящих по обе стороны от нее.
Колин, Орабелла и Грегори сидели за столом по левую сторону от меня.
— Что это за бред?! — вырвалось у меня.
— Тише-тише, — шикнула на меня Орабелла, — во время молитвы гостям принято молчать.
— Скоро, когда ты станешь частью нашего клана, ты тоже восславишь Верховную Матерь и вознесешь ей свой дар, — сообщил мне Грегори.
— Дар? — переспросила я.
— Свою душу, конечно же, — ответил мне Джеймс.
Мой взгляд метнулся в сторону мальчишки. Глаза Джеймса блестели желтыми огоньками. Они были… рыбьими, а не человеческими.
— Да отправится твоя душа в Пепельные Глубины, где обретет спасение под крылом Верховной Матери, — зачитала Паола, словно священную песню.
— И скрестится твоя душа с Океаном, и станешь ты его частью навеки вечные, — добавила Орабелла.
Орабелла на время оторвала свою руку от Грегори,
