— Клим, будешь есть? — Ольга уже оправилась от испуга, вызванного воплями Дианы.
— Спасибо, я в Соловках перекусил. Дима?
— Чего?
Клим как-то странно смотрел на меня, попыхивая трубкой.
— Ты ничего не заметил? Когда плутал в лесу. Или в болоте. Может, видел что-то необычное.
— В смысле? — Я с удивлением посмотрел на Клима, про себя отметив, как его голос дрогнул на слове «болото».
— А ни в каком смысле. Ладно, забудь. — Он вытряхнул пепел из трубки и сказал: — Пойду на боковую. Спокойной ночи!
Провожая его взглядом, я думал о возникшем у меня в болоте чувстве что-то сделать с Ольгой.
* * *
В этот день спать мы легли рано. Я лежал с открытыми глазами и вспоминал события прошедшего дня. На соседней кровати похрапывал Гуфи.
Ольга умело обработала мою рану и туго забинтовала руку. Она уже почти не болела, лишь слабый зуд напоминал о порезе. Но рука волновала меня в самую последнюю очередь.
Что-то произошло с крысой Дэна. Она носилась по клетке, как полоумная, ударяясь о прутья, визжа и пища, словно ее задницу смазали скипидаром. Дэн вначале не придавал особого значения ее поведению, надеясь, что все пройдет само собой. Однако ничего не прошло, и Аверин не на шутку струхнул. Он предположил, что она могла чем-то отравиться. Гуфи, все еще помня, как к нему в ухо заполз какой-то жук, полагал, что виной всему укус насекомого.
Отравилась ли Зина, или ее кто-нибудь укусил, я не знаю. Но шестое чувство (а в последнее время я стал доверять ему) подсказывало мне, что здесь явно что-то не так…
Вит с Дианой отправились спать в домик любви. Бледная, с опухшими от слез глазами, она все еще не могла оправиться и не отпускала Вита от себя ни на минуту.
Ее рассказ о пауке все меньше и меньше казался мне правдоподобным. Конечно, я не психолог, но так вопить из-за того, что на зеркале (не на ней же!) сидит паук, человек не станет, даже пусть это красивая, избалованная девушка. Хотя, возможно, таким образом Ди решила обратить на себя немного внимания нашей сильной половины, но в таком случае она явно перестаралась. Я хихикнул про себя.
Да, ее что-то определенно напугало. Но не паук. Что-то другое.
Что-то.
«Бред! Ничего там не было, накручиваешь сам себя», — отругал я себя, пытаясь успокоиться.
Я вернулся мыслями к нашим с Ольгой похождениям. То, что нам удалось выбраться целыми и невредимыми из болота, я считал божьим даром.
«Да, но как я все-таки нашел дорогу обратно?! — сверлила мой мозг мысль. — Автопилот — это, конечно же, неплохо… но ведь тебя могло занести еще черт-те куда похуже болота…»
Воспоминания о диком и необузданном желании грубо овладеть Ольгой прямо там, в грязной жиже, снова накатили на меня темной волной. Интересно, чувствовала ли она то же самое?
(Ты любишь?)
(Я знаю, о чем ты думал, там, в болоте.)
Дождь постепенно затихал и вскоре превратился в морось. Сон все никак не шел, и, поворочавшись еще немного, я решил считать прыгающих через забор баранов, как меня в детстве учила мама. Однако почему-то вместо баранов мое воображение нарисовало мне бесчисленное количество маленьких игорьков в сползающих очках и с компьютерными книжками. Бестолково толкаясь и попискивая, они резво перепрыгивали через огромную дискету, вкопанную ребром в землю, и разбегались в разные стороны.
Чертыхнувшись, я повернулся на другой бок и вдруг услышал, как скрипнула ступенька у порога. Дэн что-то пробормотал во сне. Скрип повторился, на этот раз громче.
Кто это, Вит? Или Ди?
Я лежал, вытянувшись в струну, затаив дыхание. Где-то в лесу раздался одинокий вой шакала.
За дверью началась какая-то возня.
«Встань и посмотри, кто там».
Боясь пошевелиться, я с нарастающим ужасом стал осознавать, что кто-то пытается открыть дверь.
Сглотнув подкатившийся к горлу комок, я скинул с себя одеяло и в одних плавках на цыпочках подошел к двери. Возня прекратилась.
«Топ-топ, топает скелет… Ты что, испугался какого-то ночного шороха? Это может быть и бурундук, и ежик, и (скелет)…»
«Да?! Но ежики не дергают дверь, пытаясь проникнуть внутрь!» — завопил мой внутренний голос.
Задержав дыхание, я сделал шаг к окну. Темень была еще та, как у негра в заднице.
Снаружи промелькнуло что-то темно-серое. Я потер глаза.
«Дружище, у тебя начинаются галлюцинации. Сначала приступы, потом глюки.
Следующий этап — Кащенко. Или Ганнушкина.[4] Выбор богатый».
«Захлопнись!» — со злостью приказал я и протянул дрожащую руку к щеколде на двери.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди, и, когда я услышал скрежет вытаскиваемого из паза шпингалета, он показался мне колокольным звоном. Другой рукой я стал нащупывать выключатель, который зажигает лампу на улице, — правее.
Клик! Никакого результата.
Все верно. Генератор выключил Клим, зачем ему работать ночью?
На то, чтобы зажечь керосиновую лампу, ушло пару минут. Что-то во сне пробормотал Гуфи.
Лампа, хоть и тусклая, значительно прибавила мне смелости. Глубоко вздохнув, я открыл дверь, и в нос мне сразу ударил прохладный запах моря, доносимый ветром. Вдалеке шумел прибой. На черном, как сажа, небе вспыхивали все новые звезды.
Снаружи никого. Я уже собрался повернуться и нырнуть обратно в теплую постель, как услышал, что открылась дверь домика любви, и оттуда вышел Вит. Так это он, придурок, чуть не лишил меня рассудка от страха!
Выбрасывая пламя, щелкнула зажигалка, осветив на некоторое время его лицо. Выпустив дым, он подошел ко мне. На нем было лишь полотенце, небрежно повязанное на бедрах.
— Не спится? — Прищурившись, он посмотрел на меня.
— Это ты сейчас здесь околачивался, в дверь ломился? — процедил я.
На его лице отразилось изумление.
— Ты о чем, старик?
— Старика ты в зеркале увидишь, — пробурчал я.
Вит побледнел, это стало заметно даже в сумерках.
— Заткнись. — Голос его был безо всякого выражения.
— Что?!
— Когда она тебе успела рассказать?
— Кто?
— Ты знаешь кто. Диана.
— О чем ты? — уже теперь недоумевал я.
Вит приблизил ко мне свое лицо.
— Так ты не знаешь? — шепотом спросил он. Я почувствовал исходивший от него слабый запах вина и свежего пота.
«Трахались и винище жрали», — подумал я с нарастающей ненавистью.
— Знаю что? — уже с плохо скрываемым раздражением спросил я.
Я увидел, что его лицо покрыто мелкими бисеринками пота.
— Димон… Я знаю, между нами пробежала кошка. Свою вину с себя я не снимаю однозначно, мы к этому разговору еще вернемся. Сейчас дело в другом. Только прошу тебя, не смейся.
