С тем же успехом можно предположить что-то иное, например, тайную страсть к азартным играм. Напоролся на шулеров, проигрался, влез в долги… Случается такое даже с хорошими парнями. Проблема у версии та же: ни единого подтверждения ей нет.
Гораздо более обоснованным выглядит предположение, что черная полоса в жизни Тибо связана со служебными неприятностями.
Кунцевич в объемистом сборнике под своей редакцией, изданном Фондом Дятлова в 2018 году, опубликовал отрывок из письма Тибо-Бриньоля, адресованного туристке Валентине Токаревой.
Среди прочего Тибо пишет:
«Я работаю мастером на стройке. Немного тяжело, но под суд еще не отдали. Так что прощай, карьера, куда меня так тянули! Об этом, если будет интересно, можно будет черкнуть потом».
Странно… Отчего Тибо ставит крест на своей едва начатой карьере? К чему бы он завел речь о суде? К тому же в такой странной формулировке: «еще не отдали»? Грозятся отдать? Реальная возможность отсидки замаячила?
Мастер на стройке — должность, связанная с материальной ответственностью, с подотчетными стройматериалами.
А в стране уже несколько лет дачный бум. Начался он с постановления Совета Министров СССР «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих» от 1949 года: дачи прекратили быть достоянием исключительно элиты, стали доступны простым рабочим и служащим мелкого ранга. Заодно изменилось их назначение: вместо отдыха, как было раньше, — вкалывайте, товарищи, и в выходные дни, выращивайте для себя картошку и капусту, помогайте родной стране решать продовольственные проблемы.
В 50-е годы дачное строительство набирало и набирало обороты, вокруг больших и малых городов росли как грибы садоводческие товарищества и дачные кооперативы. Государство щедро нарезало им землицу, особенно всякие неудобья, колхозам и совхозам не интересные, а позже даже появился дополнительный выходной — страна перешла на пятидневку (не ради садоводов и огородников, но им это пришлось весьма кстати) — вот только стройматериалами обеспечить дачников в нужных объемах не получалось. Практически всё, что необходимо для загородного строительства, было в большом дефиците. Дачники выкручивались, как умели: что не могли законно купить, то доставали — так это называлось. А если без эвфемизмов, то либо сами воровали, либо покупали краденое.
Для людей, имевших на работе доступ к государственным стройматериалам, наступили золотые дни. Они тащили всё: доски и гвозди, цемент и краску, рубероид и электрофурнитуру — добыча не залеживалась, находила мгновенный сбыт. Их ловили и сажали, но других любителей легкой наживы это не останавливало.
Нет, нет, кто сейчас подумал плохое — больше так не думайте! Мы не будем обвинять Колю Тибо в краже подотчетных стройматериалов.
И не потому даже, что он хороший парень, а такие не воруют ни краску, ни цемент. Причина в ином: слишком мало времени он, выпускник 1958 года, отработал на стройке. Надо ведь сначала хорошенько осмотреться, понять, что и как устроено, что за люди работают рядом и от кого чего можно ожидать, что из плохо лежащего можно взять так, чтобы не схватили за руку. Лишь дурак начнет хапать сразу и будет тут же пойман, а мы не знаем о Тибо ничего, что позволило бы обвинить его в глупости. Напротив, он предстает крайне осторожным человеком — если такой берется за темные дела, то не с кондачка, а десять раз все обдумав и просчитав.
Гораздо вероятнее другое: Николая Тибо подставили.
Матерые строительные волки легко и просто могли обвести вокруг пальца вчерашнего студента. Достаточно было ему поставить пару автографов, принимая дела от предшественника, — не проверив, например, точно ли в ящиках лежит то, что на них написано, а если лежит, то в тех ли количествах. Подписал — и готово дело, теперь уже Тибо-Бриньоль своим карманом отвечает за украденное до него.
Такая версия объясняет все. И очевидную нищету Тибо, и пессимистичный тон его письма, и упоминание возможного суда. Он расплачивался за чужие грехи — отдавал, покрывая недостачу, почти все, что зарабатывал. И все равно, судя по письму, вероятность угодить под суд была не нулевая.
Один из бета-тестеров этого текста задал очень интересный вопрос: а почему Тибо вообще смог пойти в поход с Дятловым? Он ведь еще не наработал на очередной отпуск! Он должен трудиться на своей стройке, а не бродить по Уральским горам!
А ведь действительно:
— Тибо не отработал после выпуска 11 месяцев, необходимых для получения очередного отпуска (как отработал их Кривонищенко);
— он не мог оформить больничный лист на такой долгий срок, вернее, мог, но должен был тогда регулярно показываться врачу и продлевать больничный;
— за него не хлопотало туристское начальство, как за Слободина, чтобы работодатель оформил ему отпуск за свой счет;
— ему не оформили на работе командировку, как Игорю Дятлову на кафедре УПИ.
И что остается?
Его могли уволить.
Нет, не могли, как молодого специалиста, — три года не могли, закон не позволял.
Но из закона были исключения. Например, работник мог быть уволен по ст. 31 КЗОТ «Утрата доверия», которая означает: считаем вором, но доказать не можем — пусть компетентные органы разбираются.
Бинго?
Да, похоже, мы угадали. Подтверждение находится в походном дневнике Юрия Юдина (всплыл этот документ поздно, в 2010-х годах, и доступен стал широкой публике уже после смерти владельца).
В самом начале дневника, предваряя связный текст, разбитый по дням, идут отрывочные записи, сделанные для себя, для памяти, — в основном по итогам разговоров со встреченными по пути людьми. Очевидно, состоялся приватный разговор и с Тибо-Бриньолем, потому что одна запись касается именно его:
«К Тибо работал Свердл в (тресте 89) Главный ин-р Бушков».
Обратим внимание на время глагола. Почерк у Юдина в этой записи торопливый, небрежный, но прочитать слово как «работает» все равно не получается.
Не меньшего внимания заслуживает фамилия главного инженера — зачем она здесь?
Рассказывая о том, как трудоустроился и работаешь, логичнее вести речь о зарплате, об условиях труда, о том, чем приходится заниматься. А не сообщать фамилию начальника.
А вот если уже не работаешь, если тебя уволили или грозят увольнением (отстранили, например, от работы до окончания служебной проверки), да еще таким, что стыдно о нем рассказать вслух всей компании, — вот тогда вполне логично назвать фамилию человека, из-за которого пострадал.
Интересно, сохранились ли в Екатеринбурге архивы 89-го треста? Личные дела работников столь долго хранить не принято, но вдруг? Неплохо бы местным дятловедам прояснить этот момент.
* * *
Ах да, у нас же остался подвешенным вопрос о часах…
Разумеется, правильный ответ лежит на поверхности: те часы, что дороже и качественнее, т. е. «Спортивные», носил Георгий-Юрий Кривонищенко, а Тибо владел непритязательной «Победой».
Но вот что удивительно: когда в мае обнаружили в овраге тело Тибо, на запястье у него были двое часов. Свои и те, что принадлежали Кривонищенко, — «Спортивные» и «Победа».
У дятловедов бытуют два объяснения. Одно… как бы сказать помягче… нет, помягче не получится, и скажем как есть: одно тупое, другое еще тупее.
Судите сами. На Ютубе можно без труда отыскать ролик под названием «Беседа Кана с Юдиным 22.02.12». Весьма любопытный видеодокумент! Начинается беседа резко, с места, без разминки — с вопроса о часах, найденных у Тибо.
Юдину в момент беседы — уже прилично за семьдесят, тем не менее по дальнейшим его ответам видно, что здравый ум он не утратил и память не потерял. Но о часах сказал нечто запредельно нелепое.
Дословная расшифровка:
«Коля… он был такой «свой человек»… ну, добрый очень, хороший… ему доверяли… вот эти часы могли, допустим… ну вот они там были в палатке, да? перед ночлегом он просто обязался их сохранить… и одел себе на это… вот и все. Тут нет никакого ни криминала, ничего. Это просто внутренние отношения в группе, и доброта Коли, доброта…»
