– И ты бы за идею дал себя поджарить? – спросил Костя.
– Я-то? Да ни за что! Хрена мне от той идеи. Через нее я всех зубов лишился, хорошо хоть железные вставил, а то как бы хряпал собачек. Передние вот только никак не налажу. Павел обещал на золотые разориться.
– Павел, он кто?
– Здорово живешь! Как кто? Авторитетный.
– Вор, что ли?
– Сейчас разве поймешь. Все смешалось… Сидел точно, но вроде по хулиганке, баклан то есть. Раньше бакланов за людей не считали, так, порченый фраер, а нынче… И чего там говорить, если самый авторитетный в городе человек, Петрович, параши не нюхал!
– А Петрович – это кто такой?
– Что ты все вопросы задаешь, вроде мента? Кто? Что? Петрович местный авторитет, бригадой командует. Очень крутой. Воры его уважают. Ладно, больше базара про нынешние дела нет! Про старое – расскажу.
– Почему, боишься?
– Чего мне бояться? – старик засмеялся и сплюнул. – Коли бы я боялся, пошел в бухгалтеры, а не в карманники.
За воротами раздался гудок клаксона. Старик выскочил из дома и бегом помчался открывать.
Вошел Павел. Оценивающе посмотрел на Костю, словно прикидывал, пригоден ли он для какой-то работы или непригоден.
– Проходи, Пашенька, в дом, – суетился старик.
– Погоди, Хилый, в другой раз. Ты его кормил?
– Собачатиной, – сообщил Костя.
Павел засмеялся:
– Довольно экзотическая еда, но сытная. Как себя чувствуешь?
– Вроде нормально, – сообщил Костя.
– Голова?
– Побаливает.
– Но не тошнит, головокружения нет?
– Как будто.
– Вот и хорошо. Поедешь со мной. Ляжешь на заднее сиденье, укроешься пледом… Видеть тебя не должен никто.
– Почему?
– Позже расскажу, а пока за мной.
– Постой, парень, – закричал Хилый, – вещицу свою забыл.
– Какую еще вещицу? – недовольно спросил Павел.
Хилый убежал в дом и вернулся, держа в руках «маузер».
– На кой он мне? – сказал Костя, отстраняя руку старика.
– Бери, бери, – Павел усмехнулся, – ценная штука, глядишь, пригодится. Прыгай назад и укройся.
Машина мягко тронула с места.
– Я тебя по-настоящему накормлю, – сказал Павел, не оборачиваясь.
– Что все-таки происходит? – спросил Костя, приоткрыв лицо.
– Все расскажу. Происходит, брат, очень нехорошее. Тебя ищут по всему городу и даже за его пределами.
– Кто?
– И не спрашивай, плохие дяди… Полежи пока тихо.
Ехали, как и в первый раз, недолго. Потом Павел остановил машину, вылез… Костя слышал скрип отворяемых ворот, машина въехала на территорию усадьбы Павла, потом звук работающего двигателя стал более гулким, и Костя понял: они в помещении.
– Можешь вылезать, – сказал Павел. Костя сбросил плед, отворил дверцу.
– Где это мы?
– В гараже под домом. Идем.
Они поднялись по лестнице, прошли длинным коридором и оказались в просторной, хорошо обставленной кухне.
– Садись за стол, сейчас обедать будем, – Павел извлек из огромного двухстворчатого холодильника колбасу, масло, какие-то консервы. Сунул в микроволновую печь пару пакетов. Делал он все сноровисто, с нарочитым автоматизмом, словно контролировал каждое свое движение. – Выпьешь немного?
Костя отрицательно замотал головой.
– Думаешь, я тебе одеколон предлагаю? – засмеялся Павел. – Ошибаешься, братан. Хорошее виски, – он достал из холодильника большую бутылку с ярким индюком на этикетке, – «Бурбон». Ты, наверное, и не пил такое ни разу.
– Где мне было пить?! – разозлился Костя. – Дома? Достаток не позволял. С приятелями? У тех тоже в кармане пусто. В Чечне?
– Не горячись. Понимаю, выдал бестактность. Настрадался ты, как я понял. Давай! Хряпай! – Он поставил перед Костей тарелку с непонятной едой бледно-зеленого цвета, подвинул колбасу, открыл несколько банок с консервами, налил в квадратный хрустальный стакан виски. – Давай!
«Еда другая, а выражается так же, как старик, – «хряпай», – отметил про себя Костя.
– Это что? – кивнул он на тарелку.
– Не бойсь, не собачатина. Рыба… Мерлуза под фисташковым соусом, уже приготовленная, нужно только подогреть. Сунул в микроволновку – и готово.
– А вот у нас нет микроволновки, – заметил Костя, – у нас вообще много чего нет.
– Весьма печально. Но и в твои годы у меня было еще меньше. И положение мое было ничем не лучше твоего.
– Ну уж?
– Точно. Пришлось и посидеть, не без этого. Но я знал: главное – нужно пробиваться, а так – растопчут. И растоптали бы, не поморщились. Я, как и ты, у матери один, отец нас бросил…
– Откуда вам известно о матери?
– Не нужно на «вы», ты же знаешь – меня Павлом кличут. Веди себя раскованней. Откуда о матери… Да уж навел справки, передал ей, Павлине Михайловне то есть, весточку от пропавшего сынка.
– Неужели правда?
– А то! Не сам, конечно, послал человека, он ей сообщил, сын, мол, жив, здоров, явиться домой пока не может, поскольку в военкомате пронюхали о его возвращении. Если будут спрашивать, говорите: уехал к бабке в деревню…
– Так и сказал?
– Само собой. Хоть немного успокоится женщина, а то два дня сама не своя ходит.
Костя тяжело вздохнул.
– Ты выпей, – настойчиво уговаривал Павел. – За мать, за ее здоровье.
Костя поднял стакан: «Если только за мать…»
Виски оказалось крепким, но довольно приятным на вкус, хоть и отдавало самогонкой.
– А теперь закусывай, – сказал Павел. Он вновь наполнил Костин стакан, налил и себе.
– Я больше не буду, – отказался Костя.
– Не волнуйся, не напою, и сам с тобой за компанию выпью. Мне тоже нужно расслабиться.
Павел налил себе полстакана, залпом выпил.
– А вам, то есть тебе, с какой печали? – спросил Костя.
Павел неопределенно пожал плечами, но развивать тему не стал.
– Поговорим-ка лучше о тебе. Как я уже сказал: тебя ищут.
– Кто?
– Люди Петровича.
– Кто такой Петрович?
– Как тебе сказать… Местный криминальный авторитет. Мой шеф, между прочим… Чего молчишь, не бойся, не выдам.
– А почему не выдадите?
– Есть свои резоны.
– В чем же я провинился? – Костя старался говорить спокойно, но голос срывался.
– Не психуй раньше времени. Петрович считает, что именно ты убрал его людей Зуба и Харю.
– Я же рассказывал… – Костя сглотнул комок в горле.
– Все помню, но Петрович считает по-своему.
– Нужно ему объяснить.
– Маловероятно, что он станет слушать. Нет человека – нет проблемы. Короче, тебе – вилы.
Костя вскочил, забегал по кухне, на пути попалось пластиковое ведро с мусором, он отшвырнул его ногой, сбил со стола тарелку, осколки разлетелись по полу.
– Зря ты мне тут разгром устраиваешь, – неодобрительно заметил Павел. – Ты бы сел.
