В самом деле, попасть в кернохранилище (если то было действительно оно) удалось бы после пары часов энергичной работы, никак не ранее — да и то если бы сначала повезло разыскать лопату. Широкие двустворчатые двери, открывавшиеся наружу, подпирал громадный сугроб, глубиной самое малое по пояс. Окон строение не имело, лишь под крышей, обвалившейся с одного края, темнели неостекленные отдушины — небольшие, человеку не протиснуться.
— Может, с чердака есть ход вниз? — предположил ЮЮ, разглядывая пролом в крыше. — Не так уж высоко, можно попробовать…
— Не глупи. Ко всему прочему ногу поломать хочешь? Может, тут и не хранилище вовсе, Рогов спьяну всё перепутал…
Коля в дискуссии не участвовал. Стоял, сгорбившись, опершись на лыжные палки, и сосредоточенно разглядывал снег между концами лыж.
Издалека донесся крик.
— Пойдем? — предложил Юра. — Вон, Гося машет, дедуля обратно собрался уже.
— Подожди…
ЮЮ скинул лыжи, прошел к боковой стене — снегу перед ней было поменьше, по колено. В одном месте между грубо ошкуренными бревнами виднелась широкая щель, вызванная легкой кривизной бревна, и затыкала ее ветошь, наполовину выпавшая, трепыхавшаяся на ветру. Выдернув тряпку, ЮЮ приник к щели, всмотрелся в полумрак.
— Не то, — сказал он, разогнувшись. — Оборудование какое-то ржавеет, моторы, барабаны с тросами…
— Ну, так и пошли отсюда, — гнул свое Юра.
— Следующий проверим и пойдем. Если та халупа все же не дом, а какая-нибудь банька, то тогда вон тот как раз четвертый.
Коля молчал.
— Бесхозяйственность, везде бесхозяйственность… — ворчал себе под нос ЮЮ, шагая к срубу, директивно назначенному четвертым. — Вывезти вот эти моторы… ну, даже если не восстанавливать, не перематывать, даже вот в цветмет… знаете, сколько в них меди?
— Если летом геологи уезжали, как бы они твои моторы вывезли без зимника? — рассудительно возразил Юра. — Вертолетом? Так золотыми станут. Актировали, да и все.
— Как-то это все равно неправильно… Сколько ведь труда убито, и времени, и всего, чтоб такой мотор сделать? Ну вот, ты представь, а? И все ржавеет…
Коля молчал.
* * *
— А ведь сюда кто-то ходит, поглядите-ка, — констатировал ЮЮ. — Зачем, интересно?
И в самом деле: у дверей этого сруба тоже намело сугроб, но кто-то расчистил снег — так, чтобы можно было наполовину отворить дверь. С тех пор прошел снегопад, возможно, не один, но снега на расчищенном месте набралось немного.
— Колонковые трубы вывозят помаленьку, — сказал Юра. — Рогов что-то такое давеча болтал…
— Он много чего болтал. — ЮЮ потянул дверь за деревянную самодельную ручку, она поддалась и медленно поползла, толкая перед собой валик снега. — И что-то мне вот кажется… Помоги-ка!
Юра, высокий и плечистый, ухватился за край двери, дернул. Петли взвизгнули, протестуя против такого неделикатного обращения. Дверь сгребла снег, будто крохотный бульдозер, — и открылся проход, достаточный, чтобы протиснуться, не снимая рюкзаков.
— Оно, кернохранилище, — удовлетворенно кивнул ЮЮ, заглянув внутрь.
Здесь было светло — провалилась не только крыша, над большей частью сруба вообще никакой кровли не осталось. Внутрь намело снега, но был он утоптан — тут действительно бывали люди, и частенько. Они же, очевидно, забрали на дрова упавшие сверху обломки.
— Ну, вон они, твои ненаглядные керны, — сказал Юра. — Бери, сколько надо. Штук двадцать хватит?
Он всегда шутил так — с каменным лицом, никак не выделяя шутку интонацией. Два десятка увесистых каменных цилиндров даже троим унести было бы не под силу.
Одни керны лежали в относительном порядке на импровизированном стеллаже, на досках, протянувшихся между двумя козлами, — к некоторым образцам даже крепились тонкой проволокой картонные таблички, но надписи на них расплылись от влаги, не прочитать.
Другие валялись на земляном (вернее, теперь снежном) полу, сваленные небрежной кучей — иные расколоты, разбиты на две-три части. Рядом виднелись остатки второго стеллажа, еще одна пара козел — одни лежали, другие стояли, но дощатый настил куда-то подевался.
— Всегда у нас так, — проворчал ЮЮ, — доски потребовались, а лишних сто шагов не пройти, гвоздодером не отодрать… эх…
— Не занудствуй, — сказал Юра, доставая из футляра фотоаппарат. — Выбирай, что приглянется, и пошагали отсюда.
Коля при виде кернов неожиданно оживился. Присел на корточки рядом с кучей, перебирал, внимательно разглядывал поблескивающие вкрапления. Спросил неуверенно:
— Ребят, но ведь это не золото, нет?
— Золото, — невозмутимо подтвердил Юра. — Только особого сорта.
В камнях он разбирался: в походе по Саянам минувшим летом был ответственным за сбор минералогической коллекции — не расставался с геологическим молотком.
— Ладно тебе… И что, геологи его не заметили? — По тону чувствовалось, что именно этого Коле очень хочется: чтобы геологи действительно спьяну либо сдуру ничего не заметили и не поняли.
— Это, брат, такое специальное золото. Его еще «золотом дураков» кличут.
— Да колчедан это, Колюнь, — пояснил ЮЮ. — Железный колчедан, он же пирит. Начинающие старатели иногда за золото принимают.
— Понятно… Как раз для меня золотишко, в самый раз… Все правильно…
Коля неожиданно заулыбался, выбрал среди кернов два, где поблескивающих вкраплений было больше всего, взгромоздился на козлы, на нижнюю их перекладину. Объявил, держа каменные калабахи на манер дирижерских палочек:
— «Золотая симфония дураков», увертюра в ля-миноре! Музыка народная, слова тоже! Исполняет Вижайский государственный оркестр народных инструментов!
Он выдержал короткую паузу и выдал:
— О-джеки-джо-о-ом-уа-вай-ва-ва-а-а-а!
Взмахнул увесистыми «дирижерскими палочками», но на беду свою слишком резко. Козлы рухнули. Рядом навзничь грохнулся Коля. Дело могло закончиться скверно, подвернись ему под затылок керн. Но подвернулся только присыпанный снегом пол, да и рюкзак за спиной смягчил падение.
— Вау-ва-уай-йо-йо-йо-йо! — закончил он свою увертюру как ни в чем не бывало.
Ребята, дернувшиеся было помочь, успокоились. Юра навел на пострадавшего дирижера объектив фотоаппарата.
…Они откатили от кернохранилища метров на тридцать (ЮЮ ехал, отталкиваясь одной палкой, держа под мышкой вожделенный трофей), когда Коля оглянулся и заметил отсутствие валенок, притороченных сверху к его рюкзаку.
— Черт… выпали, когда растянулся… подождите минутку, я мигом!
Через минутку он не вернулся. Через две тоже.
* * *
Валенки, вложенные один в другой, действительно выпали при падении, отлетели к стене. Чтобы добраться до них, пришлось отодвигать рухнувшие козлы — и, оттаскивая их, Коля заметил кое-что необычное. Один угол увесистой деревянной конструкции ударил по стене, проломив доску и частично развернув ее верхнюю часть. И это явно была не простая доска, пришитая гвоздями к щелястому срубу из неровных бревен.
Через несколько секунд сомнений не осталось: тайник! Сделанный очень тщательно и, похоже, давненько — выдолбленная часть бревен успела потемнеть. Доску удерживал на месте немудреный механизм, но, не зная секрета, случайно — ни за что не откроешь: надо просунуть в небольшое отверстие от выпавшего сучка гвоздь или что-то вроде того и отжать металлическую пластину.
Разумеется, тайник был пуст, кто бы что здесь ни прятал — забрал, когда геологи съезжали.
Разве что… Коля, ни на что не надеясь, запустил руку в самый низ тайника, прикрытый отломившейся частью доски, — и что-то нащупал.
…На ладони лежал кожаный мешочек, напоминавший самый обычный кисет на длинном витом шнурке. Но внутри явно был не табак: весило содержимое тайника прилично — счет шел на килограммы.
«Охотничья дробь… — неуверенно подумал Коля, — браконьерничали втихаря от начальства, прятали боеприпасы…»
Сердце стучало все быстрее, по лбу скатилась капля пота, Коля сдернул с головы шляпу, несколько раз обмахнулся, надел снова.
