Павел шагнул к Кате, обнял, крепко прижал к себе. Девушка дрожала как в лихорадке, зубы ее не попадали один на другой, глаза закатывались, она бормотала что-то бессвязное. Павел отстранил ее от себя и легонько встряхнул, чтобы привести в чувство.
— Быстро уходим, — коротко бросил он, кивнув на неподвижное тело Аркадия. — Не ровен час, зомби восстанет.
Павел вывел Катю на крыльцо и обернулся. Они по-прежнему вились по углам, только теперь в значительно меньшем количестве, чем в присутствии Ларисы. Со временем рассосется. Однако оставить все так, как есть, Павел не мог. А поэтому собрался, сосредоточился и выбросил в них красный энергетический шар. Шар молнией метнулся от стены к стене, от пола к потолку, шипя и поджигая все на своем пути. Темные пытались опутать шар бесформенными щупальцами, сжать его, раздавить, расплющить. У них ничего не получилось, но траектория полета шара все же слегка изменилась, и он со всего размаху врезался в деревянную обшивку сундука.
В тот же миг обшивка вспыхнула, и по дому пополз запах гари. В считанные секунды пламя перекинулось на стены, охватило остатки пола, обвило жаркими языками стол у окна.
— Бежим! — скомандовал Павел, и они опрометью бросились прочь от горящего дома.
И вовремя, потому что в следующий миг пол проломился, и дом рухнул куда-то вниз, словно под ним внезапно разверзлась бездна, пропасть, преисподняя, готовая поглотить то, что осталось от Ларисы и Аркадия, а заодно — и от этих.
В зареве пожарища Катя и Павел бежали, не чувствуя под собой ног, уже слыша, как где-то рядом заливается сирена и на тихую безмятежную улицу Благоева одна за другой въезжают пожарные машины…
— Все, не могу больше, — проговорила, задыхаясь, Катя и остановилась.
Павел поддержал ее под руку, хотя и сам двигался из последних сил: похоже, подвернул ногу, когда хватал с полу пистолет.
— Ну как? Идти сможешь? — участливо наклонился он к Кате.
— Да… наверное…
— Домой тебя отвезти?
— Отвези.
Они прошли еще немного по улице и почти сразу поймали машину.
Увидев, что частник открыл было рот, явно намереваясь что-то спросить, Павел опередил его:
— Полтинник даю. Больше — ни копейки. Тут все стоит полтинник, и спорить бесполезно.
Частник удивленно заморгал глазами.
— Ехать-то куда? Павел назвал адрес. Некоторое время сидели молча.
Злоключения кончились, но отчего-то Павлу не было весело. Почему? Может, из-за того, что он чувствовал себя немного виноватым перед этой чудесной, хрупкой, но вместе с тем такой сильной девушкой? А может, потому, что там, в Москве, другая девушка, находясь между жизнью и смертью, ждала помощи от него, Павла Ткачева, мужчины, которому она безгранично верила и которого беззаветно любила? Или из-за того, что победа, которую они одержали здесь, лишь малый эпизод в бесконечной битве добра и зла и впереди еще долгий путь, по которому предстоит идти, преодолевая трудности и горечь утрат?
Катя оторвала его от грустных размышлений — протянула книгу в темном переплете.
— Держи, спаситель человечества, — сказала она. — Смотри не потеряй. Если не разберешь по-старославянски, обращайся, переведу.
— Катя… — пробормотал Павел дрогнувшим голосом и замолчал. У него перехватило дыхание. — Спасибо тебе за все. Ты даже не знаешь, какую неоценимую услугу оказала своему городу, всем людям и… и мне. Благодаря этой книге я смогу обрести дар врачевания. Я смогу исцелять людей… И даже исцелить ту, другую, что сейчас находится в Москве…
— Да, я понимаю.
— Может, в Москву надумаешь перебраться? У тебя же светлая голова, а с работой мы поможем.
Катя помедлила, потом решительно покачала головой.
— Да нет, Паш, я уж как-нибудь здесь… Надо налаживать жизнь там, где ты родился и вырос. Что Москва? Миллионы людей — и все чужие. А здесь у меня родители, друзья, работа. К тому же, Паш, не гожусь я для борьбы с мировым злом. Мне бы книжки читать, в истории ковыряться. К тому же Борька с Никитой мне предлагают кое-какое частное предприятие организовать. Компьютерные игры и прочее. Так что применение мне найдется. А карту Глинска ты с собой возьми. Как знать, может, опять потянет в родные места…
* * *
Поезд на Москву отходил в семь вечера, и Катя пришла проводить Павла. Состав запаздывал. Молодые люди стояли на перроне. Все слова уже были сказаны, все телефоны записаны. Павел топтался, немного виновато отводя глаза. Ему уже не терпелось вернуться в столицу. С чувством выполненного долга.
Его отпуск в России сегодня утром после тяжелого и продолжительного разговора с Мак-Кормиком был продлен еще на два дня. Уничтожение Ларисы Кирьяш и ее сподвижников было засчитано как выполнение специального задания. Мак-Кормик обещал даже похлопотать насчет премии, надбавки за суровые северные условия, правда, как-то не очень уверенно. Да уж какие тут суровые условия — вокруг теплынь, бабочки порхают, земляника цветет.
Наконец показался долгожданный поезд.
— Стоянка три минуты, — напомнила ему Катя. — Давай прощаться, да я пойду.
Павел развернул ее к себе, обхватил худенькое личико ладонями, быстро поцеловал.
— Я позвоню.
— Угу, — кивнула Катя.
Павел поднялся в вагон, прошествовал в свое купе, привычным движением забросил вещи на полку. И вдруг, повинуясь внезапному порыву, выскочил обратно в коридор, высунул голову из окна. Поезд тронулся, и мимо медленно поплыл глинский вокзал. Павел улыбнулся и ответно махнул Кате рукой, а потом долго смотрел на ее удаляющуюся фигурку и слушал перестук колес. За окном быстро сменяли друг друга пронизанные вечерним солнцем перелески и зеленые поляны, где в траве весело плясал предзакатный огонь…
