дальше, словно стекая с верхушек сосен до самой земли.
Не успел он добраться до приступка у стены, а лес уже навис над ним. Хотя до ближайших деревьев было несколько сотен ярдов, ему казалось, что тень леса падает на него, леденящая, бодрящая тень, которая помогла ему разглядеть первую звезду на восточном небосклоне, яркую, немигающую звезду – символ ясности, которой он так стремился достичь. Но тут Эллен принялась корчить ему рожицы с другой стороны стены.
– Похоже, ты решил пустить здесь корни, – сказала она.
Пока он топал вслед за ней в Старгрейв, зажглись фонари. За цепочками желтых огней, напоминавших огромное двойное ожерелье, тянулся к вечерней звезде силуэт дома Стерлингов. Бен пристально глядел на него, когда Джонни спросил:
– Мы сейчас туда пойдем?
– Я же сказал, не надо торопиться. Завтра у нас будет полно времени.
– Не забывай, последний раз папа был здесь примерно в твоем возрасте, – вставила Эллен. – Наверное, все это странно для него.
– Тогда пойдем на детскую площадку, которую я тут видела, – предложила Маргарет.
Когда они с Джонни побежали в сторону площади, Бен спросил Эллен вполголоса:
– В каком смысле «странно»? Скажешь мне потом?
Игровая площадка находилась на самом верхнем изгибе Черч-роуд, между церковью и школой. Два фонаря стояли часовыми при входе, но на площадке никого не было. По цепочкам фонарей и освещенных окон домов, выстроившихся плотными рядами, было видно, как улицы, извиваясь, спускаются к железной дороге; церковь и школа возвышались массивными сгустками полумрака, оживленные лишь отблесками света на кирпичной кладке и стеклах окон. Ничто из увиденного не вызвало в Бене никаких чувств, кроме обезличенной ностальгии – все детские воспоминания, порожденные этим зрелищем, оказались слишком далекими и ничтожными, чтобы стоило за ними гнаться. Он подошел поближе к Эллен, которая бежала на месте, чтобы согреться, пока дети, толкаясь, усаживались на качели; а когда они начали раскачиваться – кто выше, – с каждым новым движением все дальше уносясь в темноту, тени от цепей вытянулись до самого леса.
– Так в каком же смысле это «странно»? – снова спросил Бен.
– Я подумала, на тебя, наверное, нахлынуло разом так много воспоминаний, что требуется время, чтобы в них разобраться. Мне показалось, ты пока что не хочешь возвращаться в дом.
Значит, она не заметила лица в окне спальни. Теперь, когда он удостоверился в этом, его неожиданно охватила грусть.
– Я не вспомнил ничего такого, чем стоило бы поделиться, – признался он, пожимая ей руку.
Пока все семейство возвращалось в гостиницу, Бен чувствовал, что он не вполне с ними, – он словно уже был на пути туда, куда обязан отправиться. За ужином он говорил Маргарет и Эллен, как прекрасно они выглядят, помог Джонни нарезать бифштекс и незаметно поднял кусочки, которые тот уронил на ковер, – все это время поддерживая непринужденный разговор о разных пустяках. Супружеская пара в вечерних костюмах, единственные их соседи в обшитом деревянными панелями обеденном зале, занимавшем половину нижнего этажа гостиницы, поглядывала на них с все нарастающим одобрением. Когда Стерлинги поднялись, собираясь уходить, женщина жестом поманила к себе Эллен.
– Ваша семья делает вам честь, – сказала она.
Когда дети вышли из ванной, Бен пересказал им сюжет своей будущей книги, о маленьком мальчике, которому приходилось поддерживать огонь, чтобы не выпустить на волю духов льда. И этим вечером вся история представилась ему настолько ясно, что, будь они дома, он тут же начал бы писать. Он набросал несколько заметок, пока Эллен укладывала детей, а когда она вернулась к нему, он уже принял решение:
– Ты выглядишь усталой, – сказал он. – Не возражаешь, если я пойду прогуляться, а?
– Только не буди меня, если я уже буду спать, когда ты вернешься. Ты же не на вересковую пустошь пойдешь в такой час?
– Конечно, нет.
Он поцеловал и обнял Эллен, сам удивляясь своему нежеланию ее отпускать. Должно быть, это чувство вины за то, что он с такой легкостью скрыл от нее свои намерения. Он снова поцеловал ее на прощанье и быстро вышел из комнаты, потом – из гостиницы, направляясь к дому Стерлингов.
Рыночная улица была пуста. Экраны телевизоров во многих домах мерцали, словно блуждающие огоньки. Пока Стерлинги ужинали в гостинице, снаружи еще сильнее похолодало. Холод и звук собственных одиноких шагов будоражили Бена, он чувствовал себя почти как в детстве: один на ночной улице незадолго до Рождества. За фонарем, стоявшим рядом с газетным киоском на самой окраине Старгрейва, поблескивало асфальтированное шоссе, вдоль которого выстроились несколько последних домов. Но они словно потонули в ночи, когда вперед выступил дом Стерлингов, подобный монолиту, увенчанному короной из каменных труб и звезд. Ни в одном из окон, сливавшихся с кирпичной кладкой, не было света, и Бену дом показался еще чернее, чем ночь вокруг, таким же темным, как лес, нависавший над ним сзади.
На стене нового одноэтажного коттеджа у шоссе висел прожектор, выбеливавший своим светом живую изгородь и сад и освещавший начало грунтовой дороги. Когда-то на этом месте жила приятельница его бабушки, интересно, с чего вдруг потребовалось перестраивать ее дом. Он прошел мимо коттеджа по грунтовке над обломками скал и их вытянутыми тенями, которые напоминали глубокие колеи в промерзшей земле.
Навстречу ему, из леса, дунул морозный воздух. Он услышал его долгое, медленное дыхание, похожее на шум волны на невидимом берегу, и увидел, как лес шевельнулся, пробуждаясь, и это невнятное движение, кажется, передалось контурам дома. Лес скрипнул, словно гигантская дверь. Завитки пара от дыхания Бена едва заметно серебрились перед ним – призраки, ведущие его к дому, и от их присутствия он почувствовал, что уже скоро обретет воспоминания. Все то же предчувствие и необходимость тщательно выверять каждый шаг на неровной дороге полностью поглотили его, и он даже не заметил, как оказался у калитки. Однако, как только он поднял глаза на дом, все мысли вылетели у него из головы. В окне по-прежнему было лицо.
Или не лицо? Пока он стоял, задрав голову, над утыканной трубами крышей, задевая звезды, проплывали облака, похожие на обрывки луны, всходившей над лесом, и весь дом как будто подался к нему. Наверняка то бледное пятно просто какой-то дефект на стекле – не бывает таких идеально круглых лиц, кроме того, оно сейчас на том же самом месте, где он заметил его в первый раз. Бен таращил глаза, пока восходящая луна не вышла из-за холма, и чернота дома как будто уплотнилась вокруг пятна в окне. Вздрогнув, словно очнувшись
