— Гы-ы… Глупый ты… Глу-пый. Молодой потому как… Тут чужих нас-лед-ни-ков не бывает. И не будет. Поня́л, нет? Вот и говорю — глупый… Свои тут все. Сво-и. Поня́л? И Никола сланцевский свой, хоть и живет на отшибе. Поня́л?
Кирилл смотрел на него с изумлением. Дух, как из винной бочки — но ни язык, ни мысли не заплетаются… И во взгляде ни следа пьяненькой мутности.
— И чужих тут не будет, поня́л? Не бу-дет. И тебя, гы-ы, не будет… Разве тока своим станешь… Ты вот… — тут алкаш (алкаш ли?) прервался, наклонился к собачонке, отцепил запутавшийся в шерсти репей; жучка отреагировала индифферентно.
Продолжил:
— Ты вот Клавке Старицыной мозги́ замутил, так? Ну и бери ее, и живи, чего по кустам грешить? Своим будешь, поня́л?.. А кикиморы твоей не боись расфуфыреной, мы своих в обиду не даем…
Как?!
Откуда?!
Нет, можно, наверное, было увидеть, как Клава поспешает за ним на гриву, но…
— Гы-ы… — личность откровенно потешалась над его изумлением. А потом вдруг метнула колючий шарик — прямо в собеседника. Уверенным трезвым движением. Кирилл невольно опустил взгляд — и увидел на джинсах, между молнией и прицепившемся репьем, липкое пятно… Черт…
— Гы-ы-ы-ы… — лжеалкаш ржал уже в полный голос, глядя, как Кирилл лихорадочно счищает носовым платком предательскую улику. Не репей, понятное дело.
Ничего он не пил, окончательно уверился Кирилл. То-то алкогольный запах такой свежий, не перегоревший. Прополоскал рот да пролил на одежду… И не открытия магазина ждал здесь, на бревнах, — его, Кирилла. Чтобы сказать то, что сказал.
Но, как выяснилось, сказал не все, что хотел. Отгоготал свое и продолжил задушевно:
— Ты вот за деньгой гонишься… Гонишься, не перечь, да и не грех молодому-то… Думаешь, в городе деньга? Гы-ы-ы… Здесь она, деньга-то… — эти слова личность сопроводила двойным жестом — сначала хлопнула по своему засаленному ватнику с обрезанными рукавами, затем показала куда-то в сторону гривы. — Поня́л, нет? Глу-пый…
Личность сунула руку за пазуху и небрежным жестом вынула здоровенный скомканый ворох купюр, самых разных: и червонцы, и полтинники, и сотни… Кирилл углядел и несколько пятихаток, и пару тысячных…
— Теперь поня́л? На болоте деньга-то лежит, тока взять сумей… Ты вот с машиной — покатай-ка по другим деревням, глянь, как там нонче… С десяток старух в лучшем разе копейки с пенсии до пенсии считает, стариков своих схоронимши, — а молодые тю-тю… А у нас, глянь-ка! Как люди живем, поня́л, нет?
Да что же скрывается там, в непроходимых трясинах Сычьего Мха? Кимберлитовая трубка? Ну-ну, и личности в засаленных ватниках с обрезанными рукавами втихую добывают из нее алмазы… Бред.
Денежный ком исчез там, откуда появился. Одна сотенная выпала, прокружилась в воздухе по замысловатой траектории, упала возле собачьей лапы. Владелица лапы этот факт проигнорировала. Равно как и личность…
Да что же столь ценное может оказаться на здешнем болоте? Кроме торфа, клюквы и мха? Болотный туф? Кирилл краем уха слышал, что этот мягкий и ноздреватый декоративный камень вновь вошел в последнее время в большую моду, но понятия не имел, насколько редки его месторождения и какие барыши может принести их нелегальная разработка…
А затем понял, что не стоит ломать голову. Он вновь, не заметив, шагнул за тонкую, невидимую грань, отделяющую кошмар от реальности… Взбесившиеся часы — смешная ерунда; воронка, полная раздробленных костей, — пустяк и мелочь… На сей раз встретился сам дьявол. Дьявол-искуситель в ватнике с обрезанными рукавами. И с набитым деньгами карманом. Ткните пальчиком в прайс-лист, Кирилл Владимирович, сколько стоит ваша бессмертная душенька?
— П-послушайте… — начал он, вставая с бревен, начал, не зная толком, что хочет сказать, пытаясь как-то найти, нащупать путь обратно, в нормальный реальный мир.
— Ут-томил… — сказала личность абсолютно пьяным голосом. И демонстративно икнула. — Домой… ик… иди… Ду-у-у-май…
— Но…
Личность смачно харкнула и затянула дурашливым пропитым голосом:
А я мила-а-а-а-а-ю
Узна-а-а-а-а-й-й-й-й-у-у-у
Да папахо-о-одки-и-и-и-и…
Кирилл медленно пятился, задом отступая от бревен. Глупо поворачиваться спиной к дьяволу…
Потом все-таки развернулся и быстро пошел, чуть ли не побежал, по пустынной деревенской улице… Следом летели слова дурацкой песни. Почему никого не видно? Ведь еще три часа назад народу хватало…
Почему, почему… Угодив в кошмар, не задавай глупых вопросов. Лучше подумай, где на этот раз проснешься…
Он не проснулся. Так и дошагал до дома с высоченным крыльцом. Шестнадцать ступеней громко скрипели под ногами — каждая своим особенным звуком. Странно, ни вчера, ни сегодня Кирилл этого не заметил…
Отчаянно хотелось выпить водки.
Много.
Выпить и провалиться в черную бездонную яму сна без сновидений.
Триада двенадцатая
Наглядная иллюстрация к демографической проблеме
1
Марине приспичило перед обедом искупаться.
Свое желание она мотивировала незатейливо: надо же разведать, есть ли в округе подходящие водоемы — скоро наступит удушливая июльская жара, и знание это не раз пригодится.
Кирилл вздохнул, поплелся к машине за картой-километровкой. Ему лично уже ничего не хотелось. Вообще. Даже лечь и поспать, несмотря на дремотное отупение, не хотелось. Дома поспит, двух последних экспериментов более чем достаточно… Не так давно у него мелькнула обнадеживающая догадка: может, мрачная здешняя аура целиком и полностью им выдумана? Марина-то спала в Загривье младенческим сном, и никаких кошмаров не видела. Что за странная избирательность? Все может оказаться гораздо проще: причиной мерзких сновидений стала травма головы. Удар о ветровое стекло. Мозг — штука тонкая, к внешним воздействиям чувствительная… Вот рассосется шишка на голове, и все закончится, и будет он ездить сюда спокойно, облазает всю гриву, не шарахаясь от каждой тени и шороха, и напишет книгу, увлекательную, сенсационную, и…
Сам-то веришь? — спросил он у себя. И побоялся себе ответить.
— Кирюси-и-и-и-к! Ты не забыл, за чем пошел?!
Тьфу ты… Он понял, что стоит возле «пятерки» с ключами в руках, и в самом деле позабыв, куда и зачем направлялся.
— Ну как? — спросила Марина, когда Кирилл вернулся в дом с картой в руках. — Красивая у тебя жена?
И приняла особо эффектную позу. Вот оно что… Ларчик просто открывался. Новый купальник… А то: разведать водоемы, июльская жара…
— Бесподобная! — сказал он. И подумал про Клаву.
