– Послушай, это мы и сами знаем. Что делать? – властный голос Кинич-Ахава пробился сквозь страх жреца.
– Моя несравненная госпожа, нам нужно срочно найти другую жертву… То, что бывшая исчезла, – плохой знак и… но богиня милостива к тебе, и мы…
– Так займись этим! – перебил служителя Кинич-Ахава.
Жрец с поклонами, скрывая радость избавления от пытки объяснения, шустро скрылся в толпе.
– Мне нужно поговорить с братом!
Прислуга разошлась, тихо перешёптываясь. Иш-Чель пригласила Кинич-Ахава присесть рядом с ней на шкуры. Он разместился достаточно близко, чтобы говорить, не повышая голоса, копье продолжал держать одной рукой, изящно на него опираясь. С детских лет ему внушали – воин не расстаётся с оружием даже во сне.
– Ты испугалась? – участливо спросил сестру Кинич-Ахава.
Большие глаза Иш-Чель наполнились слезами, она кивнула – мысли, в смятении, метались:
– Это плохой знак. Я хотела просить богиню дать нам счастье, а теперь…
Грусть в ее голосе заставила Кинич-Ахава найти слова, которые смогли бы её ободрить. Он нежно погладил руку двоюродной сестры. Посмотрев по сторонам, улыбнулся:
– Своё счастье мы будем создавать сами. Боги всегда были к нам милостивы. Совершим свадебный обряд, и ты станешь моей женой, в Коацаоке родятся наши дети.
– Но гонцов от твоего отца все ещё нет… – Иш-Чель задумчиво взглянула на жениха, и через секунду её светлые глаза подёрнулись пеленой – она уже погрузилась в себя, не слыша и не видя ничего вокруг.
Иш-Чель вошла в мир духов, куда начала убегать ещё в детстве. Волшебная страна приветствовала её игрой золотых бликов, переливами нежными красок. Появлялось лёгкое дуновение, оно создавало ощущение полёта. Яркие всполохи становились разноцветными. Они мягко и плавно превращались то в ступеньки, то в дорожки, или вдруг возникало каноэ, украшенное дивными цветами, чьи лепестки дарили бархатную нежность. Иш-Чель скользила между миллиардами воздушных разноцветных радуг, раздвигала их руками, ощущала ласковое тепло, отчего становилось легко и спокойно.
Именно тут она всегда получала ответы, находила покой и душевное равновесие. Но сейчас её мир изменился – пропала золотая гамма, исчезло лёгкое дуновение. Лиловый цвет, пусть не такой тёмный, как у грозовых туч на закате, но поглотил радужные цвета. Ощущение тревоги, предчувствие беды коснулось Иш-Чель, напугав и расстроив.
Растерянность взяла своё, девушка заметалась, пытаясь услышать внутри тихий шёпот предостережений, но ничего не было… Только краски, словно ощутив тревогу, сгустились, не давая ей вырваться к далёкому светлому пятну вдали… И тут же раздался голос, не принадлежащий её миру. Звук его был слишком реален и груб, яростно вторгаясь, он мешал понять, что не так, что ускользает от неё… и разрушил незримые стены.
– Это очень серьёзный шаг – у моей семьи нет больше наследников. Трудный выбор для моего отца, а он должен печься о благополучии государства, – услышала Иш-Чель слова брата.
– Я боюсь быть нежеланной в твоей семье. Ты говорил – мать хочет другого союза – произнесла Иш-Чель, словно внимательно слушала Кинич-Ахава.
– Так вот, что тебе не нравится! Ты начинаешь ревновать?! – Кинич-Ахава довольно улыбнулся.
– Да! И не скрываю! С детских лет мы знаем друг друга, всегда вместе…
– Я – будущий правитель, я – воин. Будут походы!..
– Новые и новые рабыни, потом наложницы и жены, а как же наша любовь?
– Иш-Чель, наш брак, по счастливой случайности, озарён этим чувством, но я вынужден думать о стране и, если союз выгоден, то я его заключу, и сделаю это столько раз, сколько будет нужно!
– Значит, я – чистая случайность?! И ты будешь брать других жён?! – лицо Иш-Чель от негодования раскраснелось, большие глаза наполнились слезами. До сих пор она наивно полагала, что любовь Кинич-Ахава даёт ей право надеяться на безоблачное счастье, которое исключает присутствие соперницы, но выходило наоборот.
Иш-Чель готова была расплакаться. Да, побег рабыни не был случаен. Похоже, богиня Радуги считала их брак ошибкой, поэтому и не захотела неугодной жертвы. Выложив всё начистоту, Иш-Чель вскочила. Она хотела приказатьвозвращаться домой в Майяпан, но Кинич-Ахава, потрясённый – впервые он увидел невесту такой, резко дёрнул её за руку и повернул к себе:
– Ты ведёшь себя, как маленькая девочка! Пропала рабыня, подумаешь, какое происшествие! Скорее всего, у неё был любовник, который и выкрал её. А ты пытаешься со мною поссориться!
– Я не пытаюсь! Я уже поссорилась!
– Не думал я, что у тебя такой скверный нрав, очевидно, приближение нашей свадьбы сильно нервирует!
– Мой характер тебя не касается, Кинич-Ахава, я не желаю выходить за тебя замуж, так что ты с ним больше не столкнёшься! И вообще, уважаемый брат, отправляйся в свой дорогой Коацаок! Отпусти меня! – Иш-Чель пыталась вырвать руку, оставаясь на месте. Она сообразила – уйти должен он – ведь прогоняли его.
Кинич-Ахава просто не мог поверить: это ли Иш-Чель?
– Ты что, на солнце перегрелась?! Ну, точно – удар! – Кинич-Ахава протянул руку и коснулся её высокого лба, но Иш-Чель резко убрала голову в сторону и покачнулась. Он поддержал и тут же воспользовался ситуацией, крикнув служанкам: – Эй, женщины! Госпоже плохо, уложите её на носилки!
– Это мои люди. Я сама отдам им приказание! – прошипела змеёй Иш-Чель.
Ее слова оказались последней каплей, истощившей терпение Кинич-Ахава. До сих пор жених пытался обратить в шутку неудачную беседу о будущем супружестве. Воистину, майя слишком много разрешают своим женщинам! Однако ситуацию необходимо срочно брать под контроль.
– Послушай, Иш-Чель, я – мужчина, и буду отдавать приказы! – он больно сжал запястья её рук. На красивом лице девушки появилось не выражение боли, а твёрдая решимость противоречить. Он, скрывая испуг, подумал в смятении – что же ему ещё ждать от новой, совершенно незнакомой ему, Иш-Чель. Ждать не пришлось, гнев невесты прорвался наружу.
– Стража! Мы возвращаемся домой! И смотрите, чтобы Кинич-Ахава и близко не подходил к моим носилкам!..
– Женщины, я сказал – вашей госпоже плохо и её нужно уложить в носилки!
К несчастью Иш-Чель, приближенные боялись её меньше, чем Кинич-Ахава. Он, в качестве выкупа за невесту, служил роду Кокомо и занимал положение начальника охраны у дочери правителя. Это было удобно для молодых людей, которые могли перед свадьбой проводить много времени вместе и лучше узнать друг друга. Теперь это удобство сыграло с Иш-Чель злую шутку – естественно, слуги бросились выполнять указание начальника стражи.
Прислужницы осторожно подхватили и уложили госпожу в носилки.
Сегодняшнее происшествие показало, как мало Кинич-Ахава знал избранницу. Но тут ему вспомнился кроткий тон, её уступчивость, деликатность… Похоже, у невесты действительно плохое самочувствие, и она расстроена пропажей рабыни.
Отсутствие жениха устраивало Иш-Чель, и она решила сосредоточить внимание на предстоящем празднике. Но мысли о нем не давали покоя и продолжали мелькать в голове. Девушка поняла, что в их отношениях появилась трещина из-за её наивного желания стать единственной женой. А ведь она выросла в семье, где было четырнадцать братьев от трёх жён. Женщины никогда не ладили между собой. Братья все споры решали дракой до крови. Такая же враждебность жила и в отношениях её отца с младшими братьями. В их роду, в их семье каждый стремился к власти. Они были Кокомо – семейством, постоянно враждующим, готовым проливать реки крови. Так жили все, но Иш-Чель мечталось совсем о другом. Невестой она могла позволить любой каприз – в семье её баловали, а вот женой, похоже, слова не дадут сказать. Девушка решила успокоиться, а потом снова посетить свой мир, где надеялась получить ответ…
* * *
Праздник на Косумели начался с облачения рабыни в белоснежные тончайшие одежды. Новую девушку удалось купить у зажиточного крестьянина. Прислужницы Иш-Чель украшали ее ожерельями, серьгами, браслетами. Не забывали о своей работе жрецы – они поили жертву дурманящим настоем. Едва рабыня была готова – затянули унылую песню. Ритуальные дудки подхватили жалобный мотив, бередящий душу. Все двинулись к храму, стоящему на высоком холме, вокруг которого змейкой вилась мощёная дорожка.
