в школу. Это было поражение, хотя она и выиграла раунд. Мысль о том, каково это — быть выставленной напоказ... У всех были мобильные телефоны, в каждом телефоне была камера. Одна фотография убьет ее, и она это знала. Поэтому она взяла свою маленькую победу и позволила им выиграть эту войну.
Так что все было именно так.
Но со временем, если бы кто-то действительно был внимателен и вел счет, он бы понял, что рецидивистов было очень мало.
К сожалению, многие дети, похоже, включили "оскорбить толстую девочку" в свой список дел. Это прямо там, чуть выше "оскорбить уродливую девочку". И они продолжают в том же духе.
И она продолжала мстить!
Сегодня это будет машина Такера Андерсона. Георгина взяла один из ножей своего отца. У отца было много ножей. Возможно, это не потому, что его окружало так много крупных, свирепых женщин, но Георгина не могла этого исключить. Отец любил охотиться. Время от времени он отправлялся в путь, чтобы что-нибудь убить. За последние пять лет он убил пять оленей, и все они были самками. Георгина старалась не придавать этому значения. Просто странное совпадение.
Правда, ей хотелось бы, чтобы ее отец относился к этому немного спокойнее. Когда они вместе смотрели "Ходячих мертвецов", Георгина спросила его, не думал ли он когда-нибудь использовать арбалет, как тот симпатичный деревенщина Дэрил. Папа ответил, что нет. Он никогда даже не прикасался к арбалету. Он сказал, что с оружием проще. Ну что ж. Запишем в блокнотик памяти.
Нож, который она взяла, был охотничьим ножом Buck с костяной рукояткой и четырехдюймовым лезвием. Такой нож, за который ее могли бы исключить из школы и, возможно, арестовать, если бы кто-нибудь его нашел. Она спрятала его, и через несколько минут планировала выскользнуть на парковку и проколоть все четыре шины Такера. Зачем? Он нарисовал ее лицо фотошопом на куче скачанного порно с очень толстыми женщинами, занимающимися уродливыми видами секса. Странные вещи, которые Георгина, считавшая себя открытой и мировоззренческой, не могла понять, а затем приклеил их на внешнюю сторону туалета для девочек на первом этаже.
Такера не поймали, потому что таких, как Такер, не ловят. Но слухи ходили. Такер был близок с Чаком, Даултом и Марси. Это была последняя битва в войне. Ее враги были упорны и без труда жестоки. Георгина была умна и осторожна.
Затем, как мы знаем, наступил конец света.
Глава четвертая
Вот как это происходило с точки зрения Георгины.
В то утро она не смотрела новости, не читала газет — потому что кто в наше время читает газеты? — и не просматривала главные новости в Twitter. Впервые она узнала о том, что что-то пошло не так, когда старая добрая Марси Ван Дер Пук ворвалась в туалет для девочек.
Георгина была в кабинке и напряглась. Не потому, что Марси кричала — девушки кричат постоянно; у них есть для этого легкие, так почему бы и нет, — а потому, что это было неудобное время и совсем неловкая ситуация. Георгина терпеть не могла пользоваться туалетом для чего-то более сложного, чем пописать. Вчерашний "Тако четверг" в доме Олгудов нарушил ее планы, причем довольно ужасным образом. Георгина дождалась середины урока, чтобы улизнуть и посетить самый отдаленный женский туалет во всей школе именно с этой целью. Правильно, сбросить лишнее.
Но тут вбежала Марси и закричала во весь голос.
Георгина прижала руку к двери кабинки, чтобы убедиться, что она останется закрытой.
Она ждала, что крик превратится в смех. Или оборвется и станет частью какого-нибудь телефонного разговора. Или чтобы это было чем угодно, кроме того, чем это было.
Однако Марси продолжала кричать.
Пока она не остановилась.
Неожиданно.
С большим вдохом воздуха.
Георгина наклонилась вперед, чтобы прислушаться. Между дверью и рамой была только щель, и она могла видеть Марси, склонившуюся над раковиной.
Ее тошнило? Подруги моют ей лицо?
Какого черта она делала?
Затем она увидела, как плечи Марси поднимаются и опускаются. Очень быстро. Так, как это бывает, когда...
В этот момент она услышала всхлипывания.
Длинные. Глубокие. Плохо сдерживаемые рыдания.
Такие рыдания были слишком хорошо знакомы Георгине.
Там, на другой стороне этой щели, колени Марси Ван Дер Меер подкосились, и она сползла на пол. На пол в туалете для девочек. Общественного туалета.
Марси свернулась в клубок, дергаясь, подрагивая, спазмируя.
Она протащила себя под грязными раковинами.
Рыдания. Плачет, как какая-то сломанная вещь.
Георгина, несмотря ни на что, почувствовала что-то в собственных глазах. На ее щеках.
Она пыталась быть шокированной присутствием слез.
Марси была ненавистной ведьмой. Если она не издевалась над Георгиной напрямую, то заставляла это делать своих друзей и приспешников. Она была предметом тысячи фантазий Георгины о непредумышленном убийстве на автомобиле, о венерических заболеваниях, превративших ее в пеструю корону, о том, что ее съедят мусорные крысы.
Марси — карга.
Она лежала на грязном полу, зарывшись головой в пол, обхватив руками тело, подтянув колени. Ее красивая красная блузка испачкана грязью. Плакала так глубоко, что почти не издавала звуков. Плакала так, как плачут люди, когда рыдания причиняют боль, как удары.
Георгина сидела там. Замерла. Как бы ошеломленная, на самом деле. Марси?
Марси была слишком застенчива, чтобы так себя вести.
Когда-нибудь.
Если только... Что могло случиться с ней, чтобы Марси оказалась здесь, на этом полу, в таком состоянии? До сих пор Георгина не поверила бы, что у Марси достаточно настоящей человеческой души, чтобы быть настолько раненой.
Туалетная комната была наполнена болью девушки.
Георгина знала, что ей ничего не нужно делать. Ей нужно было сидеть здесь, закончить свои дела и притвориться, что ее здесь вообще нет. Ей нужно было держать дверь кабинки запертой. Ей нужно было даже не дышать громко. Вот что ей нужно было делать.
Абсолютно.
