испачкана. Она была порвана. Разорвана. Потрепанная местами.
И красный цвет был неправильным. В некоторых местах он был темнее. Один оттенок темно-красного там, где он впитал воду с пола. Другой, гораздо более темный оттенок красного вокруг правого плеча и рукава.
Намного, намного темнее.
Густой, блестящий темно-красный цвет, похожий на...
— Марси?
Тело Марси Ван Дер Меер вдруг снова начало дрожать. Содрогаться. Конвульсировать.
Именно тогда Георгина поняла, что что-то гораздо хуже, чем проблемы с парнем.
Руки и ноги Марси резко начали метаться, ударяясь о ряд раковин, молотя по полу, отскакивая от труб. Голова Марси металась из стороны в сторону, и она издала длинный, низкий, судорожный, невнятный стон, в котором смешались боль и... И что?
Георгина почти убежала.
Почти! Немного, слегка, сделала движение в сторону выхода.
Но вместо этого она схватила Марси за плечи и, оттащив ее от раковин, потащила на середину пола. Марси была крошечной, весом в сто фунтов. Георгина была сильной. Размер дает некоторые преимущества. Георгина перевернула Марси на спину, испугавшись, что это эпилептический припадок. Ей нечем было зажать зубы девушки, чтобы она не прикусила язык. Вместо этого она покопалась в сумочке, которую носила через плечо. Нашла папин нож, вынула лезвие и засунула его обратно в сумку, взяла тяжелые кожаные ножны и разжала стиснутые зубы Марси. Марси оскалилась и, казалось, пыталась укусить ее, но это был приступ. Георгина просунула ножны между зубами Марси, и эти идеальные жемчужные белки глубоко вгрызлись в выделанную вручную кожу.
Судороги продолжались и продолжались. Он сковывал мышцы Марси и в то же время заставлял ее биться. Это должно было потянуть мышцы, а может, и разорвать некоторые. Юбка Марси задралась высоко на бедрах, обнажив розовое нижнее белье. Смущаясь за них обеих, Георгина стянула юбку вниз, разгладила ее. Затем она притянула Марси к себе, обхватила ее руками, притянула к себе взмокшую и бьющуюся в конвульсиях противницу и прижала ее к себе. Под защитой. В безопасности, насколько позволял момент, ожидая, пока пройдет буря.
Все это время она смотрела на темные пятна на плече Марси. На потрепанную красную рубашку. На кожу, которую обнажила порванная ткань.
Там был порез, и она наклонилась ближе, чтобы посмотреть.
Нет. Не рана.
Укус!
Она посмотрела вниз на Марси. Ее глаза закатились высоко и побелели, а на жестком лице не было никакого выражения. Зубы продолжали вгрызаться в кожу. Что это было? Была ли это эпилепсия? Или это что-то другое? В округе, насколько знала Георгина, не было гремучих змей или ядовитых тварей. Что еще может укусить так, что кому-то станет плохо? Бешеная собака? Она прокрутила в голове все, что знала о бешенстве. Было ли это чем-то, что происходит быстро? Она так не думала. Может быть, это не связано с укусом. Аллергическая реакция. Что-нибудь.
Спазмы внезапно прекратились. Бах, вот так.
Марси Ван Дер Меер полностью обмякла в объятиях Георгины, ее руки и ноги раскинулись в стороны. Как будто она внезапно потеряла сознание. Как будто она была...
— Марси? — спросила Георгина.
Она повернула шею, чтобы посмотреть на лицо Марси.
Глаза все еще были закатаны назад, лицевые мышцы теперь были вялыми, рот висел открытым. Кожаные ножны выскользнули из меж зубов, темные от слюны.
Только это был не плевок.
Не совсем.
Бледная оленья кожа ножен была испачкана чем-то, что сверкало почти фиолетовым в бликах люминесцентных ламп в ванной.
— Марси? — повторила Георгина, слегка встряхивая ее. — Ну же, это не смешно.
Это не так. Марси тоже не шутила. Георгина знала это.
Георгине потребовалось немало мужества, чтобы вдавить пальцы в горло Марси. Наверное, это было самое трудное, что ей когда-либо приходилось делать. Они учили, как это делать на уроках здоровья. Как брать пульс.
Она проверяла. Она пыталась слушать пальцами.
Ничего.
Она двигала пальцами, надавливая глубже.
Ничего.
Тогда.
Что-то.
Пульс.
Может быть, пульс.
Что-то.
Это было снова.
Ни пульса.
Судорога.
— Слава Богу, — сказала Георгина и с абсолютной ясностью осознала, что испытывает облегчение от того, что Марси не умерла. Георгина нащупала пульс. Это было бы лучше, более обнадеживающе.
Почувствовал еще одну судорогу. На этот раз не в горле. Правая рука Марси подскочила. Правая рука. Затем, мгновение спустя, ее левая нога оттолкнулась.
— Нет, только не сейчас — сказала Георгина, опасаясь новой волны конвульсий.
Подергивания не прекращались. Левая рука. Левая рука. Бедро. Обе ноги. Случайные. Не интенсивный. Не с такой силой, как у Марси несколько минут назад.
Именно тогда Георгина поняла, что все это время она могла звать на помощь. Должна была позвонить. Она переложила Марси на пол, затем покопалась в сумочке, чтобы найти свой сотовый. Он был там, прямо под ножом. Прямо под ним. Нож, о котором Георгина забыла, что положила его в сумку в не заточенном виде.
— Ой! — вскрикнула она и выдернула руку, на которой остались капли крови. Георгина смотрела на двухдюймовый порез вдоль боковой стороны ее руки. Не глубокий, но кровавый. И это было чертовски больно. Кровь сочилась из него и стекала по запястью, падала на пол, брызгая на уже испачканную кровью блузку Марси.
Она открыла сумку, достала нож, положила его на пол рядом с собой, нашла салфетки, нашла телефон, набрала 911 и заправила телефон между щекой и плечом, прижимая салфетки к порезу.
И нажала кнопку вызова на телефоне.
И звонила, звонила. И, как ни странно, продолжала звонить. Георгина нахмурилась. Разве полиция не должна отвечать на звонки 911 довольно быстро? Шесть звонков? Семь? Восемь?
— Давай! — прорычала она.
Телефон продолжал звонить.
Никто не отвечал. Вымерли все?!
Георгина наконец опустила телефон, нажала кнопку, чтобы завершить звонок. На мгновение она пожевала губу, пытаясь решить, кому звонить дальше.
Она позвонила
