Он еще недостаточно проснулся, чтобы быть запуганным.
В улыбке Шипли не было никакой теплоты.
— Здесь, в Зэрчи, все происходит не совсем так, как в других местах.
Они вошли в маленькую комнату, в которой пахло затхлостью.
— Садитесь, — сказал шеф, проходя в другой конец кабинета, в то время как м-р Кетчум устраивался в кресле с прямой спинкой, заскрипевшим под его весом.
— Я не понимаю, почему я не могу заплатить штраф и уехать.
— Всему свое время, — сказал Шипли.
— Но…
М-р Кетчум не закончил. Улыбка Шипли сильно походила на едва скрытое предостережение. Он скрипнул зубами и принялся ждать. Шеф разглядывал лист бумаги, лежавший перед ним на столе. М-р Кетчум отметил, что полицейский одет совсем безвкусно — как мужлан.
— Я вижу, вы не женаты, — произнес Шипли.
М-р Кетчум ничего не сказал. «Пусть посмотрят, что это такое, когда вам не отвечают», — подумал он.
— Есть ли у вас друзья в Мэне?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Это входит в протокол допроса, мистер Кетчум. Из всех родственников у вас только сестра?
М-р Кетчум смотрел на него молча. Какая связь между его сестрой, живущей в Висконсине, и фактом нарушения правил дорожного движения?
— Итак, мистер? — спросил Шипли.
— Я уже вам говорил. То есть, я сказал это полицейскому. Я не вижу…
— Вы здесь по делам?
Рот м-ра Кетчума открылся, но оттуда не вышло ни единого звука. Наконец он произнес:
— Почему вы мне задаете все эти вопросы? — и мысленно прикрикнул на себя: «Прекрати трястись!»
— Обычная рутина. Вы здесь по делам?
— Я в отпуске. Я совершенно ничего не понимаю. Я был терпелив, но, черт возьми, хватит! Я требую, чтобы с меня взяли штраф и отпустили.
— Боюсь, что это невозможно.
М-р Кетчум оторопел. Так случается, когда очнувшись от кошмара, обнаруживают, что сон был явью.
— Я… я не понимаю, — сказал он.
— Вы должны предстать перед судом.
— Но это нелепо!
— Вы полагаете?
— Конечно. Я гражданин Соединенных Штатов. Я требую, чтобы уважали мои права.
Улыбка Шипли исчезла:
— Когда вы нарушаете наш закон, у вас больше нет прав. Теперь вам придется оплатить то, что потребуем мы.
М-р Кетчум смотрел на шефа местной полиции пустыми глазами. Он только что осознал, что находится полностью в их руках. Они могут назвать любую сумму штрафа или же засадить его в тюрьму до самой смерти, если это взбредет им в голову. Вопросы, которые ему задавали? Это чтобы убедиться, что у него нет родственных или дружеских связей и никто не побеспокоиться узнать, жив ли он еще…
Комната начала раскачиваться перед глазами. Тело покрылось потом.
— Вы не можете этого сделать, — пробормотал он, зная, впрочем, что этот довод не годится.
— Вы проведете ночь в тюрьме, — сказал шеф. — Завтра увидите судью.
— Но это нелепо! — взорвался м-р Кетчум. — Нелепо!
Он взял себя в руки.
— Я имею право на телефонный звонок, — твердо сказал он. — Я могу позвонить. Это мое право, по закону.
— Конечно, — ответил Шипли, — при условии, если бы у нас в Зэрчи имелся телефон.
Когда его вели в камеру, он заметил в холле еще одну картину. Это опять был портрет бородатого моряка. М-р Кетчум не стал проверять, следит ли за ним бородач взглядом или нет.
М-р Кетчум шевельнулся. В решетчатой двери заскрежетал ключ, и он приподнялся на локте.
В камеру вошел полицейский с подносом.
— Ваш завтрак, — сказал он.
Он был более пожилым, чем другой агент и чем Шипли. Седеющие волосы коротко стрижены, лицо с морщинами у глаз и рта гладко выбрито. Форма не подходила по росту.
Когда полицейский снова запирал за собой дверную решетку, м-р Кетчум спросил:
— Когда я увижу судью?
Полицейский посмотрел ему в лицо.
— Не знаю, — сказал он и ушел.
— Подождите! — крикнул м-р Кетчум ему вслед.
Но мрачно звучавшие шаги уже стихали за поворотом коридора. М-р Кетчум продолжал глядеть на то место, где полицейский исчез из вида. Остатки сонной дымки окончательно рассеялись.
Он сел, протер глаза, бросил взгляд на часы: было 9 часов 7 минут. Толстяк поморщился. Черт, он им этого так не оставит! Ноздри дрогнули, он почувствовал запах, исходящий от подноса, протянул руку, потом уронил ее.
— Нет, — пробормотал он.
Он не станет есть их грязную еду. Он остался сидеть, напряженно выпрямившись, с заметно обозначенными валиками жира вокруг талии, задумчиво рассматривая туфли на ногах.
Но желудок запротестовал.
— Ладно, — сказал он через минуту.
Снял с подноса салфетку и не смог сдержать возгласа удивления.
Сало, на котором были поджарены три яйца, еще шипело и источало дразнящий запах. На тарелке лежали четыре подрумяненных тоста, намазанных толстым слоем масла. А рядом стояла баночка с джемом, большой запотевший стакан апельсинового сока, миска, полная клубники, плавающей в густых сливках. И в довершение кувшинчик, откуда поднимался аромат свежезаваренного кофе.
М-р Кетчум сделал глоток сока, на несколько мгновений задержал его во рту, смочив язык и небо. Кисловатый привкус чудесным образом освежил пересохшее горло. Если этот напиток отравлен, то яд отмерен рукой мастера. Он вспомнил, что как раз перед задержанием собирался остановиться в каком-нибудь кафе.
Не прерывая еды, м-р Кетчум пытался определить причины столь роскошного завтрака.
В этом опять их сельская натура. Они, должно быть, сожалеют о своей оплошности и стараются, как могут, ее исправить. Нельзя не признать, что жители Мэна разбираются в кухне. Такого замечательного завтрака он не отведывал с тех пор, как еще ребенком жил в доме своего отца.
И в тот момент, когда он ставил на блюдце свою третью чашку кофе на молоке, в коридоре раздались шаги. «Как по часам», — подумал он и встал.
Шеф Шипли остановился перед камерой.
— Вы позавтракали?
М-р Кетчум подтвердил. Если шеф ожидает благодарностей, то он будет неприятно удивлен. М-р Кетчум взял свое пальто.
Шеф не шевелился.
— Итак, — сказал м-р Кетчум через несколько минут.
Он постарался принять холодный уверенный вид, но результат оказался неблестящ.
Шеф Шипли смотрел на него пустым взором. М-р Кетчум почувствовал, что дыхание сбивается.
— Могу ли я узнать?.. — начал он.
— Судья еще не прибыл, — ответил Шипли.
— Но… — м-р Кетчум не знал, что еще сказать.
— Я пришел только для того, чтобы сообщить это.
И Шипли удалился.
М-р Кетчум был вне себя. Он поглядел на остатки завтрака, словно пытаясь отыскать там ответ на загадку. Кулаком он ударил себя по бедру. Чего они хотят? Запугать его? Черт бы их побрал. Они почти добились своего!
