– Зэкки, я ухожу, – предупредила меня Алекс.
– Я без ума от старых машинок! Посмотри, Алекс, ее даже не тронуло огнем. Наверное, она не испортилась. Я только проверю. Ладно?
И, не дожидаясь ответа, я пересек комнату. У полки я привстал на цыпочки и дотянулся до машинки.
– О-о-о-ох!
Меня пронзила сильная боль. Она прошла сквозь все тело.
Я ошалел.
У меня перехватило дыхание.
И сквозь собственный изумленный крик я услышал треск электрического разряда.
Я беспомощно съежился – вокруг меня били голубые молнии.
Все было голубое.
Сплошное голубое свечение.
Никогда в жизни я не видел такого глубокого насыщенного цвета.
Я плыву по небу, решил я. В невесомости. Я парю. Парю в синем-синем небе.
Синева постепенно перешла в белый цвет.
Я все еще парю? Или вовсе не двигаюсь?
И вообще дышу ли я?
Я попытался что-нибудь произнести. Прокричать. Издать хоть какой-то звук.
Белизна сменилась серой мглой, а потом чернотой.
Я услышал собственный стон.
Темень. Черным-черно. Я был окружен непроглядной тьмой.
Я моргнул. Еще раз моргнул и понял, что смотрю в темноту разрушенной антикварной лавки.
– Зэкки! Зэкки?!
Я слышал, как кто-то зовет меня. Это Алекс повторяла мое имя снова и снова.
Я откашлялся. Сел и скользнул взглядом по стенам лавки.
– Зэкки! Зэкки?! С тобой все в порядке?
Я едва справился с тошнотой. Все тело сначала онемело, а потом начало зудеть. Меня все го покалывало и передергивало, словно по телу пропустили электрический ток.
– Как я очутился на полу? – слабым голосом спросил я.
Алекс склонилась надо мной и положила руку мне на плечо.
– Тебя ударило током. – Она внимательно посмотрела на меня через очки. – Здесь, наверное, проводка или что-нибудь похожее.
Я потер шею. Я никак не мог избавиться от странного покалывания и противного звона вушах.
Я застонал.
– Тебя сильно тряхнуло, – тихо сказала Алекс. – Я… я так перепугалась. Ты был весь объят голубым пламенем, а твое тело стало ярко-синим.
Я снова застонал и попытался справиться с новым приступом тошноты.
– Ты взмахнул руками, – продолжала Алекс, – а потом согнулся пополам и рухнул на пол. Я решила… – Ее голос уплывал.
Бульк… Бульк…
Я вновь услышал, как капает вода. Звон в ушах ослабел.
Я с трудом поднялся на ватных ногах. Обхватил голову руками и старался унять сильную дрожь.
Мой взгляд вновь задержался на пишущей машинке.
– Зэкки! Что ты делаешь?! – вскричала Алекс.
Я осторожно приблизился к полке, стараясь не наступить в лужу. Глубоко вздохнул, встал на цыпочки и снял машинку.
– Ой-ой-ой! Тяжелая, как гиря! – закричал я. – Она литая!
Я держал машинку на весу и рассматривал ее. На гладкой черной поверхности играли блики от уличного фонаря. На меня смотрели ряды круглых клавиш.
– Какое чудо! – воскликнул я. – Алекс, машинка прямо создана для того, чтобы печатать на ней разные ужастики и…
– Ты что, совсем рехнулся! – оборвала меня Алекс. – Наверное, у тебя крыша поехала после электрошока!
– Но ты только посмотри! – возбужденно продолжал я. – Какая отличная вещь! Превосходное устройство!
Глаза у Алекс чуть не выскочили из орбит.
– У тебя же дома стоит новейший компьютер, – попыталась она образумить меня. – И твоя мама отдала тебе свой старый лазерный принтер. Ты что, забыл?
– Знаю, знаю, – пробормотал я.
– Ты можешь печатать восемь страниц в минуту, – продолжала Алекс. – На кой ляд тебе сдалась эта допотопная рухлядь?
– Но это великолепный механизм, – ответил я. – Превосходная вещь! Превосходная!
– Что ты заладил одно и то же! Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Тебя же сильно ударило! Может быть, мне лучше позвонить твоим родителям?
– Со мной все в порядке, – заверил я ее. Мне становилось все труднее удерживать машинку. – Давай-ка выбираться отсюда.
С машинкой в руках я направился было к выходу, но Алекс преградила мне путь.
– Не можешь же ты взять ее просто так, – пристыдила она меня. – Она не твоя. Это воровство!
Я состроил ей рожу.
– Алекс, не будь дурой. Все в лавке разбито. Никто и не заметит, если я возьму…
Я осекся на полуслове: мокрый ковер захлюпал под чьими-то ногами.
Потом кто-то кашлянул.
Повернувшись к Алекс, я увидел ее перекошенное от ужаса лицо.
Она тоже услышала шаги.
– Зэкки, мы здесь не одни, – прошептала она.
Топот приближался.
По моей спине пробежала струйка холодного пота. Я чуть было не выронил машинку из рук.
– Прячься, – прошептал я. Уговаривать Алекс не пришлось: она уже скрылась за высокой витриной.
Я поставил машинку на пол и тоже метнулся за витрину. Там я примостился рядом с Алекс.
Снова раздался кашель. А вслед за тем на мокром ковре появился круг света. Бледно-желтый луч фонарика.
Луч скользил по полу. Вот он подобрался к витрине. Мы с Алекс съежились. Луч прошел над нашими головами.
Ноги дрожали. Мне пришлось ухватиться за какую-то перекладину, чтобы не упасть.
– Эй! – прозвучал женский голос. – Есть здесь кто?
Алекс вопросительно уставилась на меня: мол, не следует ли нам выйти и обнаружить себя?
Я отрицательно покачал головой.
Как бы мы объяснили, что делаем в лавке и зачем прячемся?
У меня была надежда, что женщина уйдет, не заметив нас.
Кто она такая? Может быть, это ее лавка?
Я украдкой выглянул из-за витрины. Женщина стояла ко мне боком. Это была афро-американка. У нее были очень короткие темные волосы. На ней был длинный плащ.
Луч фонарика запрыгал по задней стене. Он высветил упавшую полку, разбитый антиквариат.
Женщина продолжала топтаться на мокром ковре.
– Привет! – позвала она. – Сюда кто-нибудь вошел?
Я затаил дыхание.
«Пожалуйста, уходи, – беззвучно молил я. – Пожалуйста, только не застукай нас здесь».
Женщина повернулась. Луч фонарика выхватил из темноты пишущую машинку и замер, пока она разглядывала ее.
По всей видимости, незнакомка размышляла, каким образом машинка оказалась на полу.
Круг света медленно перемещался вверх, пока не осветил витрину. Женщина смотрела в нашу сторону!
Заметит ли она, что мы прячемся за полкой?
При этой мысли я похолодел. Мне хотелось превратиться в статую.
Неужели она нас обнаружит?
Фу, пронесло.
Незнакомка что-то пробормотала себе под нос. Свет фонарика удалился.
Я зажмурился от неожиданно наступившей темноты. Шаги затихали.
Я глубоко вздохнул. До этой минуты мы с Алекс старались дышать как можно тише.
Кругом ни звука. И темно.
Ни шагов, ни желтого луча света.
