Когда во тьме зазвучали жуткие стоны, Европа уже спала крепким сном, оплетя шею своего проводника цепкими объятиями.
Ей снился солнечный день на прекрасном острове.
Она лежит на зелёном холме, вдыхая ароматы, что несёт с собой утренний ветерок. Над головой шелестит крона огромного платана. Внизу, на берегу, отходит ото сна незнакомый городок. У самого горизонта застыл еле различимый корабль, а между ним и береговой линией резвится стайка весёлых дельфинов. На мгновение Европе кажется, что те в один голос выкрикивают её имя… Она улыбается, подставив солнышку нагую грудь. Ей хорошо, так как ещё не было никогда в жизни. Белый бык оказался прав.
Из-за соседнего платана выходит стройный юноша. Он абсолютно нагой — как и сама Европа, — однако ничуть того не стыдится. Юноша широко улыбается, демонстрируя белые зубы. Он совершает решительный шаг в сторону изнывающей от нетерпения девушки.
Европа следит, как под бронзовой кожей её избранника играет каждая мышца, как развиваются на ветру чёрные, будто смоль волосы, как отражается в голубых глазах восходящее солнце. Она смотрит и понимает, что хочет остаться тут навсегда. Она хочет видеть это каждое утро. Она хочет это чувствовать. День изо дня, до скончания времён, веки вечные!
Юноша склоняется и шепчет девушке на ухо:
«Европа, я ведь говорил, что ты не пожелаешь возвращаться назад, после того, как увидишь всё это…»
Европа улыбается в ответ и обвивает руками его мускулистую шею.
…Постепенно крики становились всё громче и отчаяннее, а бык всё увеличивал ход, желая как можно скорее преодолеть жуткое место, расположенное за пределами миров. Над головой кто-то отчаянно засмеялся, затем пронёсся над самой водой и шумно врезался в прибой.
Бык замер, тревожно прислушался. Смех больше не повторился, и он поплыл дальше.
На чёрном горизонте замаячил красный диск.
Послышался раздосадованный хрип.
Бык усмехнулся:
— Я тоже рад тебя слышать… отец.
НЕ СТОЛЬ ОТДАЛЁННОЕ БУДУЩЕЕ.
США. Калифорния. Пасадена. Лаборатория реактивного движения. Контрольная комната. «Сигнал».
— Юджин, я надеюсь, у тебя действительно что-то важное, потому что, если нет, я даже боюсь представить, во что превратится твоя задница, после последнего довода или аргумента, что не убедят меня в правильности твоих действий! Особенно в половине второго ночи!
— Сэр, тут такое дело… Я поначалу думал, что «глюк».
— Глюк? — Элачи придвинулся к испуганному технику. — Смотрите тут у меня! Если правда, чего прознаю, сам знаешь, как это на вас всех скажется! Ну, так чего у тебя там?
— Я полностью проверил оборудование: главный процессор, приёмную антенну, дешифратор, даже пробовал просто перезагрузить компьютер. То есть, это точно не «глюк»! Вы понимаете… сэр?!
— Юджин, я ни черта не понимаю! Ты звонишь мне за полночь, несёшь всякую ахинею про дальний космос, просишь приехать! Вот, я здесь! В чём проблема?
— Пришёл сигнал с «Вояджер — 1»… Сэр.
— Так… — Элачи плюхнулся за ближайший компьютер, принялся растирать виски. — Ясно… Кофе есть?
— Да-да, конечно! Только холодный… Сэр.
— Давай холодный.
Техник протянул одноразовый стаканчик.
— Значит, «Вояджер», говоришь, побеспокоил…
— Так точно… Сэр.
— А в чём проблема-то? НАСА повесила эту программу на нас, так что я не вижу какой-то странности, в том, что локатор принимает сигнал именно «Вояджер». Более того, это происходит регулярно, на протяжении уже не одного десятилетия! Вот если бы ты принял какой-нибудь «Вау», тогда ладно. А так… даже не знаю, что с тобой и делать… — Элачи отхлебнул из стаканчика и жутко сморщился. — Господи, как вы пьёте эту дрянь?! Лучше вколоть в вену синильной кислоты!
— Сэр, вы извините…
— Да ради бога!
— Сэр, выслушайте же меня до конца! Прошу!
Элачи улыбнулся.
— А разве это не всё?
— Нет… не всё. Тут есть небольшая загвоздка.
— И в чём же она?
Техник скользнул за компьютер и быстро-быстро застучал трясущимися пальцами по клавишам, словно опасаясь, что его так и не выслушают до конца.
— Сигнал пришёл ровно в полночь! Секунда в секунду.
— Действительно, странно, — усмехнулся Элачи. — Мистика так и прёт.
— Сэр, это ещё не главное. Сигнал послан не самим «Вояджер — 1». Наш спутник лишь отразил принятый радиосигнал и послал его на Землю для анализа!
Элачи проглотил очередную шутку.
— Погоди-погоди, — он отставил недопитый кофе и придвинулся к замершему технику. — Повтори, что ты только что сказал.
— Это не наш сигнал… сэр.
— Надеюсь, ты определил первоисточник радиоизлучения?
— Да, это оказалось довольно таки просто сделать, — техник замолчал, дожидаясь реакции босса.
— Да говори же! — не вытерпел Элачи, следя за монитором.
— Это обычные радиоволны.
— С Земли?
— Нет.
— Тогда откуда же?
— Сигнал шёл из системы Юпитера.
— Точнее определить не удалось?
— Европа.
Элачи почувствовал, как по спине прогулялся холодок. Предчувствие, тревога, неизвестность.
— Ошибка исключена?
— Совершенно. Обычный аналоговый радиосигнал, не подвергавшийся цифровой обработке, не кодированный и не шифрованный. Более того, детальный анализ указывает на то, что это был просто звук, доступный для восприятия человеческого уха.
— Как это?
— Понятия не имею. Как будто кто-то на Европе сказал обычную фразу в микрофон, а «Вояджер — 1» записал эту фразу на свой магнитный носитель, после чего передал нам.
— Бред.
— Я знаю. Но самое интересное, что сигнал шёл в открытый космос, минуя Землю. Если бы не «Вояджер», мы бы о нём так ничего и не узнали.
Элачи побледнел.
— Что же это за дрянь такая?
— Боюсь, в первую очередь, настораживать должно вовсе не это.
Элачи испуганно глянул на техника.
— Юджин, выкладывай всё!
— Я так и делаю… сэр. Сигнал не был ни что ориентирован. Он был просто брошен в космос в единственном доступном направлении, в надежде, что его кто-нибудь всё же примет. Кто угодно, но только не земляне.
— Это маяк.
— Я тоже так сначала подумал. Но…
— Что «но», Юджин? Ну же, не тяни!
— Сэр, я послушал сигнал.
— Что в нём?
— Это смех дельфина.
Элачи ухватился за подбородок.
— Ты уверен?
— Абсолютно… сэр. Вы, наверное, в курсе, что у моего Билли больные лёгкие… Так вот, лечащий врач прописал ему водные процедуры для закалки организма. Каждый уик-энд мы с сыном посещаем дельфинарий в Мэринелэнде. Я не спутаю смех дельфина ни с чем на свете. И ещё: я могу поклясться, что этому дельфину было больно.
