Ступил в темноту, закрывая за собой входную дверь.
– Эй!– разломив короткое слово непослушным голосом, позвал он, оглядывая полумрак. Из дальней полуоткрытой двери падал неяркий свет, размазываясь по захламленным столам и креслам.
Прокашлялся и повторил:
– Эй, есть кто? Я пришел.
Из темного ущелья между столами на свет вспрыгнул большой кот. Оскользнулся на кипе журналов в кресле, но удержался. Недовольно муркнул и стал вылизывать заднюю лапу, поглядывая на Витьку.
«Буду разговаривать с котом» – подумал Витька, но чья-то фигура заслонила падающий из двери свет. Кот повернул морду, глаза сверкнули разными огнями – красным и зеленым.
– Заходите, я сейчас включу свет, – раздался знакомый глуховатый голос:
– И осторожнее, у нас не убрано.
По-комариному зажужжали лампы и вспыхнули, залив комнату без окон мертвой белизной. Витька заморгал, оглядываясь. Столы, разнокалиберные стулья и кресла. Стеллажи, зеркала, постеры и картины. Все поверхности завалены, – рисунки, раскрытые книги, полуразвернутые чертежи. В неразбериху воткнуты чашки с чем-то недопитым, пузырьки, баночки с краской. На самой высокой пирамиде из книжек – павлинье перо придавлено глиняным черепком.
– Располагайтесь, – высокий мужчина в застиранной футболке с глухим воротом, но с оборванными рукавами, подхватил кипу бумаги с кресла, свалил ее на соседнее. На вид он был чуть постарше Витьки.
– А я только закончил. Клиент ушел минуту назад, и, если позволите, я отдохну, пока оглядитесь. Сядьте.
Витька кивнул, сделал несколько шагов и, усаживаясь, утонул в расшатанном кресле. Теперь книжные завалы были много выше его головы.
– Как у вас тут! – вытягивая шею, он с любопытством рассматривал мешанину.
– Это не мое, – из-за двери отозвался мастер, – здесь иногда художники работают. Книжные. Ну и клиент, опять же, я вам говорил. Такой, знаете, попался, никак не мог выбрать. Вот и набросали бумаг-то.
…Вам с сахаром?
– Да. Я тоже еще не выбрал. Ничего?
– Ну, если вы знаете, чего хотите, проблем не будет, – мастер бережно пронес между столами большую чашку и вручил ее Витьке. Витька с удовольствием принял чашку. Пришел кот, потерся, предупреждая, и вспрыгнул на колени. Помесил передними, улегся, упрятав лапы под грудь, и задремал. Витька осторожно прихлебывал из чашки поверх кота. Мастер ходил между столами с кружкой кофе, одной рукой беря то раскрытую книгу, то рисунок, закрывал, ставил на полку, укладывал в стопки на стеллаже. Иногда ерошил темные волосы и поглядывал на Витьку карими глазами-вишнями.
– Я хоть разомнусь, часов шесть работал. Допьете, на этой стенке можете посмотреть часть работ. И альбом с фото вот здесь, на столе.
Витька дохлебал кофе и осторожно переместил кота в нагретое кресло. Тот затарахтел, не открывая глаз. Мастер отдернул полотняную занавеску, открывая ряд больших снимков, развешанных на стене.
Герои и нелюди, боги и демоны, звери и монстры…. Натюрморты с роскошными бабочками, сидящими на изысканных сосудах прозрачного стекла и чеканного металла…. Непонятные символы и гербы…. Рисунки размером с почтовую марку и вычурные композиции, занимающие всю поверхность руки, бедра, торса. Старинный паровоз с драконьей мордой на чьей-то мускулистой спине. Надписи на знакомых и неизвестных языках.
Взгляд цеплялся за каждый снимок, уже с нетерпением ожидая следующего. И одновременно, не имел сил полностью оторваться от уже пройденного. Мастер наблюдал, улыбаясь. Потом, сжалившись, предложил:
– Давайте по-другому сделаем, – протянул руку под стол и щелкнул тумблером. Комната погрузилась в темноту, оставив подсвеченным только снимок, перед которым стоял Витька. Насмотревшись, он сделал шаг влево, свет погас, и загорелась подсветка у следующей работы.
– Так лучше?
– Д-да, – отозвался Витька, ощущая в темноте скрытое движение образов, символов и предметов на просмотренных снимках. Правое плечо покрылось мурашками.
Вспыхнул следующий снимок и Витька окаменел, рассматривая огненную маску тигра на мужском лице. Полосы пламенели, окаймляя светлые глаза и улыбку-оскал существа, готового на все. Рисунок был, как отражение в стекле, через которое просматривается другое – можно остановиться на одном, и тут же перевести взгляд дальше.
– Это же…
– Гулли Фойл, – подхватил мастер, улыбаясь воспоминанию. Я был рад, что он захотел сделать именно это. Я тоже люблю эту книгу. И этого персонажа.
– Но как он ходит – с таким лицом? Нет, здорово, конечно! Я хотел сказать, где он, ведь о нем бы все говорили?
– Это невидимая татуировка. Мы хотели сделать именно то, о чем написал Бестер. Работали долго. И все получилось. У меня всегда все получается.
– То есть, она появляется, когда он разозлится?
– Или испугается. Или обрадуется. Если вы читали, то знаете.
– Да-а! Послушайте, это гениально! Почему о вас никто не знает?
– Это не нужно. Вы смотрите, смотрите. Время идет.
Где-то наверху, за толстыми стенами старого дома, грохотал, вскрикивая автомобильными клаксонами, прорываясь музыкой из-за освещенных окон, ворочался город. А тут, под несколькими этажами, в подвале с потолком вровень с асфальтом, мурлыкал невидимый кот, сухо щелкал свет перед очередным рисунком, медленно шелестели страницы толстого альбома…
Через час Витька, упершись взглядом в последнюю страницу альбома, набирался смелости сказать мастеру, что он хочет посмотреть все еще раз.
– Вижу, не выбрали, – мягко сказал мастер, – но не переживайте, все придет.
– Понимаете, – Витька захлопнул альбом, – все тут хорошее… Отлично просто. А выбрать не могу.
– Значит, не ваше. Попробуем так. Вы рассказывайте мне, чего вам в этой жизни хочется больше всего на свете, а я буду делать эскизы.
Мастер сел на стол, утвердил на колене, обтянутом рваной джинсой, альбом, положил рядом смятую сигаретную пачку, и – Витька смешался. Угнетала мысль, что он ничуть не лучше предыдущего, который «никак не мог определиться».
И чего хотеть, в самом деле? Всего и много, как все? Все те, не обремененные большим несчастьем, пожирающим желания? А этого ли хочется? …Времени нет на раздумья.
– Подумайте о самом главном. На остальное плюньте.
– Я хочу, – медленно начал Витька. В голове мелькали деньги, женщины, деньги, яхты с белыми парусами, студия, сверкающая софитами, деньги, тьфу – бред какой!
– Я хочу женщину, от которой у меня все время будет кружиться голова. Одну женщину! И – летать, – закончил он упавшим голосом. Помолчал секунду, убедился, что сказал именно то, что хотел, и повторил с вызовом:
