Не та дверь (сборник) - Варго Александр

Сейчас, когда Аля спала, она была совсем прежней. Плевать на то, что сделал с ее внешностью тот урод. Перед ним была его любимая жена. Живая, прежняя. Настоящая. Та, на которую он начал заглядываться еще в школе. Мать его детей. Страстная любовница и мудрая советчица. Острая на язычок, готовая без промедления пускать его в ход, если речь шла о каких-то бытовых мелочах, и бесконечно терпеливая, когда масштаб проблем становился иным.

Вася не знал, кто откроет глаза. Алла? Или та особа, которая проникла в ее тело еще в понедельник и поселилась в нем после нападения? Повлиять на это он не мог. А вот отсрочить получение ответа было в его силах.

Сколько они так пролежали, Вася не знал. Он просто глядел на жену, и в какой-то момент ему открылась истина. Самая пронзительная и искренняя молитва Богу – та, что без слов.

Должно быть, он лежал бы и дальше, если бы не естественные потребности. Вася тихо встал, надел шорты и вышел из комнаты. Уже стоя на пороге туалета, он замер. Ему показалось, что из коридора донесся какой-то звук. Но он так ничего и не дождался, закрыл дверь и занялся своими делами.

Люба с Женей стояли у приоткрытой двери детской, переглянулись и вышли в коридор. Они проснулись уже давно, но остались лежать, как-то сразу поняли, что этим утром лучше не бежать стремглав будить маму и папу, а подождать, пока те сами проснутся.

Люба попробовала было поговорить с братом о том, что же такое случилось с мамой, но беседы не получилось.

– Папа говорит, что у мамы уши болят, – сказал Женька и замолчал.

Да и самой Любе тоже нечего было добавить. У нее самой уши еще ни разу не болели. Один раз было такое у Димки, ее одноклассника. Мальчик поправился и сказал ей, что их продуло. Мама его сильно накажет, если он снова снимет шапку на продленке.

Но все это было скучным. А мамины больные уши почему-то представлялись Любе чем-то совершенно особенным. Она чувствовала, что их не могло просто продуть. Ведь мама уже взрослая, знает про шапку.

Вот только внятно объяснить самой себе это ощущение тайны у девочки не получалось. Ей оставалось лежать и мучиться от любопытства, которое заставляло ее то и дело ворочаться с боку на бок. В конце концов она не выдержала и спустилась с кровати за книжкой.

Читать Люба не очень-то любила и предпочла бы поиграть на планшете. Но он лежал в спальне родителей, которые справедливо полагали, что отдавать его в полное распоряжение детворы рановато. О дисциплине, в частности о хорошо сделанном домашнем задании, тогда придется забыть раз и навсегда.

Девочка глянула на Женьку, увидела, что он увлеченно играет с фигурками черепашек-ниндзя, и на миг позавидовала ему. Вот уж кто нисколько не думал о планшете.

Где-то через полчаса читать ей окончательно наскучило, и Люба присоединилась к Жене. Игра в солдатики показалась ей в тот момент куда более увлекательным занятием. Брат обрадовался и с готовностью отдал ей Шредера с Бибопом. Теперь старинные враги сражались друг с другом по-настоящему, будучи у разных хозяев.

Вскоре они услышали, как папа выходит из спальни. Походку родителей брат и сестра научились различать давным-давно. Дети уставились на дверь, ожидая, что она вот-вот откроется. Но папа прошел мимо. Тогда Люба с Женей решили, что раз он проснулся, то и мама уже не спит.

Перед тем как открыть дверь, Люба посмотрела на брата и прижала палец к губам. Малыш радостно заулыбался в ответ, сделал большие глаза и повторил ее жест.

Когда папа скрылся в туалете, дети на цыпочках пересекли коридор и вошли в спальню. Мама лежала на боку, повернувшись лицом к окну. Поступить так, как не раз бывало до этого – с визгом прыгнуть на кровать и забраться на маму, Любе с Женей на сей раз почему-то и в голову не пришло. Они обошли кровать и все так же осторожно залезли на нее со стороны папы.

Безволосая голова с марлевой нашлепкой на месте левого уха детей не испугала. О том, что у мамы болят уши, они уже знали, а голова – ну и что тут такого? Они уже не раз видели на улицах и по телевизору лысых мужчин и женщин. Папа с мамой рассказывали им, что люди порой бреют головы просто потому, что им так захотелось. Вот и у мамы, значит, появилось такое желание.

Так думала Люба, хоть, конечно, ей и стало жалко маминых волос, таких густых, длинных, красивых. Женька к вопросу подходил еще проще. Вот мама, она рядом, а все остальное неважно.

Куда больше их беспокоил другой вопрос. Мама спит или просто лежит с закрытыми глазами?

Люба понимала, что лучше всего было бы просто подождать и посмотреть. Но вдруг мама так и останется лежать, а в это время вернется папа?

Конечно, родители никогда не запрещали детям прибегать к ним по утрам, но ведь мама заболела, а это уже совсем другое дело. Люба знала, когда болеешь, тебя оставляют лежать в комнате. Мама заходит время от времени, чтобы дать лекарство или померить температуру, а папа – чтобы почитать сказку, если у него есть время. Даже Женька, если Люба простужалась, днем был с бабушкой, а ночью спал с мамой и папой.

«Значит, будет лучше, если мама проснется прямо сейчас, – рассудила Люба. – Вдруг она скажет, что уже поправилась? Тогда папа не расстроится, что мы к ней пришли».

– Мама, – тихо позвала Люба. – Ты спишь?

Мама тихо вздохнула, но не шевельнулась. Тогда девочка склонилась над ней и осторожно поцеловала в щеку.

Вася вышел из туалета и услышал радостные детские голоса. Люба с Женей громко разговаривали, то и дело перебивали друг друга. Он покачал головой. Как бы Алю не разбудили.

Отец вывернул из-за угла и пошел по коридору. Он собирался заглянуть в детскую и попросить малышню вести себя потише. Но Вася понял, что голоса доносятся совсем с другой стороны.

Он зашел в спальню и увидел три головы на одной подушке. Люба с Женей лежали по бокам от Аллы. Они взахлеб делились с ней тем, как у них прошел вчерашний день. Мол, мы очень по маме-папе соскучились.

Вася нашел взглядом лицо жены, прислонился плечом к стене возле дверного проема и зажмурился. Аля внимательно слушала детей, переводила взгляд с Любы на Женьку и обратно. Она улыбалась!

Вася справился с диким стуком сердца, шагнул в спальню.

– Доб… доброе утро, Алюша.

Жена повернулась к нему. Он молча смотрел на нее и видел, как дрожат ее ресницы, блестят глаза. Вот на их-то мягкое сияние, как на маяк в ночи, Вася и пошел, медленно переставляя ноги. Когда наконец-то добрел, то встал на кровати на коленях, протянул руки жене, успевшей сесть, и принял ее в свои объятья.

Они долго молчали. Дети так же тихо сидели рядом.

– Как же я по тебе соскучился, любимая, – хрипло сказал он.

Алла тихо плакала у него на плече.

Завтрак был обильным. Детвора потребовала яичницу и получила ее против всех Аллиных правил, гласивших, что детям можно есть такую вредность не чаще раза в неделю.

Потом они снова пошли гулять. Так захотела Алла, и у Васи не возникло даже мысли о том, чтобы попробовать ей возразить. Он и про парик не вспомнил, свято уверенный в том, что с его женой все в полном порядке. Вот она смеется очередному Женькиному афоризму, щекочет Любу, произносит шутливый тост и поднимает чашку с кофе.

Алла, конечно, парик надела. Разноцветные прядки очень понравились детям. Сыну – красная, а дочке – зеленая. Они даже взяли маму за руки именно так, чтобы оказаться с «правильных» сторон.

На улице Вася с Алей переглянулись, поймали такси и поехали в парк Горького. Там они и прогуляли до самого вечера, пообедали в одном из местных ресторанчиков. К выходу из парка все шли, переполненные свежими впечатлениями и нагруженные мягкими игрушками, большими и маленькими.

Вася попробовал было подсчитать, сколько же раз они подходили к тирам-палаткам, чтобы посоревноваться друг с другом в меткости, и понял, что ничего у него не получится. Дело было вовсе не в том, что он не мог – с его-то профессиональной памятью! Просто не хотелось.