Халпин попробовал увеличить первоначальную ставку, но Деннинг уперся и ни в какую. Молодой человек удалился – правда, с позволением приходить в любое время и изучать кувшин, сколько его душе будет угодно.
На протяжении следующих трех недель он и вправду несколько раз приходил. Скопировал надпись на синем бордюре, сделал восковой оттиск печати, сфотографировал сосуд и даже измерил и взвесил его. И все это время его интерес рос час от часу, а вместе с ним росла и предлагаемая цена. Под конец, неспособный повышать и дальше, он опустился до того, что стал умолять хозяина продать артефакт, и тут-то Деннинг, наконец, рассердился.
– Я ему сказал, – рассказывал Деннинг, – я сказал ему, что у меня его просьбы уже в печенках сидят. Еще я сказал, что не продам эту чертову вазу, и все тут, и даже если это будет стоить мне нашей дружбы, кувшин останется моим, точка. Тогда Халпин принялся гнуть в другую сторону – просил открыть кувшин и посмотреть, что внутри. Но у меня был хороший повод не идти у него на поводу: он мне сам говорил, насколько важен этот оттиск печати на глине, и ломать ее я не собирался ни за какие коврижки. На этот счет я проявил такую твердость, что он сдался и принес извинения. Ну, это я тогда думал, что он сдался. Теперь-то понятно, что нет.
Теперь это нам всем понятно. На самом деле Халпин вознамерился открыть сосуд любой ценой, а отказался только от одной идеи – честно купить его. Однако несмотря на все его дальнейшие действия, не следует думать, что он пал до банального воровства. Поведение юноши вполне объяснимо для всякого, кто в состоянии встать на точку зрения человека науки. Ему открылась возможность изучить одну из сложнейших проблем во всем оккультном искусстве, а чье-то тупое упрямство вкупе с невежеством чинят препятствия!
Халпин решил перехитрить Деннинга, и неважно, как далеко ему для этого придется зайти. Вот так и вышло, что несколько дней спустя Джим Деннинг пробудился в ранний утренний час от легкого и какого-то непривычного шума на нижнем этаже дома. Наполовину проснувшись, он поначалу просто лежал и с прохладцей размышлял, что бы это такое могло быть. Может, жене не спится, и она отправилась вниз за ночным перекусом? Или это шальная мышь шебуршит на кухне? Возможно, донесшийся с жениной постели сонный вздох убедил его, что это не она, а вслед за этим загадочный звук повторился – глухой лязг металла о другой, чем-то обмотанный металл. Весь сон мгновенно слетел с него; Деннинг вскочил, нашарил халат и тапочки и на цыпочках прокрался по лестнице вниз, задержавшись только за тем, чтобы извлечь из ящика стола спрятанный там револьвер.
С лестничной площадки он разглядел смутный свет в гостиной и снова услышал точно такой же лязг. Перегнувшись как следует через перила, он сумел заглянуть в комнату и различить на фоне лежавшего на полу платка света от фонарика темный силуэт мужчины. Впрочем, длинное пальто и шляпа лишали фигуру всякой индивидуальности. Пришелец склонялся над каким-то круглым объектом: вот он поднял молоток и опустил его, резко, но крайне точно, на рукоять долота, которое сжимал в другой руке. Молоток оказался обернут тряпкой, но все равно ночь огласил глухой лязг, который, собственно, Деннига и разбудил. Разумеется, мой друг сразу понял, кто орудует у него в гостиной и над каким круглым предметом он так усердно трудится. Увы, прошло несколько секунд – он никак не мог собраться с силами, чтобы поднять тревогу или остановить грабителя – и эти несколько секунд решили все. Сам Деннинг не сумел мне внятно объяснить причину подобного промедления, однако я его достаточно хорошо знаю и думаю, что им просто-напросто овладело любопытство. Ему ужасно захотелось узнать, на что Халпину так сдалась эта чертова ваза. В общем, он сидел тихо, но, как оказалось недостаточно, так как несколько мгновений спустя некий легкий шум с его стороны достиг ушей Халпина, и тот ударился в панику. Последний кусок печати как раз отвалился – молодой человек вскочил, так и сжимая в руках крышку от кувшина, в которую бессознательно вцепился. Почти вне себя от ужаса, что его поймали, как говорят законники, in flagrante delicto [38], он затараторил, сбивчиво и моляще:
– Только не надо звать полицию, Джим! Послушай меня! Я не собирался его красть, Джим, поверь мне. Если бы я хотел украсть, я бы давно уже был таков вместе с кувшином. Честно, Джим! Дай, я все тебе расскажу… Да, это один из Соломоновых кувшинов. Я просто хотел открыть его, Джим! Боже правый, да неужели ты даже никогда о них не читал? Есть же всякие арабские сказки, легенды – ты же должен был слышать хоть что-то! Я тебе все сейчас расскажу…
Пока он болтал, Деннинг успел спуститься в комнату, подойти к горе-грабителю, взять его плечи и хорошенько потрясти.
– Прекрати молоть чепуху, Халпин! Не валяй дурака. И кувшин, и его содержимое пока еще мои. Возьми себя в руки и выкладывай все, что у тебя есть про него.
Халпин проглотил свою панику и испустил глубокий вздох.
– Существует множество арабских и еврейских легенд, в которых говорится о группе или классе сущностей, именуемых джиннами. Значительная часть этой информации, разумеется – форменные благоглупости, но насколько мы можем судить, джинны – это такие сверхсущества с иного, отличного от нашего плана бытия. Их еще называют Древними, Старшими или Преадамитами. Возможно, есть и еще десятки имен – если это действительно те же самые сущности, что фигурируют в мифах других стран и народов. Они правили миром в дочеловеческие времена, но междоусобные распри и сложившиеся во время Ледникового периода условия привели к тому, что они почти исчезли с лица земли. Впрочем, немногие оставшиеся в живых причиняли достаточно вреда людям вплоть до эпохи царя Соломона.
Арабские легенды утверждают, что он был величайшим из всех владык земных, и с оккультной точки зрения, я полагаю, это действительно так – несмотря на то, что царство его даже в том веке представляло собой крошечную точку на карте. Зато магические познания Соломона оказались достаточно велики, чтобы пойти войной на джиннов и победить. А дальше, поскольку убить их не было никакой возможности (обмен веществ у них кардинально отличается от нашего), он загнал их в кувшины, запечатал и вверг в пучину морскую!
Деннинг продолжал тупо смотреть на него.
– Но не хочешь же ты сказать мне, что ожидаешь найти в этом кувшине джинна, а, Халпин? Нежели ты такой суеверный дурак, чтобы верить…
– Джим, я не знаю, во что верить, а во что нет! История не сохранила данных о том, чтобы такие сосуды кто-то находил раньше. Но я знаю, что Древние некогда действительно существовали, и, изучив этот кувшин, оккультист мог бы очень многое узнать о…
Пока тот разглагольствовал, взгляд Деннинга упал на кувшин, который валялся там, где упал, когда Халпин вскочил на ноги. Все волосы у него на шее встали дыбом от ужаса.
– Ради всего святого, Халпин! – выговорил он, заикаясь. – Ты только погляди…
Не успел он договорить, как Халпин уже впился взглядом в свою вожделенную посудину – и отвести его уже не смог. А из горлышка прямо у них на глазах медленно, как слизняк, ползла какая-то густая, тягучая, синеватая, слабо светящаяся масса. Она растекалась лужей по полу, выпуская во все стороны интересно изогнутые ложноножки и вообще вела себя не как инертная вязкая среда, а как… как амеба под микроскопом. И к тому же из нее поднимались – будто она была сверхлетучим веществом – короткие струйки густого пара или дыма. До их слуха донеслось поначалу едва различимое, а затем уже более громкое, размеренное, неторопливое «клак – клак – кла-а-ак» – и его издавала, распространяясь, сама масса!
Двое мужчин совершенно позабыли о своей ссоре. Деннинг подошел к Халпину поближе и в страхе вцепился ему в плечо. Тот стоял, окаменев, будто статуя, но дышал при этом, как спринтер. И так они стояли там, и стояли, и стояли… глядя, как это фантастическое желе течет, дымясь, по полу.
