Пробираясь к цели я постоянно оглядывался, было такое чувство, что за мной кто-то следит. Я физически ощущал на спине чей-то колющий взгляд, но когда резко оборачивался, то никого за собой не видел. И все же, один раз мне показалось, будто луч фонарика выхватил, мгновенно увильнувший от него, остаток отблеска огромных светящихся глаз и стелющуюся по земле серебристо-серую тень, мелькнувшую среди старых осин.
Это заставило меня остановиться. Так я стоял минуту, сжимая в руках раскрытый складишок, который я извлек из кармана. Пожалел, что не взял с собой не эту детскую игрушку, а хороший тесак. Прислушался, но кроме обычных, привычных уже кладбищенских звуков, ничего не услышал. Пошел дальше. Ощущение слежки, вроде бы, прошло, и я, было, успокоился. Правда, еще один странный звук, несвойственный обстановке, донес откуда-то из-за деревьев до меня ветер, звук, отдаленно напоминавший дробные удары в бубен. Он тоже заставил меня снова остановиться и напрячь слух. Еще тут какого-нибудь камлающего на могиле шамана только и не хватало!
Наконец, я добрался до так называемого захоронения № 6. Представляло оно собой старую, завалившуюся, безымянную могилку, густо поросшую блеклой травой. На ней лежал, сгнивший у основания и потому повалившийся, почерневший от времени и непогоды, деревянный крест с железной табличкой и остатками никеля на ней, видимо, некогда ее покрывавшим.
Мои потуги прочитать надпись на табличке не увенчались успехом – ржавчина, въевшаяся в металл, искорежила все буквы до неузнаваемости. Могиле этой было не менее, как лет пятьдесят, судя по тому, что она была некогда увенчана крестом – ведь звезды на памятники начали ставить уже сразу после революции. Но то, что встреча была назначена именно здесь – не вызывало сомнений, согласно описанию и карте – все сходилось: за могилой росла старая ель, справа от нее громоздились остатки черного гранитного памятника, а на могиле слева, вместо надгробия – торчал осиновый кол, вбитый сюда, судя по свежести древка, недавно. Как следовало из пояснительной записки, это было сделано для защиты меня от духа черной ведьмы, покоившейся здесь также изначально рядом с захоронением № 6.
Здесь я окончательно остановился и посмотрел на часы – было без шести двенадцать. До момента встречи осталось совсем немного. Я обшарил лучом фонаря окрестности и, закурив, стал ждать встречи. Холодало. Правда, я был одет довольно тепло – на мне было добротное осеннее пальто, под ним толстый свитер, на голове серая, в крапинку фуражка, из толстой ткани. Вот только ноги зябли – от земли шел холод, а я непредусмотрительно обул туфли под тонкий носок, вместо того, чтобы надеть зимние ботинки.
Чтобы согреть ноги, я стал пританцовывать, делая круги вокруг лежащего креста, как вдруг земля подо мной качнулась, и я по грудь провалился в нее на что-то твердое, но прогибающееся под ногами.
Хватаясь за пучки старой травы, я попытался выбраться из ямы, но это что-то подо мной жалобно заскрежетало, и я провалился еще на большую глубину, оцарапав себе щеки о торчащие из земли коренья и камни и присыпаемый сверху сырыми комьями земли и глины.
Здесь пахло мхом и прелой, застоявшейся сыростью. Поднявшись на ноги и увязая по щиколотки в глине и еще какой-то рухляди, я достал фонарь и осмотрелся. Я оказался в склепе, куда свалился сквозь рухнувший свод, над которым, очевидно, и была расположена могилка с упавшим крестом. Из этого я заключил, что та могилка являлась подзахоронением над более древней могилой. Сам свод, сквозь рваную пробоину которого, диаметром с метр, мне угрюмо ухмылялись яркие звезды, находился примерно в полутора метрах над моей головой, и еще, примерно на таком же расстоянии от него, виднелся край верхней могилы с накренившейся над ней елью. Часть ее корней черными узлами повисла в воздухе, другая часть еще цеплялась за землю, не давая дереву рухнуть на могилу.
Да, не мелко я провалился! Вот влип, так влип! Как мне потом будет выбираться из этой дыры? Надо ждать того, кто придет мне на встречу и поможет. Я еще раз посмотрел на часы. Было ровно двенадцать ночи. Пора бы незнакомцу быть уже здесь.
Я негромко крикнул и, не дождавшись ответа, заорал что было мочи. В ответ – гробовая, в прямом смысле, тишина. Ладно, будем ждать. А пока надо осмотреться, может, я выберусь отсюда своими силами. Ведь иначе, раньше чем днем, мне никто не поможет, и то вероятность помощи невысока – к этим старым, неухоженным могилам, видать, давно никто не ходит.
Для того чтобы что-нибудь найти из того, что мне поможет выкарабкаться из могилы, я начал исследование моего грустного пристанища – хорошо, если б не вечного, ведь и такое может случиться!
На полу, среди обрушенной земли, валялись доски и щепы от деревянного, сгнившего, упавшего вместе со мной, гроба, тут же белели разбросанные повсюду кости, вывалившегося из него, скелета. Из дальнего угла на меня хищно скалился клыкастый череп, мертво глядя пустыми черными глазницами. В этот момент что-то холодное и скользкое коснулось моей шеи, отчего я вздрогнул и в ужасе волчком закрутился на месте – оказалось, откуда-то сверху мне за шиворот упал жирный и крупный, размером со среднего чебака, дождевой червяк – отъелся на трупах мерзавец. С отвращением и вздохом облегчения отбросил его в сторону и продолжил обследование древнего могильника.
Посреди него находился толстоногий стол, сработанный, видимо, из хорошего мореного дуба, поскольку, несмотря на червоточины в столешнице и ножках и некоторую гнилость древесины, он еще, вроде, достаточно крепко стоял на своих тумбовых, резных ногах. На столе пузатился глиняный, с отбитой ручкой, кувшин, накрытый крышкой, и две такие же чашки, одна совершенно разбитая, – наверное, результат моего падения в эту гробовую обитель. Я открыл крышку кувшина, всколыхнув облачко пыли, облепившего его – пусто, скорее всего, здесь когда-то плескалось поминальное вино.
По бокам склепа располагались ниши, заставленные гранитными плитами. Через слой, все той же вековой, пыли на них просматривались какие-то гравированные буквы. Когда я сдул с плит прах, то моим глазам представились надписи, насколько я понял, сделанные на французском. Скорее всего, здесь была похоронена целая семья, или родственники, судя по повторяющимся у всех одинаковой фамилии – de Grandr. Причем, дата рождения всех покойников была разной, а вот дата смерти – одна: 1837 год. Самому младшему, из здесь лежавших, было двадцать девять лет, самому старшему – Marquis Urb de Grandr – шестьдесят шесть.
О, маркиз! Знатная семья! Но как их занесло в эту глушь почти двести лет назад? Исходя из того, что все они приняли смерть в один день, это была либо казнь этих людей, либо самоубийство. Причем, самоубийство явно ритуальное, судя по магическим рунам, украшавших их гробовые плиты. Всего ниш было четыре, из них с усопшими, закрытые плитами, – три. С одной стороны одна, самая верхняя, – была пуста.
