Должно быть, сказались усталость и отчаяние, испытываемые мной. Веки резало, как от песка. Может быть, на мое зрение повлияло именно это. Я еще раз протер глаза и вгляделся в гобелен. Теперь рядом с собакой стояла маленькая девочка со светлыми волосами. Мгновение назад ее там не было!!! Или была?
Я зажмурился. Досчитал до пяти. Открыл глаза.
Девочка больше не играла. Теперь она кричала от боли и бежала ко мне. На ее руке была рваная рана, похожая на собачий укус. Капала кровь. В волосах запутались ветки и листья. На щеке алела глубокая царапина.
Я не колебался ни мгновенья. Возможно, меня вело безумие. Я просто поднял руки и протянул их навстречу ребенку.
Ее пальцы были такими же теплыми и живыми, как мои.
Собака залаяла снова. Она предупреждала? Прощалась?
– Держись крепче, – велел я малышке, ухватил посильнее и выдернул ее из гобелена в комнату. Не устоял на ногах и упал. Отполз от стены, и девочка свалилась прямо на меня.
Мои руки были в ее крови. Требовалось немедленно остановить кровотечение. Девочка была бледна и часто прерывисто дышала. Она находилась в смертельной опасности.
Не вмешивайся.
Я не столько слышал голос, сколько чувствовал его, почти как на спиритических сеансах.
Не удерживай ее.
Я узнал голос, но мне было не до разговоров. Сняв сюртук, я свернул его и подложил ребенку под голову, а жилетом попытался зажать рану.
Говорю тебе, Гюго, это шанс, который я дарую тебе. Не удерживай ее. Отпусти.
Я не понимал, что это значит. Все мои силы уходили на то, чтобы спасти Лили.
Переселение душ – утраченное умение. Я друг тебе, а не враг.
Я продолжал зажимать ее рану.
Понимаешь ли ты, что я тебе предлагаю? Ты ведь мечтаешь о том, чтобы твоя дочь вернулась?
Сверху донесся голос Трента:
– Гюго! Вы здесь?
– Да. Помогите мне. Быстро! Сюда, вниз!
– Уже идем!
Пес зарычал, и рычал до появления людей.
– О, господи! Как она?! – Трент опустился на колени.
– Думаю, выживет.
– Дайте я посмотрю.
Он склонился над девочкой, принимая груз ответственности на себя, – что не могло меня не радовать. Разумеется, глава местной полиции способен лучше, чем я, позаботиться о пострадавшей, оказать ей неотложную помощь.
Новость разнеслась по замку. Кругом кричали, и звуки эхом отражались от стен.
– Она жива!
– Гюго ее отыскал!
– Гюго нашел Лили!
Через несколько томительных, долгих минут Лили открыла глаза. Посмотрела на Трента, потом на меня. Она казалась обескураженной, не понимающей, где находится и что с нею случилось. Но, вероятно, сильной боли девочка не испытывала. Мужественное дитя: не плакала, не стонала, позволив Тренту осмотреть рану, проверить пульс и выслушать сердцебиение.
Снаружи затопали тяжелые шаги, и в комнату вбежал торговец рыбой. Вскрикнул от радости и тоже опустился на колени. Посмотрел на дочь, нежно коснулся ее волос и обнял. Он шептал ей что-то бессвязное, о чем-то спрашивал снова и снова, не дожидаясь ответов.
– Как ты, маленькая? Всё в порядке? Что случилось? Как ты здесь оказалась? Мы так испугались…
Девочка спрятала голову на груди у отца, поверив, наконец, что теперь она в безопасности; хрупкие плечи затряслись от рыданий.
Трент осмотрел рану еще раз, убедился, что кровотечение остановилось, и разрешил отцу забрать ребенка домой.
Мы смотрели им вслед.
– Отличная работа, мсье Гюго, – сказал Трент. – Нам тоже пора. Уверен, что вам не терпится попасть домой.
Трент пошел наверх, а я задержался на мгновенье. Что здесь произошло? Я не понимал. Направил факел на драпировку: несколько похожих на собак тварей резвились у водопада. Я втянул воздух, но запах дыма и ладана исчез. Я осмотрелся, желая запечатлеть это место в своей памяти. Возможно, когда-нибудь я решусь написать об этой истории.
Медленно поднимаясь по ступеням, я опять почувствовал головокружение и голод. Тишину нарушал только звук моих шагов. Я поднялся наверх. И тут снова откуда-то издалека послышался собачий лай.
Было это прощанием? Предостережением? Я не сомневался, что существо пыталось вступить со мною в контакт. Прекрасный черный пес с глазами цвета топаза. Вот только не знаю, что он хотел мне сказать…
Когда Тео, Жас и тетушки покончили с горячим, Клэр внесла яблочный пирог: с блестящей коричневой корочкой, исходящий ароматами жженого сахара и сливочного масла, покрытый толстым слоем сливок. Не пирог, а загляденье.
– Джерсейская молочная порода, – пояснила Ева, когда Жас начала расхваливать чудесный вкус. – Здесь, на острове, получают лучшие в мире масло и сливки.
– Не то чтоб мы предвзяты, – хмыкнул Тео.
Подали кофе.
Жас посмотрела на хозяек.
– Тео кое-что рассказывал мне об этом доме. О его истории. Но я хотела бы узнать больше.
Минерва покосилась на сестру.
– Развлечешь гостью? А то я вечно упускаю подробности.
Именно Ева держалась как хозяйка дома. Минерва только приготовила напитки, переложив остальные обязанности на сестру. Внимательно при этом наблюдая, чтобы та выполняла все должным образом. В те же мгновения, когда Минерва не смотрела на Еву, она следила взглядом за племянником. Как лечащий врач в больнице, подумала Жас. А когда дежурство подойдет к концу, врач удалится в ординаторскую составлять температурные графики и подклеивать бланки анализов.
Ева откашлялась.
– Наш предок, Пьер Гаспар, купил здание монастыря и окружающие его земли в тысяча восемьсот пятидесятом году. Он был ювелиром и, как Тиффани в Штатах, начал заниматься цветным стеклом, мечтая полностью перейти на производство светильников, окон и разного рода ваз и напольных украшений. Бездетному вдовцу, который и не помышлял о новом браке, такой огромный дом был ни к чему. Оставив за собой несколько жилых помещений, бо́льшую часть дома он превратил в выставочный зал. А еще построил на этой земле фабрику. Тратил на это начинание все силы. Сохранились письма, где он называет это своим вариантом пещеры Али-Бабы. Пьер много путешествовал, попадал в необычные истории. Наверху даже есть несколько окон с витражами, рассказывающими о такой легенде.
Все переменилось в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году, когда Виктор Гюго, живший тогда на острове изгнанником с родины, познакомил Пьера с молодой парижанкой по имени Фантин.
– А я и не знала, что Гюго жил на Джерси, – удивилась Жас. – Думала, на острове Гернси.
– Только первые три года ссылки, – кивнула Ева. – В Сент-Хелиер, прямо у моря, в доме под названием «Марин-Террас». Сейчас дома уже нет, а перед сносом он долгое время служил скромными меблированными комнатами.
