– Я отвезу тебя, – сказал Тео.
– Не беспокойся.
– Никакого беспокойства.
Но беспокойство никуда не ушло. Оно обитало в доме, таилось в углах…
Тео вел машину. Совсем не притормаживает на поворотах, подумала Жас. Туман снова укутал остров, и фары автомобиля пробивали его с трудом.
Лес, росший по обочинам, терялся во мраке. Пустая дорога – и только их автомобиль, несущийся из ниоткуда в никуда.
– Почему ты не сказал тетушкам, что я здесь по твоему приглашению?
– Не хотел волновать. Вдруг мы ничего не найдем.
– Волновать – в каком смысле?
– Не хотел, чтобы заранее радовались, – с готовностью пояснил он.
Но Жас не испытывала уверенности, что ей сказали правду.
– Серьезно? Мне показалось, Ева встревожилась, когда ты упомянул те письма.
Он нажал на педаль газа, вписываясь в следующий поворот, и осторожно ответил:
– Ева вечно нервничает, часто на пустом месте. Она не любит перемен. Никаких. Пусть все идет, как идет, – вот ее девиз. Она и думать не желает о том, чтобы я продолжил работу деда.
– Деда?
– Он искал те самые сокровища, которые сейчас ищу я. Именно так я обнаружил письмо. Оно лежало в книге среди его вещей. Ну, тех, что остались после его смерти.
– А отчего он умер?
– Упал с утеса, сломал бедро. А пока лежал, подхватил пневмонию.
– Давно?
– Одиннадцать месяцев назад.
– Кошмар. Ты овдовел и потерял деда – и все за последний год?
– Спасибо за сочувствие, но давай о чем-нибудь другом, ладно?
Жас ощущала его боль. Он не хотел обсуждать прошлое, и это было вполне понятно. Поэтому она вернулась к разговору о том, что интересовало и настораживало ее:
– Минерва не похожа на нервозную особу. Ей пришлась бы по душе мысль о продолжении поисков.
Ведь на пароме Минерва заявила, что они обе из породы искателей истины.
– Ты права. Ее ничем не пронять.
– А что тогда?
– Дело во мне. Она очень обо мне тревожится.
– Но почему?!
Тео молча крутил баранку. Сосредоточился на дороге? Обдумывал вопрос? Решал, как на него ответить?
– Минерва считает, что я слишком тяжело переживаю гибель жены.
– Но каким образом…
– Я долго не мог работать. И сейчас не очень-то могу. Минерва полагает, что заниматься поисками мне пока преждевременно.
– Не понимаю. Как одно связано с другим?
– Тебе надо прочесть письмо. Оно хранится дома, в сейф-е.
Он помолчал.
– Я заеду за тобой завтра, когда обе тетушки будут заняты. А потом мы поговорим о планах. В этом деле не обойтись без эксперта.
– Несмотря на все их страхи?
– Но ведь тебя пригласили не тетушки, а я. И мне думается, для тебя участие в этом исследовании ничуть не менее важно, чем для меня. Как раз из-за их страхов.
– Ты прав. Не понимаю.
– Поймешь.
Вдали показались огни гостиницы. Туман больше не давил.
– Ты понимаешь себя, Жас? Свои стремления, мотивы своих поступков?
Вопрос Тео, заданный таким серьезным тоном, застал ее врасплох.
– Я об этом никогда не думала.
– Мы становимся теми, кто мы есть, в результате того выбора, который делаем ежедневно. Даже если выбирать приходится между одним пустяком и другим. Все имеет далеко идущие последствия. Как думаешь: ты всегда делала верный выбор?
– Нет, конечно же, нет. Уверена, что нет.
– А ты отдаешь себе отчет, почему выбирала то, а не это?
– По большей части. По крайней мере, сейчас.
– А я – нет. Не понимаю, почему принимал то или иное решение. Очень часто. Порою мне кажется, что это реакция на что-то, мне неизвестное. Понять бы еще, на что…
Жас покосилась на него. Высокий лоб, длинный нос. Раньше Тео был нервным, не уверенным в себе подростком. Став взрослым, он мало изменился в этом смысле. Случались ли у него сейчас спокойные периоды? Она надеялась, что да.
Тео затормозил перед гостиницей и опустил свою ладонь на ее плечо. Не объятие, просто дружеский жест.
– Когда мы были в клинике, ты очень мне помогла.
– А ты – мне.
Часто случалось так, что он вытаскивал ее из мрачной подавленности, ободрял и развлекал. Выдергивал из приступов, когда Жас не знала, в норме ее рассудок или она сошла с ума. Они провели вместе так много времени: просто два ребенка, любознательных, непослушных. Обретающих себя друг в друге.
Он удивился.
– Не помню такого. Я был весь в проблемах.
Она улыбнулась.
– Не без того. Но ты помогал, правда. Мне надо было выговориться: про маму, и вообще, – а ты не мешал мне. Не обрывал. Как, наверное, тебе было скучно меня слушать… Но ты ни разу даже вида не подал. Ты слушал, слушал – и помог мне выбраться из прошлого в настоящее. Может, сейчас мне удастся хоть отчасти вернуть долг…
Тео отвел взгляд. Что он пытается скрыть: реакцию на ее слова или свою теперешнюю боль? Когда он снова посмотрел на нее, выражение его лица было непроницаемым.
– Утром мне надо быть в галерее. Но днем я могу заехать за тобой. И мы где-нибудь пообедаем. Если это удобно. Годится?
– Конечно, отлично.
Тео вышел из машины и открыл для Жас дверь.
– Тебя тут хорошо приняли? – он кивнул на гостиницу. – Может, поселишься у нас? Мы будем рады.
Жас испытала искушение согласиться: дом Гаспаров таил в себе очарование и обещал долгие приятные часы за исследованием его экспонатов, истории и загадок. Но о личном пространстве и уединенности тогда придется забыть.
Она улыбнулась.
– Здесь замечательно.
Тео склонился к ней.
Поначалу Жас решила, что сейчас он поцелует ее в губы. И не отстранилась. Собственная реакция привела ее в изумление. Но в последний момент Тео, казалось, изменил намерение и коснулся щеки.
* * *
Жас прошла через вестибюль гостиницы, намереваясь подняться к себе в номер, но передумала. Усталости она не испытывала – а здесь так уютно гудело пламя в камине, манил к себе старомодный бар, маленькие столики и уютные мягкие стулья…
Она устроилась у стойки, заказала коктейль и огляделась.
Занято было только два столика. За одним расположились средних лет супруги – они подписывали почтовые открытки, – за другим двое мужчин пристально изучали бумаги.
Жас старалась не прислушиваться, но в небольшом помещении голоса доносились четко.
– Отличный план, – произнес младший.
Около тридцати, аристократическая внешность, высокие скулы и волна светлых волос. Второй был крупнее и заметно старше.
– Я тоже так думаю, Эш. Рад, что ты одобряешь. – Он покосился на часы на запястье.
– Хорошо потолковали. Не жди меня, я расплачусь. А у тебя дома жена.
