– Вероятно, именно поэтому в конце концов он и бросил писать.
Эш сделал глоток. Когда он поставил бокал на стол, стекло резко звякнуло.
– Он не знает, но несколько писем я прочел. Хоть сейчас вспоминать об этом стыдно. Свинство и не мое дело, но я никак не мог понять, что такое с ним произошло в клинике, что он впал в еще большую депрессию.
– И?..
– Неважно. – Эш помолчал. – Но, похоже, он думал, что его счастливый талисман и залог благополучия – вы.
– Я? Не понимаю.
– Я тоже. Но вы ведь сами знаете, что мой брат всегда был очень подавленным. А сейчас еще хуже. Речь не только о состоянии бесконечной скорби, в которую он погрузился. Он давно в депрессии. Сколько я его помню. Не уверен, что вам нужен мой совет – я для вас совершенно чужой человек, – но, умоляю, будьте осторожны.
– В чем именно?
Жас испытала минутную враждебность – сначала Малахай, теперь вот Эш! – и желание защитить Тео.
– Энергетика моего брата не всегда благотворно действует на тех, кто находится рядом с ним…
– Эш, я думаю, не стоит настраивать ее против меня. Ты уже так навредил мне – жизни не хватит расплатиться.
Жас резко развернулась. За ее плечом стоял Тео и яростно смотрел на брата. В руке он держал книгу «Виктор Гюго в изгнании».
– Вот, ты оставила в машине. Я увидел на полпути. Решил завезти. Тебе как будто понравилось.
Она взяла протянутую книгу.
– Тео, спасибо. Мне действительно…
Тот перебил:
– Как это вы пересеклись?
В его тоне звучало обвинение, обида, подозрение, поразившие девушку.
– По чистой случайности. Я не хотела подниматься в номер и…
– Это совпадение, Тео. Оставь ее в покое, – вмешался Эш. – Я увидел, что милая девушка скучает в одиночестве у стойки, и подошел. Безо всяких злодейских намерений.
– Я решу сам, – отрезал Тео.
– Если уж говорить о решениях – ты решил возобновить поиски? – спросил Эш.
– А я и не бросал. Мне нужна была помощь эксперта, и Жас вызвалась помочь, так что теперь можно идти дальше. Если есть хоть малейший шанс, что дневник находится где-то в пещерах, я не брошу поиски.
Эш пожал плечами, словно смиряясь с чужой глупостью.
– Тебя ждет работа. Работа, которую ты совсем забросил, куда более срочная.
О чем это он, удивилась Жас. О художественной галерее?
Тео взглянул на девушку, напрочь игнорируя брата.
– На завтра все в силе? Встречаемся?
– Да, конечно.
Тео мотнул головой в сторону брата, не отводя от девушки глаз.
– Любимая манера моего братца. Настроить людей против меня. Он просто дерьмец, знаешь ли.
Он наклонился вперед, легко поцеловал ее в губы и вышел из бара, не дожидаясь реакции. На то, что он сказал или сделал.
Поднявшись в номер, Жас разделась и расправила постель. Она все вспоминала сцену в баре и пыталась разобраться в собственных впечатлениях. Очевидно, что между братьями нелады, чтобы не сказать больше. Воздух искрил от их взаимной неприязни и агрессии.
Дедушка когда-то говорил ей, что эмоции имеют запах, каждая – свой. Он считал, что сильные чувства влияют на биохимию организма, и человек с тонким обонянием может уловить эти изменения. Это была лишь одна из его теорий. Его разум фонтанировал идеями, относящимися к новым ароматам и к восстановлению старинных, утерянных. Дедушка был не только парфюмером, но и адептом египетских мистических учений, эллинской натурфилософии, алхимии и средневековых магических практик. Он размышлял над египетской Книгой Мертвых, апокрифами христианства и Каббалой.
«Запахи суть магия. Тайна. Мы воссоздаем аромат цветов. Деревьев. Травы. Мы задерживаем мгновения жизни. Переплавляем их, делаем текучими. Мы – хранители памяти. Мы создаем мечты, – сказал он однажды. – То, что мы творим, – чудо, искусство; на нас лежит ответственность не внести искажений, не изуродовать».
Как старательно дед пытался скрыть разочарование, когда она заявила ему, что не намерена становиться парфюмером! Он проявил интерес к мифам и сказал, что гордится ее выбором. Но она же видела, как задели деда ее слова! Жас знала: он мечтал, чтобы они с Робби приняли наследие, которое многие поколения семьи бережно хранили вот уже три сотни лет.
Как бы понравился ему дом Гаспаров, подумала Жас. Как бы очарован он был… И с каким удовольствием выслушал бы историю изгнанницы Фантин, парижского парфюмера, жившей здесь на острове и создававшей композиции, чтобы было чем заполнить изумительные хрустальные флаконы, изготавливаемые ее супругом.
Робби тоже бы заинтересовался. Внезапно сердце Жас сдавило от тоски по нему. Она накинула халат и потянулась к сумочке – достать телефон. И тут аппарат зазвонил. Жас скорее удивилась, чем встревожилась. Они с братом были очень близки и обычно чувствовали, когда один думает о другом.
Но определитель показывал другой номер. Звонил тот, кто тоже заинтересовался бы старинным домом-монастырем и людьми, населяющими его, – но совсем по иной причине.
– Добрый вечер, дорогая. – Телефонная линия донесла вкрадчивый голос Малахая. – Я подумал, что надо бы позвонить.
Их споры, едва ли не ссора, закончились тем, что Жас уехала в Англию. И сейчас она почти ожидала требований немедленно вернуться. Но их не было, и девушка, успокоившись, рассказала ему о доме и о тетушках Тео Гаспара.
Она была рада, что напряжение между ней и Малахаем исчезло.
– Когда Минерва заявила, что вы знакомы, я удивилась. Ты не рассказывал.
– Разве? Странно. Да, я знал ее и брата – а с мужем учился в Оксфорде. Он отличный психотерапевт, да и она тоже. Лучше расскажи мне, как там Тео?
Замкнут и подавлен, собиралась она признаться, но промолчала. Незачем провоцировать Малахая. Она поискала более расплывчатые выражения:
– Раздираем изнутри. Он так и не оправился после гибели жены.
– Он рассказал тебе подробности ее гибели?
– Нет.
– Я провел маленькое расследование.
– И почему меня это не удивляет?
– Так ты хочешь знать?
– Что-то изменится, если я скажу «нет»?
Самюэльс засмеялся.
Порой, как сегодня вечером, его смех навевал воспоминания об Уолдо Лайдекере, герое старого черно-белого детективного фильма «Лора». Колкий и язвительный репортер Лайдекер, блистательно сыгранный Клифтоном Уэббом, любил Лору, любил по-своему, странной, болезненной любовью, любил сильнее, чем было ему по силам. Он смеялся так же: властно, надменно, повелительно. Снисходя до смеха. Этот смех не нравился ей в фильме; не терпела она его и у Малахая.
