С этого дня Кира стала принимать участие в занятиях мужа, пробудившийся в ней интерес к странным и страшным тайнам оккультного мира рассеивал отчасти её мрачное сомнение.
В конце концов маркиз получил известие о смерти тётки, оставившей ему значительное, но крайне запутанное наследство, и, по мнению поверенного Керведека, его присутствие в Париже было необходимо.
Приходилось ехать, а Кира решила провести это время на юге России, в женском монастыре, где её родственница была монахиней.
— Матрёшу я возьму с собой, чтобы мама могла полечиться и отдохнуть. Она, бедняжка, очень измучилась и ослабела, — грустно сказала Кира.
В середине апреля Кира прибыла в обитель и поселилась в монастырской гостинице. Глубокая тишина монастыря сразу благоприятно на неё подействовала. В храме покоились мощи высокочтимого святого, и Кира особенно любила молиться у раки. В такие минуты ей казалось, что её овевает тёплое дуновение, и светлый покой наполнил её исстрадавшуюся душу.
Она решила прожить в монастыре несколько недель. Чувствовала себя Кира лучше, а в душе иногда пробуждалось что-то похожее на надежду.
С той поры как она жила в монастыре, присутствие призрака и трупный запах её более не тревожили.
Родственница Киры, казначей монастыря, была женщина верующая, деятельная и притом с большим житейским опытом. Хотя мать Порфирия и не знала всей правды, но чувствовала искренне глубокое сожаление к молодой, красивой и богатой женщине, по-видимому, очень несчастной.
Со своей стороны, Кира тоже привязалась к доброй и приветливой монахине, и вот однажды в задушевной беседе она открыла ей свою тайну. В первую минуту мать Порфирию охватил ужас; потом она задумалась, наконец, перекрестилась и сказала:
— Страшно согрешила ты и наказана жестоко; но милосердие Бога к кающемуся грешнику — неисчерпаемо. Много одержимых и околдованных получило исцеление у мощей Святителя. Проведи три ночи подряд у раки преподобного и горячо, от всего сердца моли его о помощи, может быть, он поможет тебе.
— Да, да. Я непременно последую вашему совету матушка. Только… я боюсь остаться ночью в церкви одна; много страшного пришлось мне вынести, — ответила Кира вздрагивая.
— Сама-то я стара и слаба, чтобы бодрствовать всю ночь, а я пошлю с тобой сестру Варвару. Она здоровая, смелая и глубоко верующая девушка.
Следующие сутки Кира постилась, съев за день лишь просфору и запив водой из вырытого угодником колодца, почитавшегося священным; с наступлением ночи они отправились с сестрой Варварой в храм, запертый тут же для посторонних.
Внутри было почти совершенно темно; лишь поставленная Кирой у раки свеча и несколько топившихся лампад слабо озаряли просторный храм, дальняя часть которого тонуло во мраке.
Кира была так бледна, а страх так ясно отражался на её лице, что сестра Варвара сочла нужным ободрить её.
— Не бойся, будем молиться вместе. Мы здесь под покровом Святого, так чего же нам бояться. Сила Божия бесконечно могущественнее силы сатанинской.
В течение двух часов всё шло прекрасно. Монахиня прочувственно читала вполголоса молитвы, а Кира, слушая её, и сама усердно молилась. Уже пробило полночь на монастырской башне, как вдруг Кира обратила внимание, что вокруг неё полная тишина. Она взглянула на монахиню и обмерла со страха.
Склонясь на ступени раки, сестра Варвара крепко спала и не просыпалась, несмотря на расталкивания Киры; а между тем, слышавшееся где-то знакомое потрескивание и пахнувший ей в лицо порыв холодного воздуха указывали на приближение страшного призрака.
Вдруг в одном из высоких окон храма блеснул луч красного света, озарив кровавым отблеском плиты пола; затем, неподалеку от Киры поднялся клубами дым, образовавший скоро фигуру человека, и на этом багряном фоне, словно в зареве пожара, явился Басаргин. Его мертвенно-бледное лицо отражало невыносимую муку. Обезумев от ужаса, Кира упала на колени, прижалась к раке преподобного и ухватилась обеими руками за покров.
— Боже милостивый, великий угодник Божий, под сенью которого я нахожусь, помилуй меня. Пошлите смерть за прегрешения мои, положите конец моим мучениям, — шептала она, вне себя.
Протянув руки к призраку, она продолжала глухим голосом:
— Прости меня, Алексей! Сжалься! Лучше убей, а не мучь…
Лицо призрака страдальчески исказилось, и раздался глухой, словно издалека донёсшийся голос.
— Меня вынуждают преследовать и убить тебя, но я не хочу твоей смерти, ни твоих мучений… Я надеюсь порвать проклятие ужасные узы, связующие нас… Здесь я могу говорить правду… Слушай! Ищи Шепсу, черкеса… Он один может освободить нас.
Кира, как парализованная, слушала его; охвативший её ужас спадал.
Вдруг она увидела, что от раки исходит серебристый пар, сгущается, и на этом светлом облачке ясно обозначился силуэт прозрачной руки, страждущего духа сияющий крест.
На лице призрака тотчас появилось выражение радости и облегчения, а сам он как-будто преклонил колени. Видение уже бледнело и таяло, луч красного цвета гас, вокруг снова надвигалась тьма.
Но Кира была окончательно обессилена. Глаза её закрылись, и она потеряла сознание. Прикосновение мокрого полотенца, которым сестра Варвара вытирало лицо Киры, привело её в себя. Монахиня стыдилась того, что уснула: а так как Кира не сказала про видение, то обморок та приписала утомлению, повела её домой и уложила в постель.
Когда позже зашла её проведать мать Порфирия, Кира, отлично понимавшая своё видение, рассказала всё, что произошло ночью.
— Алексей указал мне искать черкеса Шепсу, который только один может нас освободить друг от друга. Но как его найти, когда не знаешь, где он живёт? Умрёшь прежде, чем его найдёшь, — с грустью сказала она.
Монахиня задумалась.
— Если страждущий дух твоего мужа смог назвать тебе эту личность в храме раки преподобного, значит угодник Божий дозволил это. Потому надо уповать, что милосердие Господне прекратит твоё и жертвы твоей невинной мучения; в таком случае сам Святой поможет тебе сыскать Шепсу и разрушить дьявольскую связь, которой вас соединила проклятая колдунья.
Два дня прошли спокойно. Кира по несколько часов ежедневно молилась у раки, но уже ни за что не хотела провести ещё раз ночь в церкви. На третий день, утром, Кира только что встала, как к ней с озабоченным видом вошла мать Порфирия.
— Принесла я тебе весть про Шепсу, — сказала она, садясь. — Говорила ведь я, что непременно помощь придёт.
И она рассказала вспыхнувшей от радости Кире, что среди странниц оказалась одна богомолка, родом с Кавказа, которая заболела и поступила в монастырскую больницу. Ей пришло в голову разузнать, не знает ли та что-нибудь про Шепсу колдуна или знахаря, и накануне вечером мать Порфирия навестила её.
