Непреклонно Мари устроила похороны. Настоящие похороны в море по традиции Альверов. На следующий день тело Маргарет соскользнуло с выступа скалы, и его останки разбились на берегу. Был отлив, тело Маргарет лежало там, и чайки завершали свое пиршество, пока они не нашли труп. Его обнаружил Зок.
— Моя дочь будет похоронена так, как подобает одной из рода Альверов, — торжественно заявила Мари. — Похоронена в море. У нас нет лодки, ее унесет прибой. Сделаем ей саван из остатков нашей сгнившей одежды, кроме одежды Зока.
Они не хотели видеть уродливую наготу лодочника. Они сняли лохмотья с окровавленного и разорванного тела и завернули его в свою одежду, затем положили торжественно на берег моря, чтобы волны унесли его. Несколько часов тело Маргарет лежало там, а рядом стояли они, отгоняя крылатых хищников, для которых истлевшая ткань не была помехой. Только когда волны стали биться о берег, они отошли повыше, чтобы наблюдать.
Склонив головы, они видели, как волны прилива захлестнули тело, завернутое в саван, скрыв его, затем понесли, кружа в водовороте. Они вздрагивали каждый раз, когда тело ударялось о скалы, саван раскрывался, из него торчала висящая рука, раздробленная на части. Прилив вновь подхватил тело, но понес его не в море. Он с ужасающей торжественностью нес тело Маргарет к отверстию большой пещеры, к входу в темный склеп, который, казалось, широко разверзся, готовый проглотить добычу.
Волна подхватила тело Маргарет и понесла его с невероятной скоростью внутрь пещеры, заставив мать и сестер вскрикнуть. По законам природы тело должно было бы вынести, кружа, из пещеры и кидать на волнах до тех пор, пока прилив не закончится, а потом его должно было унести течением. Но эта пещера как будто предназначена была стать местом погребения одной из дочерей Альвера.
Идис наблюдала, зачарованная. Мой отец требует твое тело, Маргарет, потому что он хочет отомстить тебе, думала она. Да сгниет твоя душа!
Они простояли так до темноты, пока не стих прибой, но тело Маргарет так и не появилось из пещеры. Мари перекрестилась. Было бы святотатством идти и искать тело в пещере, тревожить мертвую. Что бы ни произошло, на то была воля… конечно же не Бога!
Она содрогнулась и знаком велела остальным идти обратно в холодный дом.
Прошла еще одна ночь, снова наступил день. По небу неслись клочковатые облака, слабо светило солнце, Идис дрожала, но не от сырости и холода. Ее волнение достигло предела; она хорошо послужила Хозяину, и теперь она должна пойти к нему. Он похвалит ее, может быть, даже наградит. Тайком она перевернула свое распятье, висевшее на цепочке у нее на шее. О, дай мне возможность увидеть отца, молилась она. Она ждала, зная, что ее час настанет.
Жизнь изгнанников стала входить в обычное русло. Мари и Мэри разожгли огонь в камине и в большой печи, наполнив их гнилыми водорослями. Зок появился с чайкой, возможно, с одной из тех, в которой находилась мертвая плоть Маргарет, и принялся ощипывать ее в своей комнате. Элизабет все еще спала. И когда никто не смотрел в ее сторону, Идис выскользнула из дома.
Прилива не было, поэтому ей не пришлось ждать, чтобы пойти в пещеру. Впервые в жизни она застеснялась своей наготы и попыталась прикрыться руками, осторожно ступая но скользкому полу. Она остановилась, чтобы глаза привыкли к мрачной полутьме. Кто-то здесь есть, она это чувствовала. Она задрожала.
В темноте Идис различала лишь контуры фигуры. Хозяин выглядел по-другому, не такой большой, не такой высокий, глаза не горели в темноте красным пламенем. Идис облизнула губы и Дрожащим голосом позвала: «Хозяин!» Он все еще не шевельнулся, не подал голос.
Наконец она смогла говорить.
— Хозяин, я выполнила твой приказ. Я убила Маргарет. Кто будет следующий, чтобы мы могли избавиться от них всех?
В ушах у Идис зазвенело; может быть, это отдаленный шум океана, как тот звук, который она услышала, когда как-то раз приложила ухо к большой морской раковине. Журчание, почти как смех, но не веселый. Зловещий.
— Отец, — прошептала она. — Ты же мой отец, правда?
Нет ответа. Она оглянулась, увидела, что солнце поднялось выше в зимнем небе, пустив косой луч света на дно пещеры, блестя на мокрых стенах. Капала вода; этот звук также напоминал насмешливый хохот.
— Она мертва, отец. Мы хотели отдать ее морю, но ты призвал ее. Ты отомстил ей? Она — злая, ее надо наказать, помучить. Слышишь ли ты меня, отец?
Снова смех. На этот раз громче, это не шум волн. Это смех человека, но в то же время и нет, звуки скрипучие, как будто выходят из прогнивших легких сквозь щелкающие, сломанные зубы. Дребезжание костей.
Идис захотелось убежать, она поняла, что что-то здесь не так. Она не одна, но кто бы ни был в пещере, это не тот, который обещал защитить ее. Это не Зок, потому что он не рискнул бы прийти сюда.
И тогда фигура вдруг предстала перед ней в свете солнечного отражения: месиво из сломанных костей, опирающихся на выступ скалы, болтающиеся ноги в чем-то мерцающем белом. Руки висели плетьми по обе стороны скелета, на котором еще болтались обрывки плоти. На черепе были редкие светлые волосы, глазницы пусты — чайки выклевали глаза — но они видели. Ноздри раздувались в гневе, а рот зашевелился и произнес:
— Слушай, дитя, проклятье острова Альвер и всех тех, кто поселится здесь…
Каким-то образом Идис удалось повернуться. Она бежала, падая и поднимаясь вновь. Она бежала, забыв о скользком, опасном дне пещеры, но голос преследовал ее и снаружи.
— … и смерть и голод станут их участью, и будут они поедать плоть себе подобных, пока на острове не останется никого.
И во время этого полного ужаса бегства Идис поняла, что она не исполнила волю Хозяина, потому что Маргарет, которая умерла и была погребена в море, все еще жива.
Фрэнк вернулся вслед за другими в дом; он шел покорно, виновато сзади. Рут была мертва, она упала на выступ скалы, откуда никто не мог снять ее тело, и ее смерть была на его совести, как бы он ни старался оправдать себя. Больше того — паром сегодня не придет, и через пару часов стемнеет. Боже милосердный!
Саманта вошла в дом первой, остальные за ней; Эллен обернулась и злобно посмотрела на него: я ненавижу вас, мистер Ингрэм! И теперь вам несдобровать.
Он оглянулся в поисках Джейка. Но колли не было видно, и это странно; Джейк никогда не бродил сам по себе. Но с недавних пор он стал неспокойным, испуганным. Он, наверно, где-нибудь в сарае, подумал Фрэнк, ждет там, когда я пойду задавать корм овцам. Животные все живут по привычке, они терпеть не могут нарушения обычного порядка.
