Глаза Дэйнджер заслезились, когда его слова вызвали особый отклик в ее собственном сердце. «Расскажите мне об этом. Так же как и всюду в мире, богатый во Франции по-прежнему богатый. На моей родине все еще бесчисленное количество тех, кто голодает каждый день, и это — не потому что у них нет аппетита или они участвуют в голодовке. Это потому, что они не могут позволить себе еду, в то время как богатые все время тратят впустую деньги на тривиальные вещи. И все же вся моя семья была убита — я была убита — чтобы сделать Францию лучше, такой, где никто никогда не будет голодать снова. Каждый раз, когда я слышу о голоде в Париже, я спрашиваю себя, чем хороша была так называемая Революция? Все к чему она привела — это крушение тысяч жизней.»
«Chronia apostraph, anthrice mi achi.»
Она нахмурилась. «Что это?»
«Это Атлантский. Так часто говорит Ашерон. Приблизительно переводится как 'время идет, люди умирают.'»
Дэйнджер задумалась над этим. Это было правдой и очень походило на Эша. «Ты можешь вообразить мир, который он, должно быть, знал? Такой же далекий как твой»
«Его мир был чрезвычайно продвинут,» сказал он, прерывая ее. «Атлантийцы определенно не были в каменном веке.»
«Что ты имеешь в виду?»
Мир, в котором он родился, был невероятно развит технологически. У них были развиты разные виды транспорта, медицина, обработка металлов, как вы их называете. Греция и Атлантида, которые он знал, существовали несколькими тысячелетиями позже.
«И что произошло, из-за чего все было потеряно?»
«Если коротко, гнев богини. Атлантида была смыта в море, не естественными способами, а гневом женщины, которая хотела отомстить им всем. Она разрушила свой собственный континент и людей, а затем отправилась через Грецию, отбрасывая их всех в век динозавров.»
«Почему?»
Он устало выдохнул. «Они взяли у нее кое-что, что она хотела бы вернуть.»
Дэйнджер кивнула, поскольку она внезапно поняла. «Они взяли ее ребенка.»
Он выглядел ошеломленным от того, что она пришла к этому заключению. «Как ты узнала?»
«Я — женщина, и это, в значительной степени, единственная вещь, которая заставила бы женщину уничтожать свой собственный народ.»
Он не прокомментировал. Фактически, он, казалось, испытывал крайнее неудобство от оборота, который принимала их беседа. Если бы она не знала лучше, то подумала бы, что он скрывает что-то от нее.
Внезапно, Алексион замер на сиденье рядом с ней.
«Что случилось?» спросила она.
«Поверни направо».
Его тон сказал ей, что это было срочно. Решив не спорить, Дэйнджер свернула на Крилман Стрит к небольшой дороге, которая выходила на спортзал Маккарти. В конце дороги был ряд мест для парковки.
«Останови машину.»
Как только она остановилась, двигатель автомобиля самостоятельно выключился, а Алексион, выйдя из машины, направился к зданию Холмса. Дэйнджер немедля побежала за ним.
Она догнала его только за спортзалом. Когда она замедлилась, ее сердце забилось как молот от того, что она там увидела.
Глубоко в тенях, Кирос наступивший своей ногой на тело того, что, казалось, было Марком, Темным охотником, который был из баскского района Франции.
«Что случилось, Кирос?», спросила она тоном, запыхавшимся от бега.
Она знала, что Кирос не убил Марко. Ни один Темный охотник не мог навредить другому. Любые удар или рана, которые один Темный охотник наносил другому, отдавались болью в десять раз большей чем у того, кто получал их.
Если бы Кирос убил Марко, он был бы также мертв.
Кирос медленно повернулся к ней лицом. Он выглядел бледным и потрясенным. «Не связывайся со мной, Дэйнджер. Не сегодня ночью.»
«Кирос?»
Его голова резко повернулась в сторону Алексиона. Если она раньше думала, что он был бледен, то это было ничто по сравнению с тем, на что он был похож теперь. Он уставился на Алексиона так, как будто увидел призрака …, и это именно то, кем он был.
«Иас?»
Алексион медленно шел к нему. «Я должен поговорить с тобой, брат.»
Она видела пристальный взгляд Кироса, которым он осматривал белый плащ Алексиона.
«Ты?», спросил он, в его голосе чувствовалось отвращение, и все же она услышала в нем ноту боли. «Ты — правая рука Ахерона? Ты — тот, кто доставляет его заключительное слово?» Он в недоверии покачал своей головой. «Это не возможно. Ты мертв. Ты был мертв.»
«Нет,» сказал спокойно Алексион, делая еще шаг к нему. «Я жив.»
Кирос отстранился. «Ты — Тень.»
Алексион протянул к нему свою руку. «Я реален. Возьми мою руку, брат, и убедись лично.»
Дэйнджер задержала дыхание. Учитывая его враждебность, она почти ожидала того, что Кирос нападет на Алексиона.
Но он не напал.
Он методично тянул свою руку, пока не пожал руку Алексиону. Но на мгновение, коснувшись его руки, он выпустил ее и отступил назад.
Она могла сказать, что Кирос все еще не хочет принять то, что было прямо перед ним.
«Все хорошо,» сказал Алексион, пододвигаясь еще на один шаг ближе к сердитому, испуганному греку.
«Не прикасайся ко мне!»
Алексион резко остановился. Она видела боль в его глазах, которую вызвали резкие слова Кироса.
Кирос продолжал качать головой, как будто он не мог поверить в это. «Это не можешь быть ты. Ты не можешь быть разрушителем Ашерона. Ты не можешь.»
«Я не его разрушитель. Я здесь, чтобы помочь избежать тебе роковой ошибки. Что бы ты ни делал, ты не можешь доверять Страйкеру. Он лжет тебе. Поверь мне, Кирос. Когда-то мы были братьями. Тогда ты доверял мне.»
Глаза Кироса метали огонь на своего бывшего друга. «Это было девять тысяч лет назад. Мы были людьми.»
Алексион подыскивал в уме слова, которые могли бы заставить его друга поверить ему. Но он мог сказать, что это не сработает. Было слишком много гнева и недоверия. Было похоже, что Кирос искал причину, чтобы ненавидеть его.
«Давай, Кирос. Поверь мне.»
«Пошел ты.»
«Тогда поверь мне,» сказала Дэйнджер, подходя ближе к Киросу. «Ты знал меня в течение пяти лет. Ты достаточно доверял мне, чтобы познакомить меня со Страйкером и позволить ему нести несусветную чушь об Ашероне.» Она посмотрела на Алексиона, который стоял с мучительным отблеском в глазах. Он хотел спасти своего друга, и она хотела помочь ему. «Кирос, я верю Алексиону. Полностью. Страйкер лжет нам. Он хочет, чтобы ты умер.»
Кирос впился взглядом в Алексиона. «Я страдал из-за твоей смерти. Почему ты никогда не говорил мне, что ты был жив и здоров? Почему Ашерон не говорил?»
«Потому, что я не мог жить в этом мире,» объяснил Алексион тем же рассудительным тоном. «Какой был смысл рассказывать тебе?»
