— Кто-то? — переспросил Дантист. — Правильно ли я понимаю, что, кроме того самого отморозка, который сбежал из дурки, у вас есть другие подозреваемые?
Следователь кивнул и подтвердил:
— Есть.
«Барс» вновь подумал об Олеге. Ввязывать ментов в проблемы клуба считалось делом, не соответствующим понятиям, но Дантист помедлил и рассказал следователю о том инциденте на дороге.
Толстяк не очень внимательно слушал байкера, перешучивался с оперативниками, ковырялся спичкой в зубах.
Когда Дантист закончил, он скептически изрек:
— Я проверю эту версию. Если честно, не очень-то верится, что этот ботаник решил объявить войну мотоциклистам. Соотношение сил слишком уж неравное.
Он щелкнул мышью, отправляя в печать объяснения Дантиста, после чего протянул ему лист. «Барс» быстро пробежался глазами по тексту и расписался в нужном месте.
— Да, кстати. Это нашли в теле вашего друга. — Следователь подвинул в сторону Дантиста целлофановый пакетик.
Изнутри он был слегка вымазан чем-то темно-красным, но это не помешало байкеру опознать водительское удостоверение Гунна. На нем было что-то написано.
— Это права Морозова. Там плохо видно, но все же можно прочесть послание, — сказал следователь.
Дантист напряг зрение. Черным маркером на пластиковой карточке было выведено детским почерком:
«Я настолько сильно люблю свой новый мотоцикл, что переделал себя под него, а не наоборот».
Дантист поднял голову.
— Вы сказали, что нашли это в нем. Как вас понимать?
— Права вытащили из раны между ребер. Карточка торчала как из банкомата. Это его почерк?
Дантист снова взглянул на аккуратные буковки.
— Хрен его знает. Мы друг другу письма не писали.
— Ну да. — Следователь кивнул, хлебнул колы из бутылки и громко рыгнул. — Эпистолярный жанр ушел в прошлое. Теперь все по электронной почте общаются.
Дантист стиснул зубы. Ему хотелось от всей души въехать этому типу в челюсть.
— Вообще, парень, дыма без огня не бывает, — продолжал следователь, вытирая губы. — Даже Живодер придумывал себе поводы для убийства. Может, это он. Или же нет. Так что пошевелите мозгами, кому и зачем вы понадобились. — Он смерил взглядом Дантиста, и на его красном лице отразилось нечто пренебрежительное.
Мол, были бы вы как все, ни хрена с вами не случилось бы.
— Благодарю за совет. Я сам решу, чем мне шевелить, — едва сдерживаясь, ответил Дантист.
Один из оперативников хихикнул, второй сонно потянулся и взглянул на часы. Дантиста неожиданно захлестнула слепая ярость. Сидят тут в креслах и ни хрена не делают!
Он медленно поднялся, и оперативники замерли.
— Да, мы не ангелы. Курим и бухаем. Материмся и трахаемся с кем попало. Катаемся на мотоциклах и мешаем спать законопослушным гражданам. Вы это хотели сказать? — Он вытянул ладони. — Это кровь моего друга, которого словно куклу посадили на крюк, присобаченный к сиденью детского мотоцикла. Ему отрубили руки и ноги! Наверное, с плохими мальчиками именно так и нужно поступать, правильно я понял? Или их следует разрезать на куски и мариновать в ванне, как шашлык?!
— Парень, полегче, — насупившись, вмешался один из оперов. — Не на тех бочку катишь.
— Ладно, хватит. Можешь идти, — сказал помрачневший следователь.
— Всего хорошего, — бросил Дантист и покинул кабинет.
Катя на ватных ногах приблизилась к окну. Дождь уже давно закончился, тучи рассеялись, угольно-бархатное небо замерцало звездами.
«Нужно звонить в полицию и ехать. Куда угодно, к Миле, к бабушке, хоть к черту, но прочь отсюда», — твердила про себя де-вушка.
Однако в противовес этому в ее голове звучал и другой голос, пугающий, настойчивый.
«Ты выйдешь, а маньяк тут как тут», — шептал он.
Липкие щупальца страха переплетались, медленно скользили по коже девушки словно голодные змеи.
«Только ты выйдешь наружу, он схватит тебя и увезет в лес».
Катя попробовала пальцем лезвие ножа. Она вспомнила про газовый баллончик и криво усмехнулась. Неизвестно, как все закончилось бы, не будь у нее при себе этого средства защиты.
На столе снова пискнул мобильник.
Любопытство оказалось сильнее страха. Разумеется, сообщение было от Олега.
«У меня для тебя сюрприз», — прочитала она и позвонила в полицию.
Трубку долго не брали, потом она услышала лающий раздраженный голос:
— Дежурный Трофимов. Слушаю вас!
— Здравствуйте, — заговорила Катя.
Она старалась, чтобы ее голос звучал как можно убедительней, но почему-то думала, что ей никто не поверит, в том числе и сотрудники полиции.
— Мне угрожает один человек. Я думаю, у него не все в порядке с головой. Его зовут Олег Пылаев, он живет на Кировоградской улице, дом семь, это частный сектор. Сегодня вечером я была у него. Он хотел напасть на меня, но я убежала. А сейчас Пылаев присылает сообщения на телефон, что, мол, идет ко мне.
— Как ваша фамилия? Где проживаете? — осведомился дежурный.
Катя сообщила фамилию и адрес, а он спросил:
— Почему вы не обратились к нам сразу?
«Потому что он не нападал на меня, — чуть не сорвалось с языка девушки. А ведь и в самом деле! — холодея, подумала она. — Не напридумывала ли я себе черт знает что?»
— Может, вам показалось? — донесся до нее усталый голос дежурного. — Поссорились, бывает.
Полицейский продолжал увещевать Катю, но в тоне его голоса отчетливо прослеживалось: «Шла бы ты подальше!»
— Послушайте, я видела сумку, — с отчаянием проговорила Катя. — Он сказал, что пришел с ней из леса. Я открыла ее, там был костюм клоуна! Он пишет не книги, а настоящий кошмар! Олег надел резиновые перчатки и пошел прямо на меня! Мне пришлось брызнуть в него из газового баллончика, иначе он не выпустил бы меня из своего дома! Вы понимаете?
В трубке повисла напряженная пауза.
— Клоунский костюм? — неуверенно переспросил полицейский и кашлянул. — Какой, говорите, адрес у этого писателя?
Катя повторила. Она чувствовала, что вот-вот сорвется, ее голос дрожал, как струна. Ей чудилось, что Олег стоит у дверей и прислушивается к ее разговору с дежурным.
— Никуда не выходите, — сказал полицейский, после чего раздались короткие гудки.
— Нет, я сейчас накрашусь и прогуляюсь перед сном, — вслух произнесла Катя и уставилась на нож, который все еще сжимала в руке.
Дежурный доложил руководству о звонке Кати, и спустя несколько минут экипаж ГНР уже несся к Кировоградской улице.
— Только зря время тратим, — недовольно сказал лейтенант. — Нет там ни хрена, точно говорю.
— Тебе-то что? — резонно спросил водитель с погонами прапорщика.
Он был самым старшим из группы. Его обветренное лицо, изрезанное сетью морщин, говорило о непростой жизни.
— У тебя один хрен дежурство. Катайся себе, выслуга-то идет.
— Идет, — согласился лейтенант. — Еще целых три года, Хватов. А потом — аривидерчи, погоны. Отвоевал я свое.
— А если это он? — спросил младший сержант, паренек лет двадцати.
Его серые юношеские глаза с тревогой всматривались в деревья и кустарники, словно Живодер мог прятаться где-то поблизости.
— Ты слыхал, что маньяк еще одного мотоциклиста угробил? — спросил водитель. — Обкорнал, как полено, руки-ноги отрезал и на детский мотоцикл посадил.
Сержант крепче сжал приклад «АКМ», и в его глазах скользнул страх. Ему уже не хотелось геройствовать. Он желал поскорее вернуться домой и нырнуть в еще теплую постель.
— Вот и приехали, — сказал прапорщик, когда из-за поворота показался темный дом.
Калитка была открыта настежь.
— Пошли, Андрюха. — Лейтенант вздохнул. Он и молодой сержант вылезли из машины.
— Парни, без меня справитесь? — спросил водитель и еще раз взглянул на дом.
Свет там внезапно погас, и ему показалось, что в одном из окон колыхнулась занавеска. Словно тот человек, который наблюдал за ними, не желал быть замеченным.
— Уж попробуем справиться. — Лейтенант ухмыльнулся. — Перекури пока, Хватов.
— Я не курю, Валера. Бросил двадцать лет назад, — проворчал полицейский, и его сердце тревожно екнуло.
Ему не нравился этот дом.
Лейтенант посмотрел на сержанта.
— Ты готов?
Тот кивнул.
— Тогда вперед.
В окнах снова вспыхнул свет, и прапорщик нахмурился.
Валерий поднялся по ступенькам и постучал в дверь.
— Откройте, полиция!
Тишина.
Полицейский толкнул дверь, и она отворилась.
— Товарищ лейтенант, — тихо сказал молодой патрульный. — Дальше есть еще одна дверь.
— Значит, в доме два входа.
Они вошли внутрь. Валерий чуть не споткнулся о какой-то сверток, валяющийся в небольшом холле, и выругался. Сержант присел и внимательно оглядел грязную скомканную тряпку. От нее разило копотью и рвотой.
