— Шанс, — говорит она — в ее хриплом голосе властность Страха и главы призраков. Это приказ, но она больше не серая. Они медлят. Смущаются.
Затем один из них смеется. Громко — хохот поднимается из глубин его тела воздухом, выходящим из проколотой шины. Второй держит нож — так, что никто на улице его не увидит.
Последний, который стоял как статуя, ухмыляется, широко раскрыв глаза.
— Нет, — говорит он, делая шаг вперед. — Истребление.
V
Неужели они хотят убить нас у всех на виду — посреди улицы, на глазах у свидетелей, прохожих и возможного патруля?
Если я умру, все кончится, так?
Часть меня жаждет быстрой смерти. Выстрел в лоб, падение, я даже не почувствую удара о тротуар. Мешают родительские инстинкты. Нужно защитить семью. Сына. Тимми будет дышать, только если я преуспею. Смерть на Маркет-стрит станет поражением.
Беги или дерись, вот только куда бежать? Я безоружен, но не трогаюсь с места.
— Шанс, — говорю я. Я тоже был призраком. Они должны слышать это в моем голосе. Он должен их поразить или хотя бы смутить. Это дуэль — мы не движемся, просто переглядываемся. Легкого решения нет. Возможна ли была ничья на Диком западе, или сразу выпускали шесть пуль?
— Шанс, — повторяет Дайю. Берет меня за руку. Встает рядом. Дрожит от напряжения, но бежать не станет. Тоже держит нож, незаметно, как и тот призрак. Впрочем, их больше, у меня нет оружия и драться я не умею.
Это еще не конец. Так только кажется.
Третий рычит:
— Вы смыли цвета.
— Серый, — говорю я, — это не цвет.
Может, не лучшее возражение, но хотя бы отсрочка. Я не знаю, что делать, но, пока мы живы, остаются варианты. Всегда. Можно бежать, но как, куда и когда? Хитрые вопросы требуют коварных ответов.
— Вы сбросили маски, — говорит Дайю.
— Мы защищаем реальность, — отвечает первый.
Никто не шевелится.
— Защищайте, — говорю я. — Мы не враги.
— Враги, — отвечает первый.
— Истребление, — настаивает третий.
Второй, тот, что с ножом, неуверенно оглядывается. Он самый младший из них и, наверное, новичок на Пути Призрака.
— Шанс, — повторяет Дайю.
— Ой.
Мимо проходит блондинка под ручку со своим спутником. Роняет бутылку с водой под ноги третьему призраку — он только что сделал шаг вперед. Ей остается пройти мимо двух. Ее спутник — настоящая гора мускулов, на голову выше меня — широк в плечах, как игрок в регби. Они оба немного пьяны, наверное, идут в следующий бар или на вечеринку.
Вода выплескивается на улицу, блондинка наклоняется, пытаясь поймать бутылку. Ее резкое движение разбивает сковавшие нас чары. Призрак с ножом всаживает лезвие девушке между лопаток, когда она распрямляется, держа в руке бутылку. Призрак роняет блондинку на землю, вырывает из рук человека-горы.
Нож по-прежнему у нее в спине. Гора атакует. Кулаки у него как кувалды. Не обращая внимания на других призраков, он молотит парня с ножом. Удар, второй, нос разбит в кровь, изо рта летят осколки зубов, призрак едва держится на ногах, другие бросаются к нему.
Это наш шанс сбежать.
Дайю срывается с места первой. Мчится по дороге, огибая призраков, тащит меня за собой. Я оглядываюсь ничего не могу поделать Гора размахивает кулаками, призраки набрасываются на него. Их осталось двое (один уже на земле), но они движутся быстро, кромсают его ножами, которых я не вижу, их лохмотья вьются вокруг как дым, как размытые облака комиксов.
Блондинка и гора — не одни. Еще трое мужчин налетают на призраков — настоящие регбисты-форварды, каждый следующий крупнее предыдущего.
Теней тоже становится больше, хотя я не понимаю, откуда они берутся. Люди бегут, никто не обращает на нас внимания, скоро начнется резня.
Дайю пытается свернуть на Каслри, но Элизабет — следующая улица. Во время секундной заминки я оглядываюсь снова.
Призраки и регбисты исчезли. Я вижу полицейских, хотя не заметил ни сирен, ни мигалок. Люди все еще бегут. Мы не миновали и квартала.
Дайю тянет меня к Каслри.
— Ладно, — говорю я, но веду ее другим путем, прочь от Круговой Гавани. Я крупнее и сильнее Дайю, так что ей остается либо отпустить мою руку, либо идти за мной. По крайней мере, она не сопротивляется.
Я смотрю в окна окружающих нас домов. Пытаюсь не глядеть в подъезды и переулки. Это нелегко. Призраки видели нас, вылезли из щелей, и мне не верится, что ушли. Я ощущаю их взгляды, слышу, как они истекают слюной, чувствую их голод. Я болен, как и они, понимаю их. Знаю, что им нужно, что они собираются сделать. В основном они скучают, тоскуют, остается только идти по Пути Призрака — это их костыли, их щит. Они играют с нами — с такими же беднягами, оставшимися после сдвига. Ищут, пугают, гонят, очищают, приобщают к таинствам, уничтожают — это лишь способы убить время. Как и танцы вокруг костра и изготовление масок.
Они кошки, а мы — мыши. Они радуются охоте — пока мы не устанем и не умрем.
Глава 12
I
— У нас не получится, — говорю я сразу же, как понимаю. Конечно, мы уже не на Каслри — впереди Гайд-парк и Элизабет-стрит, но призраки повсюду. За окнами, на крышах, в парке — в кустах, — около мемориала АНЗАК [46], вокруг Мьюзеум-стейшн, там, где их быть не должно. Значит, они могут объявиться где угодно.
Мы как на ладони, сиднейский горизонт открывается с одной стороны Элизабет-стрит, с другой, за парком и окраинами вроде Кинг-Кросс и Саррей-Хиллз, лежат собор Святой Марии и ботанические сады. Здесь нет небоскребов в тридцать, сорок, пятьдесят этажей. Есть отели с балкончиками, платформами, альковами, не просто окнами, — тысяча мест, где могут затаиться призраки. Мне не спрятаться.
— У нас не получится, — повторяю я. Вижу лица. Или воображаю: серые среди теней, во мраке города. Здесь куда темней. Я вижу рождественские гирлянды в Гайд-парке, но понимаю, что они просто горят круглый год, а до Рождества еще жить и жить. Множество огоньков горят на дорожке от мемориала АНЗАК к фонтану Арчибальда [47], но остальной парк тонет в тенях, как часть Пути Призрака. Он будет у нас за спиной, пока не подъедет автобус. Я предпочел бы стоять в середине дороги, подняв руки и крича: автобус, стой!
— У нас не...
— Замолчи.
Дайю дрожит. Она задыхается, и я тоже, просто до этого не понял. Нам нужно перевести дух, но отдыха не предвидится, нет покоя проклятым. На Пути Призрака мы, грешники, самые уязвимые.
— Они играют с нами, — говорю я.
— Да. Привыкай.
По дороге едет такси, на крыше горит белый огонек.
— У тебя остались деньги?
— Да.
Я вскидываю руку, машу такси. Оно останавливается. Я почти запихиваю Дайю в машину.
— Куджи, — говорю я водителю. — Перекресток Арден и Куджи-Бэй-роуд.
Стоит мне закрыть дверь, и водитель жмет на газ. Без слов. Я задыхаюсь, истекаю потом, ликую. Если призраки не обступят машину, мы будем в безопасности, по крайней мере, пока не приедем на пляж.
Дайю берет меня за руку, сжимает пальцы, убеждает:
— Все будет хорошо.
Я хочу ей верить.
— У них нет связи, — говорит она. — Они не поймут, откуда мы явились и куда направляемся.
— Они знают, кто мы.
— И кто же?
— Не просто отщепенцы, — объясняю я. — Вредители.
Яд призраков у нас в крови, в основном речь о Дайю, но и обо мне.
— Ты бы была в безопасности, если б осталась. Не помогла мне. Почему ты это сделала?
— Из-за тебя.
— Нет. Я серьезно. Почему после двадцати лет?
Она улыбается:
— Помнишь первые слова, которые ты сказал мне? Это случилось не так давно, я тебя не проверяю, просто они важны.
— Конечно. Мы встречались.
— Не настолько давно. Когда твой рассудок прояснился, ты спросил, как меня зовут.
