— Мы должны это сделать. Нам нужно вернуть ей звезду.
Я отдернула руку от его груди и раздраженно выпрямилась в постели.
— Боже мой, Ник, мы говорим о девочке, которой нет в живых уже больше тридцати лет. Как мы можем отдать ей настоящую, реально существующую вещь? Хочешь раскопать ее могилу и бросить туда звезду?
Он покачал головой:
— Думаю, нужно отдать ее твоей матери. Она знает, что нужно делать.
Великолепно. Мой сексуальный герой и его блестящие предложения.
— Моя мать! Ну просто замечательно. — Моя речь была слегка невнятной из-за выпитого бурбона. — Если ты не забыл, моя мать вот-вот отправится в дом для престарелых. По сути дела, я уговорила ее завтра утром посетить один из них. Ты видел ее. У нее сплошная каша в голове. Она не поймет, что происходит, если мы вручим ей какую-то старую ржавую звезду. Это лишь еще больше собьет ее с толку.
— Может быть. Но все же она каким-то образом общается с Дел. Картина точно указывает на это. И потом, она говорила с тобой голосом Дел и просила вернуть звезду.
— Мне могло пригрезиться. Она говорила не своим голосом, вот и все. Дел тут ни при чем. Моя мать не знает, что она говорит, Никки. Она больна.
Теперь он выпрямился.
— Как тебе угодно, Кейт. Ты можешь давать задний ход, если тебе так хочется. Я всего лишь говорю, что нам нужно достать звезду. Не обязательно показывать ее Джин сегодня вечером или когда-либо еще. Просто пойдем и заберем ее. Какой от этого вред?
Я не ответила и даже не напомнила ему, что закопала звезду в отчаянной попытке избежать тюрьмы. Для полицейских старый значок Дел был весомой уликой, и каждому, у кого его найдут, предстояло многое объяснить.
— Вот так, — сказал он и одарил меня своей лукавой, кокетливой улыбкой, прежде чем соскочил с кровати и начал одеваться. — Никакого вреда. Давай, Пустынная Роза, одевайся и пойдем на прогулку.
Я неохотно подчинилась. Когда я застегивала блузку, мой взгляд упал на картину и фигуру, изображенную в верхнем левом углу. Глаза — ее глаза — сверлили меня насквозь.
Опять попалась.
Я провела лучом фонарика по полкам и земляному полу. Никаких признаков моей деятельности предыдущей ночью заметно не было; я хорошо замела следы. Сейчас, в полупьяном состоянии, я не имела ни малейшего понятия, где закопала звезду. Оставалось только копать по новой. Просто выбери место и начни. Хей-хо, хей-хо.
Ник отглотнул из бутылки, которую прихватил с собой, и поставил ее на полку. Я выбрала место поближе к задней части — тогда я находилась возле свечи в банке из-под джема, правильно? — отступила назад и воткнула в землю металлическое лезвие, едва не упав при этом.
Нет, я была основательно пьяна. Алкоголь не успел выветриться во время прогулки по лесу и по тропе к подножию холма. К тому времени, когда мы добрались до поля, некогда засеянного зеленым горошком, я цеплялась за Ника и задавала ему вопросы, каждый из которых начинался со слова «помнишь».
Помнишь ворону, которую ты застрелил и подвесил на проводе?
Помнишь, как тебя звали Билли Кидом?
Помнишь, как ты учил меня стрелять из старого духового ружья?
Помнишь, как мы стукнулись зубами, когда целовались? Такая сила! Словно крушение поезда.
Ник помогал мне держаться ровно, пока мы шли, хотя сам то и дело налетал на древесные корни и заросли сорняков. «Да, — отвечал он, — я помню». Я прислонялась к нему, ощущала его тепло и мечтала снова оказаться в постели.
Потом Ник открыл дверь овощного погреба, и я стала ощупью спускаться по ступеням, окруженная запахом Дел. Я пропустила последнюю ступеньку, подвернула лодыжку и приземлилась на четвереньки. Потом включила фонарик и осмотрелась. Ник протянул мне рабочий инструмент: у него была своя небольшая лопата.
— Давай сделаем это, — сказал он. — Выкопай ее.
То, как он произнес слово ее, прозвучало так, как будто он предложил мне раскопать могилу.
Копай. Копай. Прокопай тоннель до Китая. Раскопай могилу. Выкопай картошку. Раз картошка, два картошка… Я начала напевать эту мелодию, но почувствовала, как желчь подступает к горлу.
— Сейчас сблюю, — сказала я.
— Продолжай копать, — посоветовал он. — Это пройдет.
И это пройдет. Я копала, как старый пес, который старается найти вкусную косточку, которую недавно зарыл. «Зубы — это кости», — вспомнила я. Оставалось гадать, как сейчас выглядят кости Дел, глубоко скрытые в металлическом гробу. Металл. Металлическая лопата. Металлическая звезда. В моем рту появился жестяной привкус.
Звезды не оказалось на том месте, где я рассчитывала ее найти. Там, где я недавно ее закопала.
— Нам понадобится металлодетектор, — жалобно промямлила я.
— Мы найдем ее, — пообещал Ник. — Ты просто должна вспомнить.
Он воткнул лопату в земляной пол.
Вспомнить. Да, я помнила. Помнила, как выглядела буква «М» на груди Дел. Она была вздутой и воспаленной. Ее секрет. Это хорошая боль. Я прекратила копать, потянулась к бутылке и допила остатки, чтобы уничтожить металлический привкус во рту. Сказала «кулдык, кулдык» и вернулась к работе. Гном в шахте. Хей-хо, хей-хо.
— Что там копали семь гномов? — обратилась я к Нику и рассмеялась, едва не упав на пол. — Проклятые гномы. У них все получалось легко.
Я еще раз с силой погрузила лопату в землю, примерно на расстоянии одного фута с правой стороны. Я знала, что звезда должна быть там. Звезда чудес. Звезда ночи. Яркая звезда великой красоты [20].
— Помнишь тот первый день? — спросила я — Как ты распахнул дверь погреба, и там была Дел без рубашки, и я смотрела на тебя и на нее, и никто из нас не знал, что будет дальше? Никто не знал, что это катастрофа и все мы едем на проклятом поезде, который сойдет с рельсов. Помнишь, что никто не знал?
Что-то лязгнуло: моя лопата наткнулась на металл. Я наклонилась и пошарила в грязи. Вот и она, опять со мной. Ржавая и острая. Тяжелая, она лежит на моей ладони. Больше похожая на бремя, чем на осуществленную мечту.
— Боже, — сказала я. — Заместитель шерифа нашел ее.
Потом я наклонилась над ямой и блеванула.
Часть 2. Последние дни
17 ноября 2002 года
16 июня 1971 года
Раз картошка, два картошка, она здесь жила немножко,
Три картошка, вот и зверь: запирай скорее дверь.
Глава 13
17 ноября 2002 года
— Я здесь не останусь!
— Никто и не говорит, что тебе нужно это делать, мама. Мы просто пришли посмотреть.
Глаза моей матери были пустыми и безумными; ее взгляд сосредоточился на точке над моим правым плечом.
— Я здесь не останусь!
Я с извиняющимся видом посмотрела на миссис Шрусбери — даму, которая устроила нам ознакомительную экскурсию, и, как ни печально, она очень напоминала мелкого грызуна с глазками-бусинками [21].
— Возможно, вашей матери будет удобнее посидеть в классе для художественных занятий, пока мы не закончим осмотр, — сказала миссис Шрусбери, глядя на нас поверх очков.
Я кивнула, и мы усадили мою мать за длинным столом, где несколько пожилых людей с толстыми кисточками, большими листами газетной бумаги и чашечками с темперной краской основных цветов пытались что-то изобразить. Я помогла матери надеть пластиковый фартук и посмотрела, как учитель жи-вописи вводит ее в курс дела.
— Я здесь не останусь, — повторила она, но уже не таким безапелляционным тоном. Когда она неуклюже взяла кисточку забинтованной рукой, то сразу же начала рисовать, позабыв о том, где находится.
Миссис Шрусбери показала мне комнаты постоянных жильцов, столовую, холл для встреч с посетителями и календарь мероприятий. Я неопределенно кивала, слишком удрученная своим похмельем. Подвернутая лодыжка болезненно пульсировала, и я немного хромала. Мне не терпелось завершить осмотр и избавиться от ужасного запаха этого места — тошнотворной смеси антисептика и вареных бобов.
