Альберт взял бокал с пивом и как следует понюхал. Решил, что очень слабый запах все же бью. Засушенный между страницами книги цветок мог дать подобное воспоминание о запахе.
– То же самое и со звуками, – продолжал Боб. – Они плоские, одномерные, лишенные резонанса.
Лорел вспомнила клап-клап – звук ее туфель по бетону и отсутствие эха, когда капитан сложил ладони рупором и закричал возле эскалатора, вызывая мистера Туми.
– Альберт, могу я попросить тебя что-нибудь сыграть на скрипке? – обратился к Косснеру Боб.
Альберт посмотрел на Бетани. Та кивнула и улыбнулась.
– Хорошо. Конечно. Мне, честно, и самому любопытно, как она звучит после… – Он бросил взгляд на Крэга Туми. – Ну, понимаете.
Открывая футляр, он слегка поморщился, когда его пальцы коснулись защелки, рассекшей лоб Крэга Туми, и извлек скрипку. Бегло провел по ней рукой ласковым жестом. Затем взял смычок в правую руку и зажал скрипку подбородком. Некоторое время стоял неподвижно, раздумывая. Какая музыка могла подойти к этому странному новому миру, где телефоны не звонили и псы не брехали? Стравинский? Моцарт? А может, Дворжак? Нет. Все не то. Вдохновение пришло внезапно, и он заиграл «Кто-то там на кухне с Дайной».
На середине куплета смычок остановился.
– Сдается мне, что ты скрипку попортил, когда огрел этого типа, – сказал Дон Гаффни. – Звучит, будто ватой набитая.
– О нет, – медленно произнес Альберт. – Моя скрипка в полном порядке. Я сужу по тому, как ее чувствую, как действуют струны под пальцами. Но тут есть и еще что-то. Подойдите, мистер Гаффни. – Гаффни приблизился и остановился рядом с Альбертом. – А теперь приблизьтесь как можно ближе к скрипке. Нет… не настолько близко, а то я вам в глаз могу смычком угодить. Вот. Вот так. Теперь опять послушайте.
Альберт начал играть снова, мысленно подпевая. Так он делал всегда, когда исполнял эту залихватскую, зажигательную мелодию:
"Сингин фи-фи-фидли ай-о,
Фи-фи-фидли-ай-о-хо-х о-хо,
Фи-фи-фидли-ай-о,
Страммин он дэ олд банжо".
– Почувствовали разницу? – спросил он, закончив куплет.
– О! Куда лучше звучит вплотную. Ты это имел в виду? – сказал Гаффни. Он смотрел на Альберта с большим уважением. – Здорово ты играешь, парень.
Альберт улыбнулся Гаффни, но на самом деле он говорил все это для Бетани Симмс.
– Иногда, когда я уверен, что моего учителя нет поблизости, играю старые песни «Лед Зеппелин», – сказал он. – На скрипке эти старые клевые хиты – полный отпад. Вы бы удивились. – Он посмотрел на Боба. – Так или иначе, это как раз иллюстрирует то, что вы говорите. Чем ближе, тем лучше скрипка звучит. Здесь дело в воздухе, а не в скрипке. Он не проводит звуки, как положено, вот скрипка и звучит подобно тому, какое пиво на вкус.
– Выдохшееся, – подсказал Брайан.
Альберт кивнул.
– Спасибо тебе, Альберт, – поблагодарил Боб.
– Не за что. Можно положить в чехол?
– Конечно. – Боб продолжил, пока Альберт укладывал инструмент в футляр, потом салфеткой протер запачканную защелку и собственные пальцы. – Вкус и звук не единственные расстроенные элементы в данной обстановке. Обратите внимание на облака, например.
– А что с ними? – спросил Руди Варвик.
– Они не сдвинулись с места с тех пор, как мы прибыли. И не думаю, что они вообще двигаются. Полагаю, что структура погоды, к которой мы привыкли, либо застыла, либо тоже выдыхается, как старые карманные часы.
Боб сделал паузу. Для всех он вдруг начал выглядеть старым, беспомощным и испуганным.
– Как выразился мистер Хопвелл, не будем рассусоливать. Здесь вообще все выглядит ненормальным. Дайна, чьи органы чувств, включая странное шестое чувство, гораздо более развиты, чем наши, видимо, ощутила все это наиболее сильно. Но и все мы в какой-то мере почувствовали. Здесь все неправильно. А теперь – к самой сути дела. – Он отступил и встал лицом ко всем. – Каких-нибудь минут пятнадцать назад я сказал, что время внешне выглядит как близкое к обеду. Сейчас оно кажется мне еще более поздним. Я бы сказал – три часа дня. Возможно, и четыре. И знаете, мой желудок требует еще даже не завтрака, а пока что чаю попить. У меня такое жуткое предчувствие, что за окном стемнеет прежде, чем наши часы покажут без четверти десять утра.
– А еще ближе к делу, друг? – спросил Ник.
– Я думаю, что все дело во времени, – тихо сказал Боб. – Не о пространстве и измерениях, как предположил Альберт, идет речь, а о времени. Представьте себе, что иногда в потоке времени появляется дыра. Не искривление, а разрыв. Разрыв в ткани потока времени.
– Ну, уж это вы такое загнули, чего мне, по правде говоря, не доводилось слышать! Черт-те что! – воскликнул Дон Гаффни.
– Аминь, – отозвался с пола Крэг Туми.
– Нет! – резко возразил Боб. – Если вам это кажется безумием, вспомните, как звучала скрипка Альберта в нескольких шагах от него. Да просто посмотрите вокруг себя, мистер Гаффни. Просто осмотритесь. То, что происходит с нами… во что мы влипли… вот где черт-те что! Вот где безумие!
Дон нахмурился и сунул руки в карманы.
– Вы продолжайте, – попросил Брайан.
– Ладно. Я вовсе не утверждаю, что все так и есть, как я говорю. Просто предлагаю хоть какую-то гипотезу, чтобы объяснить ситуацию, в которую мы угодили. Предположим, что такие разрывы в потоке, как говорят фантасты, в темпоральном потоке, время от времени случаются. Обычно, скажем, над ненаселенными районами. Конечно, я имею в виду океаны. Не знаю сам почему, но это мне представляется пока что логичным предположением, поскольку именно над океанами происходили эти странные исчезновения.
– Погодная структура, между прочим, над водами почти всегда отлична от таких структур над сушей, – заметил Брайан. – Так что вполне может быть.
Боб кивнул.
– Так или не так, но подобное можно допустить, поскольку все укладывается в понятный нам контекст. Это можно сравнивать с редчайшими погодными феноменами, о которых порой сообщают. Скажем перевернутые смерчи, радуги замкнутой окружности, звездный свет днем. Такие разрывы потока времени могут происходить спонтанно или могут перемещаться подобно тому, как перемещается фронтальная волна под давлением. Но они, видимо, очень редко возникают над сушей. Однако статистика утверждает – то, что может случиться, рано или поздно случается непременно. Давайте предположим, что минувшей ночью такой разрыв появился-таки над сушей… и нам «повезло» влететь в него. Знаем и еще кое-что. Некое неведомое нам правило собственности этой штуки делает невозможным для любого живого существа проникнуть сквозь нее, если оно не спит.
