Остаток ночи прошел без приключений, и она сумела хорошо отдохнуть…
Спускаясь утром вниз, Дженни поняла, что чувствует себя намного лучше. Кажется, этот дом и все его обитатели делились с ней своей спокойной, дружественной энергией, а ее собственные силы стремительно восстанавливались.
– Доброе утро! Как ты спала? – Николь улыбнулась, завидев Дженни. – Вижу, вы с Молли подружились.
– Доброе утро! – девушка тоже улыбнулась в ответ. – Она меня охраняла всю ночь, и я спала как убитая. Хотя сначала боялась, что… – Дженнифер не договорила, засомневавшись, стоит ли рассказывать Николь о своих кошмарах.
Но та продолжила сама:
– Хотя сначала боялась, что твои кошмарные видения вернутся? – Николь пристально посмотрела на нее. – Расскажи мне о них. Что ты видишь?
Дженнифер на мгновение опешила. Откуда об этом известно тете Николь? Неужели ей рассказал обо всем доктор Руфф?
– Поверь, я спрашиваю не просто так. Доверься мне, – попросила Николь. – От этого многое будет зависеть.
Вздохнув, Дженни села в кресло напротив Николь. Молли тут же оказалась у нее на коленях.
– Это началось сразу же после того, как… Когда разбились мои родители…
Возвращаться памятью в те страшные дни было нелегко, но все-таки Дженнифер нашла в себе силы рассказать тете Николь обо всем. О том, что заставило ее покинуть родной дом и почему другие люди сочли ее сумасшедшей. И о видениях уже в больнице.
Николь слушала внимательно, храня молчание, и только иногда качала головой, сопереживая рассказу. На вопрос, не видела ли Дженнифер еще что-то необычное в больнице, девушка отвечала сперва осторожно: меньше всего ей хотелось, чтобы и тетя Николь думала о ней как о сумасшедшей. Но ту, кажется, совсем не смутил рассказ о женщине-призраке, подсказавшей им время для побега.
Ободренная вниманием, Дженни решилась поведать все – и о подмеченных странностях, и о предложении доктора Руффа. Умолчала она только о почтальоне – сейчас, в другой обстановке, иррациональный страх перед этим человеком ей самой показался надуманным. А рассказы призрака… Можно ли им доверять, если это только плод ее разбушевавшегося воображения? Дженни решила пока не рисковать и откровения Люсиль оставить в тайне.
Выслушав ее, Николь некоторое время молчала, словно никак не решалась продолжить разговор.
– Я хотела бы успокоить тебя, Дженни, – наконец вымолвила она. – Сказать, что все твои страхи напрасны, а видения – лишь плоды фантазии под воздействием пережитого стресса. Мне хотелось бы, но… это было бы неправдой.
Николь внимательно посмотрела на Дженнифер, и от ее взгляда девушке вдруг стало не по себе. Женщина, протянув руку, сделала в воздухе несколько едва уловимых пассов: неожиданно над ее пальцами полыхнуло голубоватое свечение. Над ними – просто из ниоткуда – свитый из голубоватого прозрачного дыма, застыл удивительной красоты цветок. Прямо перед глазами открывшей от удивления рот Дженни цветок так же неожиданно растворился в воздухе.
– Что ты знаешь о магии?
Вопрос застал девушку врасплох еще больше, чем этот фокус.
– Я? Ничего… почти. Это, наверное, такая же выдумка, как и зеленые человечки в летающих тарелках.
– А если я скажу, что ты ошибаешься?
Николь поднялась со своего кресла. Она ничего не говорила – кажется, ее губы вообще не шевелились, когда руки ловко замелькали вверху, и в следующий миг перед глазами удивленной девушки вырисовалось в воздухе ее имя, сотканное из маленьких язычков огня.
– Я – огненный маг, – улыбнулась Николь так спокойно, будто говорила о каких-то совершенно обыденных вещах. Буквы в воздухе погорели еще несколько секунд и начали таять…
Дженни, широко открыв глаза, смотрела на тетю Николь. Между тем та продолжала говорить, словно не замечая изумленного взгляда девушки.
– Взаимодействие с огнем дается мне проще всего. Но для того, чтобы по-настоящему овладеть волшебством, нужно уметь обращаться с разными стихиями, прежде чем ты определишь свою. По-твоему, какая из стихий тебе ближе всего?
Дженнифер невольно ущипнула себя за руку – как тогда, когда увидела женщину-призрака. Неужели все это тоже может ей мерещиться? Или это…
– То, что ты видишь, – правда. Глаза тебя не обманывают, – мягко улыбнулась Николь, садясь рядом с изумленной девушкой. – Скажу даже больше: то, что другие, да и ты сама, считают плодом своего нездорового воображения, тоже было правдой. Ты можешь видеть то, чего не замечают остальные.
– Но… почему? И почему я не видела этого раньше?
– Потому что другие маги охраняли тебя. Они считали, что ты еще не готова знать правду. Все это должно было открываться тебе понемногу, естественно, не разрушая рассудок. Но вышло иначе…
– Другие маги? Тетя Николь, ты говоришь о… моих маме и папе?
Николь утвердительно кивнула.
Дженни, подхватившись, заметалась по комнате взад-вперед, скрестив руки на груди, словно хотела защититься от новой невероятной правды, которая обрушилась сейчас на нее подобно лавине.
– Другие маги… Значит, и я тоже?
– По-другому просто и быть не могло. У двух сильных магов могла появиться на свет дочь только с такими же способностями. Мы часто спорили о тебе с твоей мамой. Я считала, что ей надо было рассказать тебе обо всем гораздо раньше – дети воспринимают подобное естественно, без особых потрясений. Но Элисон хотела, чтобы у тебя было «нормальное» детство. К сожалению, вышло так, что, когда их не стало, ты оказалась не готова к этому – а я была далеко и не смогла помочь. – Николь внимательно взглянула на Дженни. – Что ты помнишь о той аварии?
– Все случилось так неожиданно. Мы возвращались из театра, ехали домой, когда… Автомобиль двигался за нами с включенным дальним светом, очень ярким. Отец увеличил скорость, чтобы оторваться от него, а дальше… В нас врезалась другая машина. Больше я ничего не помню – очнулась уже в больнице.
– А если я скажу, что эта авария не была случайностью? – тихо спросила Николь, все так же глядя в глаза Дженни.
Девушка вздрогнула.
– Как? Почему?
– Не все люди, обладающие даром, остаются на стороне добра. И некоторые, в погоне за властью и могуществом, заходят слишком далеко. Так далеко, что теряют человеческий облик… Есть один человек, маг, который обладал исключительной силой. Ему были доступны разные области этого искусства. Он мог созидать и разрушать с одинаковой легкостью – редкая способность, потому что, овладевая своей силой, человек определяет, что ему ближе, и развивается уже в этом направлении. Но Бенджамину было доступно все. Пока… – Николь, вздохнув, подошла к окну. Уже не глядя на девушку, она продолжала свой рассказ, словно так ей было легче делиться давними воспоминаниями. – Ты должна знать, Дженни: обладая силой, надо в первую очередь научиться управлять собой, своими желаниями. Если это не учесть, можно превратиться в марионетку собственных страстей… Такая страсть погубила и Бенджамина. Молодая ведьма, столь же чистая сердцем, как и красивая, стала для него камнем преткновения. Ее пугала та неудержимая страсть, от которой сгорал Бенджамин с их самой первой встречи; ей нужна была другая любовь – дарящая радость, а не разрушающая все на своем пути… Она, как никто, умела ценить красоту и творить гармонию… – Женщина снова повернулась к Дженни. – Элисон, твоя мама, предпочла ему другого – твоего отца. Но Бенджамин не хотел сдаваться. Он напал на Патрика – подло и неожиданно, не вступив в честный поединок, а нанеся гнусный, коварный удар. Однако это стало его ошибкой. Ты должна знать – зло имеет большую власть над тем, кто сам носит его в себе. Чистая же душа способна отразить нападение темной силы, ведь подобное притягивается к подобному, а не наоборот. Бенджамин проиграл; зло, посланное им, возвратилось к нему же. Смертельно раненный, он на время исчез… А когда появился снова, это был уже другой человек. Вернее – человек только наполовину.
