Губы Анны были искусаны до крови.
— Всю квартиру обыскали. Лего раскидали, даже под кровать заглянули. — Она усмехнулась. — Прямо как в детективах. Сказали, что я должна сдать его на попечение властей.
— Кто они хоть такие?
— Полиция. И один врач. У них была бумага из эпидемо... чего-то там. Они сказали, что это противозаконно... и опасно для Элиаса.
— Но ты же не сказала им, что он здесь?
— Нет, но...
Малер кивнул, закрыл ноутбук и принялся сматывать шнуры.
— Едем немедленно.
— Куда, в больницу?
Малер зажмурил глаза и сделал глубокий вдох. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не заорать.
— Нет, Анна. Не в больницу. Ко мне на дачу.
— Но они же сказали...
— Да плевать мне, что они там сказали! Поехали.
Уложив компьютер в сумку, Малер направился было к спальне, но Анна преградила ему дорогу. Она встала у дверей, сложив руки на груди. В голосе ее звучала холодная непреклонность.
— Это не тебе решать.
— Анна, отойди, ради бога, нам ехать пора. Они же могут прийти в любую минуту. Давай бери свой чемодан.
— Нет. И решения здесь принимаю я. Я его мать.
Малер сжал губы и посмотрел Анне прямо в глаза:
— Я, конечно, рад, что в тебе наконец-то проснулся материнский инстинкт — не так-то уж сильно он тебя обременял все эти годы, — но я намерен увезти Элиаса, хочешь ты этого или нет.
— Тогда я звоню в полицию, — ответила Анна. В ее ледяном тоне послышалась дрожь. — Неужели ты не понимаешь?
Малер умел манипулировать людьми. Если бы он захотел, то смог бы за пару минут убедить дочь в своей правоте, прибегнув к более мягкому тону и изощренным обвинениям. Но то ли из жалости к ней, то ли из-за отсутствия времени, он не стал этого делать. Вместо этого он дал волю злобе, что было, как ему сейчас казалось, куда более честной игрой. Он опустил сумку на стол и ткнул пальцем в сторону спальни:
— Ты же сама сказала, что это не Элиас! И какая ты после этого, к черту, мать?!
Она поникла, и из ее глаз брызнули слезы, словно град кофейных зерен из разорванного пакета. Малер мрачно усмехнулся, проклиная себя. Тоже мне, честная игра.
— Анна, ну ладно тебе.... Я не хотел...
— Хотел. — К его удивлению, она тут же выпрямилась и вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Что я, не понимаю, что ли? Да тебе вообще на меня наплевать!
— Зачем ты так? — Малер даже слегка растерялся. — Ты же знаешь, что это неправда. А кто за тобой ухаживал все это время? Каждый божий день...
— Ага, как за кулем с мукой. Чтобы хоть чем-то себя занять. А теперь этот куль стоит на твоем пути, и его надо сдвинуть с места. Можно подумать, ты ради меня стараешься! Все совесть свою успокаиваешь... Дай мне сигарету!
Малер потянулся было к нагрудному карману, но замер:
— Анна, у нас нет на это времени...
— Есть. Давай сигарету, кому говорят!
Анна взяла из его рук сигарету и зажигалку, прикурила и села на край кресла. Малер не двигался с места.
— А что, если я бы тебе сказала, — продолжала Анна, — что все это время я только и мечтала о том, чтобы просто побыть одной? Я, может, на стенку лезла от этих твоих визитов? Может, я хот-догами питалась? Нужна мне твоя жратва! Только ради тебя и терпела, специально притворялась, чтобы тебе удовольствие доставить.
— Неправда, — ответил Малер. — Хочешь сказать, что предпочла бы лежать в одиночестве, день за днем?
— Почему в одиночестве? Я, может, с друзьями встречалась... иногда...
— Ну конечно. — В голосе Малера послышалась невольная ирония.
— Ой, только избавь меня от своих нравоучений. Каждый страдает по-своему. Я-то хоть по Элиасу плакала, а уж по чему ты там убивался, не знаю. Переживал, небось, что грехи теперь замаливать нечем. Но дальше я это терпеть не намерена. — Анна затушила недокуренную сигарету и направилась в спальную.
Малер стоял посреди комнаты, опустив руки. Не то чтобы его сильно задели слова дочери. Может, в них и была доля истины, но это было неважно. Важно было другое: он от нее такого не ожидал.
Элиас лежал на кровати, раскинув руки, как беспомощное инопланетное существо. Анна сидела на краю кровати, вложив палец в кулачок сына.
— Смотри, — произнесла она.
— Вижу, — ответил Малер, едва удержавшись, чтобы не сказать: «Я уже видел». Вместо этого он уселся с другой стороны и вложил палец в другую ладонь мальчика.
Какое-то время они так и сидели, не отнимая рук. Малеру показалось, что вдали послышался звук сирен.
— Что бы ему такого дать? — спросила Анна.
Малер рассказал ей про соль. Судя по вопросу, она смирилась с его планом, но форсировать события Малер не стал. Пусть действительно сама принимает решение. Главное, чтобы оно оказалось правильным.
— Может, глюкозы? — предложила она. — Или сахарной воды.
— Можно попробовать, — согласился Малер.
Анна кивнула, поцеловала запястье Элиаса и вытащила палец. Поднявшись, она добавила:
— Ну что, поехали?
Малер подогнал машину к самой двери, и Анна вынесла закутанного в простыню Элиаса. Она уложила его на заднее сиденье и сама протиснулась вслед за ним. В машине, простоявшей весь день под палящим солнцем, было душно, как в парилке, и Малер открыл передние стекла и люк.
Доехав до площади, он припарковался и бросился к аптеке. Там он набрал в корзину десять пакетов виноградного сахара, четыре тюбика увлажняющего крема, несколько шприцов. Постояв в раздумьях у полки с детскими принадлежностями, взял еще пару детских бутылочек с соской.
Он боялся надолго оставлять Анну с Элиасом одних в машине, но проблема выбора ставила его в тупик. Он окинул взглядом полки, заставленные упаковками пластыря, бутылками со средством от комаров, противогрибковыми кремами, витаминами и бальзамами. Наверняка он что-то забыл, вот только что?
Малер наобум схватил пару баночек с витаминами и оздоровительными препаратами.
Кассирша перевела взгляд с его грузного тела на выложенные товары, пряча недоумение под маской профессионализма. Малер почти физически ощущал, как крутятся колесики в ее голове, выискивая взаимосвязь между сахаром, детскими бутылочками, кремом в промышленных количествах и его персоной.
Он расплатился наличными, взял набитый под завязку пакет и вышел, пропустив мимо ушей пожелания хорошего дня.
До Норртелье они ехали в полной тишине. Анна сидела на заднем сиденье с Элиасом на коленях, вложив палец в его кулак, и смотрела невидящим взглядом сквозь лобовое стекло. Когда Малер съехал с шоссе в сторону порта Капельшер, она вдруг спросила:
