по этой снежной пустыне, слушая скрип снега под ногами, невольно задумаешься об обстоятельствах, по которым тут оказался. Пошли…Патронов не взяли про запас. У меня шесть в нагане, у Васьки четыре в винтовке, у Прохора вообще два… еды не взяли, местности не знаем… И когда я стал таким доверчивым? Было в этих карелах, что – то подкупающее… Это меня настораживало…Воронов…
– Ты чего такой смурной, Калач? Хлопнул меня Васька по плечу.
– Да…Просто мысли… Сам, что о них думаешь?
– Безобидные они. Дикари. Глаза у них добрые…
– Глаза…Никогда не мог я этого понять, Вась, как ты…
– Смотри, Калач! – Васька аж рот открыл. Небо было чистое но от неестественно ярких звезд не осталось и следа. Вместо этого разыгралось настоящее светопреставление! Я такого в жизни никогда не видел! Оно заполнило все небо и искрилось разными цветами, словно алмаз на солнце, уходило то в одну, то в другую сторону, переливалось, меняло направление и снова уходило за сопки и леса. Удивительно красиво. Даже нас это проняло.
– Что это?
– Я не знаю…
Тут к нам подошел карел. Тот, что говорил с нами у поезда.
– Славяне, да вы че эт! Это же северный свет! Вон ту гору видите, черную? За ней полярный круг начинается и…
– И что там вечная мерзлота?
– Да нее, ну че, не вечная. Просто длительная, лето есть тоже и…
– И что там солнца нет совсем?
– Да ну как нет та? Есть, конечно. Зимой, правда очень мало, почти и нет, но летом зато, всегда светло!
– Брешешь черт! – воскликнул Васька.
– Чес слова, Славяне. Сияние это идет от солнца, только тут на краю земли об углы ее свет преломляется и начинается такая игра, но со временем…
– Слушай, а вы тут только вшестером живете?
– Неее, наши все в городе: дети, жены… Он южнее стоит. Мы тут зиму только. К полярному кругу выходим.
– Аа. Остальные то, че молчат твои все время? Немые что ли?
– Да они ни бельмеса не понимают по-русски та…
– Ты говорил двадцать минут идти, а мы уже тащимся полчаса!
– Да вон и хижина та.
И правда, тропинка уходила немного в горку и справа от нее видна была уже накатанная автодорога. Сбоку от нее показался бревенчатый дом, из трубы которого шел дым, дом был добротный, большой, двух этажный. Вокруг все было тщательно почищено.
– Тама наши еще двое в доме. Еду готовят гостям та. Вы это не стреляйте в них…
– А машина где? – рявкнул Прохор сзади.
– Да вон та, под брезентом стоит.
Мы вошли в дом.
* * *
В доме было тепло и уютно. Сразу чувствовалась хозяйская рука. Везде чисто, на стенах висели сети, на полу лежал статный ковер, у печки была развешана рыба. Повсюду разные шкуры и другие вещи. Васька аж присвистнул:
– Хорошо живем, бояре!
– Прохор! Пойди, проверь машину, да осмотрись в пять минут на улице, мы с Васьком тут глянем. Хлопнула дверь. Карелы что – то говорили друг другу. Те двое, что были в доме, подали на стол, горячий суп, свежий хлеб. Васька сел сразу есть, но я решил сперва осмотреть второй этаж. Там было, что – то вроде спальни. На полу громоздились много разных вещей и подушек. Тут тоже висели рыболовные сети и разные снасти. Вскоре вернулся Прохор.
– Все чисто. ЗИЛ вроде на ходу, баки плещутся.
– Отлично. Задерживаться не будем тогда, сейчас кушайте и сразу поедем.
– Только я вас отвезти не смогу… Мне завтра руководить очисткой путей, – сказал их «главный» вас отвезет Теппана. Он наш водитель, и дрогу знает, каждый день в «Гору» ездит та и …
– Не беспокойся – мне стало даже как то неловко. Меня конечно нельзя назвать вежливым человеком, но обижать людей попусту я не люблю – Ты для нас много сделал. От имени советской власти, благодарю тебя, добрый человек. Я протянул ему руку. Какое – то время карел смотрел на нее, а потом пожал. Кожа у него была холодная и склизкая.
– Как твое имя? Меня Владимиром зовут.
– А меня Иохора.
– Будем знакомы.
Мы еще поговорили, но без особого толка, Иохора сказал, что ехать около часа. Надо будет обогнуть сопку, которую он нам показывал, но дорога хорошая и поездка будет легкой. Остальные карелы ели, оживленно беседуя в углу на незнакомом мне языке, украдкой поглядывая на нас. Потом мы отдохнули с полчаса и поехали на станцию.
Машина с сильным выдохом завелась, выпустив в промерзшее небо клуб дыма. Впереди было только одно место и туда решили посадить Прохора.
– Ты дорогу запоминай, мало ли что, да за этим…Поглядывай, – я кивнул на рослого карела за рулем. Мы с Васькой сели в кузов. ЗИЛ был крытый, поэтому ветер нам не был страшен. Вскоре мы тронулись. Карелы стояли на дороге, глядя нам в след. Было в этом, что – то, как мне показалось зловещее. Потом они пропали из виду. Пошел легкий снежок.
* * *
Ехали быстро. Машину подбрасывало на ухабах и качало из стороны в сторону. Мы с Васей уселись на старые ящики и укутались в шинели. Тишину разрезал только гул двигателя, да скрип снега за бортами.
– Слушай, Калач…Я не хотел говорить при всех. Но у Прохора в глазах…
– Что?
– Ну, то самое…Талант мой…
– Быть не может! Да ты знаешь, кто он…
– Да знаю я, знаю все, но тем не менее…
– И когда ты заметил? Надо было раньше мне сказать!
– Да когда сидели, отдыхали. Я…я…
– Ладно, Вась, будем надеяться, что дар твой притупился, в самом деле. Хотя у меня на душе тоже тяжело как-то. Уже думаю, когда я таким доверчивым стал? Как-то все стремительно катится куда – то.
– А дом то, у карел,…Что – то в нем не то!
– Что это значит?
– А то! Как с картинки он! Ей Богу. Я сам в Сибири рос, все детство по хижинам охотничьим, да и провел, и знаю там анархия какая, там все верх дном постоянно, как у советской власти.
– Ну! Ты не зарывайся тут. Может это у вас там, в Сибири так, через жопу все, а вот у карел то…
– Да не в этом дело! Запахи, быт сам. Тут как будто на показ все, не настоящее. Как будто пропала важная часть именно, суть понимаешь чего то.
Машину бросило на очередном ухабе, а я аж подскочил
– Васька! Вспомнил я! Воронов! Воронов!
– Да угомонись, Калач, какой Воронов?
– Ну тот, что им
