А позади, на высоком гребне круто обрывающихся к Галилейскому морю холмов, отсчитывали секунды наручные часы Каструни. Крадясь на четвереньках он, сам того не заметив, зацепился запястьем за острый камень, мягкий кожаный ремешок не выдержал и лопнул. Поскольку все внимание юноши было обращено на происходящее внизу, он не заметил потери. Стрелки на светящемся циферблате показывали четверть двенадцатого…
На уборку слоя рыхлого песка, покрывающего очерченный Гуигосом квадрат, у Хумнаса и Мхирени ушло никак не больше десяти минут. Углубившись дюймов на пятнадцать, они наконец наткнулись на камень и принялись очищать его. Вскоре стала видна прямоугольная плита шириной в два и длиной в три фута. С одной стороны в нее было вделано железное кольцо, причем настолько большое, что оба иракца смогли одновременно ухватиться за него руками. Но сколько они не тужились, плита даже не дрогнула.
Ругаясь на чем свет стоит и тщетно пытаясь приподнять плиту, они как будто совершенно забыли о Гуигосе. Сейчас их головы были целиком заняты мыслями о том, что может находиться там внизу под плитой. Но тут старик снова захихикал, будто нарочно напоминая о себе.
— Ихья Хумнас, ты был избран для этой работы потому, что ты плут, мошенник и опытный фальшивомонетчик. Конечно, не самый лучший, которого я мог бы найти за такие деньги, но ко всем прочим своим достоинствам ты еще и молод и силен.
Он не стал добавлять, что к тому же в этом мире никто и не вспомнит о Хумнасе, ни единая живая душа, но тем не менее мысль эта все же пришла ему в голову и заставила зловеще улыбнуться.
— Что же до тебя, Якоб Мхирени, — продолжал он, — то ты оказался здесь благодаря своей неимоверной силе, жестокости, изобретательности и тому, что тебе совершенно нельзя доверять. О, не беспокойся: всеми этими качествами можно только восхищаться, в противном случае, я просто не предложил бы тебе участвовать в этом деле.
Он посмотрел на обоих. Из темных глазниц его ужасного лица снова блеснули желтые глаза…
— Ну и что с того? — в конце концов пробурчал Хумнас. От напряжения его спина взмокла от пота, который теперь, остывая, заставлял его дрожать от холода. — Сидишь там как древняя мумия и оскорбляешь нас. Ты хочешь чтобы мы подняли эту плиту или нет?
— Само собой! — отозвался Гуигос. — С твоей изобретательностью и его силой это должно было оказаться простейшим из дел, но теперь мне начинает казаться, что я сделал неудачный выбор! Если у вас не хватает ума даже на такое простое дело, как же мне быть? Просить помощи у глупой скотины? — Он повернул голову и взглянул на привязанных неподалеку ослов.
Хумнас проследил за его взглядом, нахмурился и наконец решил, что понял к чему клонит старик. Мхирени лишь презрительно скривился и стоял, наблюдая как его напарник взял одну из лопат и взвесил ее на руке. Затем Хумнас положил лопату на камень и прыгнул на нее обеими ногами, отломив металлический штык. После этого вынул из переметной сумы притороченной к седлу веревку, пропустил ее через рукоятку лопаты и завязал узел, а другой конец веревки длиной примерно в пять с половиной футов привязал к железному кольцу в плите. Затем он глубоко воткнул черенок лопаты в рыхлую землю у противоположного края плиты и испробовал устройство, потянув веревку на себя.
Плита шевельнулась и приподнялась на долю дюйма, но Хумнас и не был особенно сильным человеком. Черенок лопаты конечно образовал вполне удовлетворительную точку опоры, но Мхирени наверняка был бы гораздо лучшим рычагом, а если силы одного Мхирени тоже не хватило бы, чтобы поднять плиту, они запросто могут воспользоваться ослом. Не было никаких оснований сомневаться в том, что Гуигос своим критическим замечанием намекал именно на это.
Мхирени наконец ухватил идею. Он взял у Хумнаса свернутую веревку, перекинул ее через руку и плечо и навалился на нее так, что плита нехотя дрогнула и приподнялась на дюйм или два. Хумнас приветствовал это событие негромким радостным возгласом, быстро подсунул под приподнятый край плиты несколько камней и сказал:
— А ну-ка еще. Тяни, Якоб, тяни!
Здоровенный Мхирени напрягся, но, хотя плита вздрагивала и скрежетала, подниматься выше она никак не хотела.
— Осла! — в конце концов выдавил Мхирени. — Тащи сюда чертова осла пока я не надорвался! — Он стоял тяжело дыша, а тем временем Хумнас привел одного из ослов и привязал конец веревки к седлу.
Затем люди и животное сообща навалились на веревку и тянули до тех пор, пока черенок лопаты вдруг не шевельнулся и не выпрямился, а плита не дернулась и не встала почти вертикально.
— Так и держи! — воскликнул Хумнас.
Черенок лопаты заметно согнулся и в любой момент мог сломаться. Хумнас бросился к плите и навалился на нее всем телом, широко расставив ноги и стоя над открывшимся под ней темным отверстием. И вот наконец плита преодолела перпендикуляр и, отклонившись еще немного назад, замерла.
— Порядок! — буркнул Хумнас. — Все-таки удалось!
Он заглянул в темный проем, и тут же сморщил нос от ударившего снизу зловония.
— Порядок, — повторил он, хотя на сей раз чуть менее уверенно. — Так значит клад там и лежит, да?
Мхирени тоже подошел к отверстию и оба иракца в темноте мрачно взглянули на Гуигоса. Теперь их занимала лишь одна мысль и старая горгулья будто прочитала ее.
— Сокровище не лежит, а СПРЯТАНО там, — сказал он. — Причем спрятано очень надежно и только мне одному известно где именно. — Он бросил взгляд на часы. Было уже 11. 25 и с каждой секундой времени оставалось все меньше. — Ладно, давайте спускаться.
— Где же этот идиот-грек? — проворчал Мхирени. — Небось там внизу тоже предстоит какая-нибудь тяжелая работа? Мы что, все одни должны делать?
— Я велел Каструни вернуться к полуночи, — огрызнулся Гуигос. — Он понадобится мне именно тогда и ни секундой раньше. И если он вернется вовремя, я буду вполне доволен. Сейчас же он следит за тем, чтобы никто не застал нас врасплох — а это крайне важно! В общем, давайте-ка вниз. Время идет, а нам еще предстоит кое-что сделать. — Он встал, неуклюже прошаркал до дыры, в теменом зеве которой было видны несколько ступеней крутой каменной лестницы, уходящей во мрак.
Оба иракца замерли в нерешительности. С одной стороны их как магнитом тянуло к находящемуся внизу кладу, с другой — отпугивала темнота и исходящее снизу зловоние. Хумнас вытащил из кармана свечу и, прикрыв ладонью, зажег. Затем он наклонился над дырой и посветил. Ступеньки уходили куда-то вниз, но конца лестницы в пламени свечи видно не было.
Хумнас невольно поежился.
— Смердит, как в преисподней! — заметил он, отворачиваясь. — Или как в склепе. Будто там внизу какой-то покойник давно заждался могильных червей.
