– Вот именно, – подтвердила одноногая старуха. – И не проси меня, чтоб я зашла в телефонную будку, подняла бумажник и принесла его тебе, а ты наградил бы меня за это несколькими десяточками. Бесполезно.
– Да я и не собираюсь просить, – проговорил я, выходя из подъезда и направляясь в сторону телефонной будки. – Но отблагодарить вас за внимательность и честность не мешало бы…
– Не за что меня благодарить, – проговорила старуха. – Да и некогда уже. Я думала, можно было бы, но… уже поздно. Я ничего не сказал на эту её странную речь, только открыл телефонную будку, поднял с пола бумажник и решил проверить, всё ли там на месте, мало ли. Хоть старушка и выглядит в некоторой степени честной, но… какая-то она странная.
Всё было на месте. Но когда я оторвал взгляд от бумажника, никакой старушки вокруг не было. Да и дорога перестала пустовать – на ней показался первый автомобиль. Он двигался несколько быстрее чем положено и на поворотах сопровождал своё движение жутковатым повизгиванием колёс о дорогу. Это был красный "ниссан-патрол". Не сбавляя скорости, он свернул на подъездную дорогу к нашим домам… собрался было пролететь мимо меня и этой телефонной будки, но… прочные покрышки "патролловских" колёс завизжали как резаные – "патрол" проделал десяти-двадцатиметровый тормозной путь, оставляя на изуродованном дождями асфальте чёрные как ночь полосы, и замер у телефонной будки. Тут же все дверцы джипа распахнулись и уже через пару секунд меня окружили пятеро молодых и крепких милиционеров.
– Документы есть? – спросил меня один из них. Рука же моя в это время машинально залазила в бумажник, извлекая оттуда паспорт.
– Так, давай его в машину, – проговорил кому-то этот (судя по погонам, лейтенант) милиционер, выхватывая у меня паспорт и, даже не открыв его, засовывая себе в карман, – а я пока осмотрю тут всё.
Вот это здорово! Ничего не скажешь! Я бы конечно мог мягко – очень мягко – попросить их помочь мне убедиться в том, что они работники милиции а не кто попало, но боялся, что они могут меня неправильно понять. Очень уж круто эти граждане "легавые" были настроены.
Лейтенант – пока меня сопровождали до "патрола", так, словно я сильно сопротивлялся – в это время быстренько осмотрел телефонную будку и всё вокруг неё, и ещё быстрее залез в машину, захлопнув за собой дверь с такой силой, что у меня аж мурашки по коже пробежались.
"В чём дело?", хотел было спросить я как можно резче (не для того, чтоб показать им, что если я со стороны и выгляжу не очень сильным в моральном плане, то они в этом глубоко ошибаются, а для того, чтоб они ответили мне "дело у прокурора!"), но подумав пару секунд, спросил совсем другое:
– Вы, ребята, адресом не ошиблись?
– Ты сейчас звонил по тому телефону? – спросил меня один из них, тыча пальцем в сторону давным-давно исчезнувшей в дали телефонной будки. А у меня от неожиданности аж в глазах на секунду потемнело, если не от недоедания. Какая-то большая и серьёзная ФИГНЯ начинается, насколько мне показалось, и эти парни, наряженные в милицейские мундиры (на плече одного из этих парней висел хорошенький А. К.), наверняка только маленькая и незначительная часть большого но тоже незначительного НАЧАЛА (в сравнении со всем остальным ОНО – маленькая, растворившаяся в самом слабом потоке воздуха – пылинка).
– А что? – так ответил я ему на вопрос.
– Ну а кто же ещё?! – посмотрел лейтенант на своего коллегу, как на психа. – Не глухонемая же та старуха звонила!
– Может, вы хотя бы намекнёте мне… – решил я всё-таки спросить у них "в чём дело?", но меня перебили:
– Утром, сегодня, ты чем занимался? – обращались непосредственно ко мне. – Вспомни всё до мелочей. Машина тем временем остановилась и двигатель замолк, всё погрузилось в тишину; за окнами лес и "патрол" замер посреди "пьяной" дороги. Все шесть человек, вместе с водителем, уставились на меня.
– Утром я находился дома, – ответил я. – У меня прекрасное алиби…
– Рассказывай всё по порядку, – потребовали они, – начиная с того момента, как проснулся.
О, чёрт! Как же я мог забыть то, что мне довелось увидеть этим утром. Именно в этот момент – сидя в "патроле", окружённый шестью "слушателями" – я и вспомнил то, что у меня просто-таки вылетело из головы…
Обычно, просыпаясь по утрам, я всегда проводил время в туалете (не чистил зубы, не делал физзарядку, не принимал душ или опохмелялся, а прежде всего брёл в туалет), но проснувшись этим утром… Я не знаю, что на меня нашло, но… я, словно сто лет подряд каждый божий день ходил на нелюбимую работу и в одно прекрасное утро я решил всё круто изменить – вроде как сделать небольшое разнообразие. И, вместо того, чтоб зайти в нужное помещение и закрыть за собой на шпингалет дверь (это была старая-дурацкая привычка; даже если дома кроме меня никого не было, я всё равно закрывал за собой туалетную дверь на шпингалет), я почему-то решил вынести мусорное ведро… И, хоть оно и не было полным; и хоть желудок мой настоятельно требовал опорожнения, я поплёлся в конец коридора, в сторону мусоропровода, вовсю стараясь игнорировать, как разрывается мой мочевой пузырь… До сих пор не могу понять, что на меня тогда нашло.
Подле самого мусоропроводного ствола располагалось небольшое оконце. И, когда я подошёл к мусоропроводу со своим полупустым ведром, внимание моё прежде всего привлекло это оконце… Как всегда заляпанное, покрытое тысячью плевков, несколькими блевотинами и ещё бог знает чем (если оно не было выбито), в этот раз было… полуневидимым… Вымытое до блеска и донельзя прозрачное, оно меня даже изумило. Изумило до такой степени, что мне даже захотелось в него посмотреть, как будто до боли надоевший ландшафт уделанного куриными яйцами, несколькими кучами мусора, выкидываемого из окон и всякой дребеденью, двор, спомощью этого окна предстал перед моим взором в несколько ином ракурсе. Но, несмотря ни на что, я встал на торчащую из стены батарею и поднялся до уровня вылизанного до блеска окна… И кое-что увидел… Кое-что такое, чего видеть мне не стоило… Вообще, не стоило мне выносить этот мусор…
Вообще, город наш, хоть со стороны и выглядел более-менее спокойным, но не везде – не во всех его районах продолжал оставаться таковым. Другими словами, если общее понятие слова "жизнь" можно было бы сравнить с нашим городом, то, думаю, сравнение вышло бы очень неплохое. Но тот район, где проживал я (где в данный момент разворачивается действие моих "дневниковых заметок", если можно их так назвать) – где в одно прекрасное утро коридорное, вечно заплёванное и уделанное всем на свете окошко, оказалось вычищенным до состояния лесного ручейка; – так вот, этот район всегда отличался таким невозмутимым спокойствием и миролюбием, что про него не поворачивается даже язык сказать "в тихом омуте черти водятся". Но то, что я увидел через это дьявольское, вылизанное до невозможности окошко, не вписывается ни в какие рамки здравомыслия. Именно поэтому, в течение всего дня, я не то что старался не вспоминать всё это; вообще – принял за галлюцинацию (если у кого и начинаются видения, то начинаются в самый неожиданный момент) и… оно само вылетело из моей головы. Итак, судьба моя распорядилась таким образом, что я залез на батарею и сам не знаю, почему – посмотрел в окно…
