Алёна смотрела вверх, словно ожидала что из окна сейчас, одна за другой, начнут выпрыгивать несчастные девочки, а следом заросший, обезьяноподобный мужик с взглядом путешественника по другим мирам, и, наверное, готовилась их всех ловить. По её вискам ползли капли пота, грудь вздымалась. В тот момент, когда облако осколков достигло козырька над подъездом, Юрий схватил жену и оттащил к проезжей части. Мир, словно отражение в луже, по которой пошли круги. Кто-то кричал. Слов было не разобрать, но ясно как день — кричат им. Поднялся ветер; кроны елей стукались друг о друга с сухим треском. Дырявый сетчатый забор, что опоясывал гаражный массив, гремел, словно караталы в руках у вошедшего в экстаз кришнаита.
— Идём… — Юра чувствовал, как горло его рвётся, словно бумага. — Бежим, ради Бога!
И они побежали. Алёна до последнего оглядывалась, чтобы посмотреть что там, в окне. Чёрный его квадрат катился за ними, переваливаясь через углы.
Они бросились в какой-то переулок, проскочили под балконами, похожими на зубы старой лошади, взлетели по каменной лестнице в три ступеньки, обежали с двух сторон фонарный столб… На соседней улице тихо. Здесь лотки с овощами и каким-то нехитрым подержанным скарбом, продавцов, по местной традиции, не видно. Солнце, уже частично спрятавшееся за крышами, по кальке рисует тени. Шум голосов затихает, но потом, когда они вырываются из тёмного, воняющего помоями переулка, снова нарастает. Стараются идти, как ни в чём не бывало. Юра берёт Алёну за руку, она холодная и влажная, словно хвост селёдки. Оба смотрят вниз, Юрий замечает про себя, какая старая здесь мостовая. Многих камней и декоративных элементов уже нет, в чёрной земле укоренился мох и сухая трава. Канализационные люки старые, с городским гербом и римскими цифрами.
Никто не гонится, но они успели сегодня засветиться слишком во многих местах. Кто-нибудь да запомнил. Парень в очках, симпатичная девушка с примесью монгольской крови. Наверное, приезжие. А где в этом городе будут в первую голову искать приезжих?
На Алёне не было лица. Она то и дело спотыкалась, и если бы супруг не поддерживал бы её и не направлял, растянулась бы где-нибудь на газоне, на подстилке из осыпавшихся листьев. Волосы выбились из-под заколки и разметались. По их расположению, словно кам по прядям хвоста чёрной кобылицы, Юра прочитал: подавлена. Не знает, что делать дальше.
— Нужно сообщить в полицию, — сказал он. На уме совсем другое, но сказал именно это. — Там, в квартире номер девять, возможно, лежит мёртвый человек. Вот что, оставим анонимную записку. Или воспользуемся телефоном-автоматом. Ты видела здесь телефоны-автоматы?
Алёна покачала головой.
Блог на livejournal.com. 19 апреля, 05:22. Только проснулся. Жутко хочу в туалет.
…Не было возможности писать. Около часу ночи выключился свет: в комнате я умудрился превысить все стандарты разумности, маниакально зажигая каждую электрическую лучину, начиная от экрана монитора и верхнего света и заканчивая налобным фонариком и пыльной гирляндой, которая нашлась в одной из коробок в Коробочной Пирамиде вместе с осколками ёлочных игрушек. Наверное, выбило пробки — я мыслю прежними стандартами, тут уж ничего не могу с собой поделать — свет погас до утра. Отчасти то, что он включился, значит, что какая-то связь с внешним миром сохранилась.
Я сел спиной к закрытой двери, положил перед собой нож и, кажется, уснул. Никто меня не беспокоил, хотя в реальности существа в коридоре я уверен как прежде. Это была волшебная ночь: звуки замерли здесь, как в птичьей клетке, которую накрыли одеялом. Хорошая аналогия, правда, Чиимммммммммммм
…
Чипса. Она мертва…
3
Они бы могли ещё долго плутать, сворачивая на кажущиеся знакомыми улицы и открывая для себя новые грани городка, микроскопического на карте, но сложного, как головоломка, однако тот, словно повинуясь чьей-то воле, выпихнул их к знакомой парковке и монументальным дверям «Дилижанса». Хорь заметил, что несколько кирпичей вывалилось из кладки крыльца, образовав неправильной формы дыру. Было ли это раньше? Похоже, да, просто не замечал. Вселенная подсовывает ему всё больше деталей, соринок и занимательных крупных планов в надежде отвлечь его от главного. Что это — главное? Она могла бы не беспокоиться. Ему всё равно не дано понять. Юрий ощущал себя редкостным тугодумом.
Их машина по-прежнему была на парковке единственной. Мужчина подошёл, чтобы смахнуть с бампера хвою (Алёна осталась на тротуаре, проводив его задумчивым взглядом). Как же хочется стащить вниз вещи, прыгнуть за руль и уехать! Нет ничего проще и естественней бегства. Но бегство — это то, чему Юрий никогда не стал бы учить своих подопечных. Первый порыв уже прошёл.
— Прости за то, что я тогда сказал, — вымолвил он, возвращаясь. — Я запаниковал, понимаешь? Как неуч, которого вызывают к доске. Конечно, мы останемся, пока ты не будешь готова ехать.
Юра ожидал благодарного кивка, хотя бы кроткого «спасибо», и почувствовал жгучую обиду, когда она просто отвернулась, изучая фасад старинного здания.
— Я не знаю, к чему я готова.
Стало холодно. Мандраж погони давно прошёл. На сердце положили кусок льда. Того и гляди вставят соломинку и выпьют.
Солнце почти зашло.
— Как насчёт того, чтобы пройти внутрь и выпить горячего кофе? Моя королева согласна? — если это прозвучало саркастически, то Юрий и рассчитывал на такой эффект. Он был неправ, но, всецело отдавая себе в этом отчёт, ничего не мог с собой поделать. — У нас будет целый долбаный вечер, чтобы обо всём подумать.
В гостинице их встретила Александра. Она спускалась вниз, в то время как они поднимались в номер, чтобы переодеться, и притворно схватилась за сердце.
— Вы меня напугали! Ах, простите, простите, это я виновата — задумалась о своём. А вы, милочка, хорошо питаетесь? Вы бледная, словно поганка.
Она окинула взглядом Юрия и насчёт него ничего не сказала. Он был уверен, что его лицо не представляло сейчас ничего, на чём стоило бы акцентировать внимание. Обычная злобная морда человека, который мало что понимает в происходящем.
Отчаявшись дождаться от них хоть какой-то реакции, женщина торжественно сказала:
— Кажется, я вам обещала экскурсию. Что ж, мальчики и девочки, тётя Саша никогда не отказывается от своих слов, равно как и от возможности провести новичков по местным закоулкам. Я как раз собралась отужинать — присоединяйтесь, а после мы немного прогуляемся по гостинице. Надеюсь, вы не боитесь пыли и крутых лестниц?
Алёна и Юра переглянулись. В данных обстоятельствах эта добродушная вежливость (Юрия так и тянуло назвать её назойливостью) выглядела почти гротескной. Но Александра и в самом деле вполне доброжелательно улыбалась. Она в лёгком вязаном свитере с коротким рукавом, полная белая рука покоилась на перилах, а вторая без устали перебирала мелочь в кармане просторных чёрных брюк.
— Вы очень приятная женщина, — сказал он.
— Не то, что десять тысяч пятьсот девяносто пять человек местного населения, да? Что они вам сделали? Нахамили? Наступили на ногу? Неправильно показали дорогу?
Она как будто прочитала мысли Юрия, его это даже немного испугало.
— Всего лишь исчезали с нашего пути. Как пластиковые солдатики, которых сдувает ветром. В лучшем случае просто переходили на другую сторону улицы.
— Правда? — Саша перевела взгляд на Алёну, и та прошептала, видно, вспоминая клоунов:
— Они такие злые здесь. Их что, в детстве не покормили?
— Таков уж местный менталитет. Кто знает, что может оказать на него влияние? Возможно, они живут под какими-то особенными звёздами. Возможно, климат и уединённость, особенно в зимний период, да ещё то, что по городским окраинам запросто гуляют дикие звери: они выходят прямо из тайги, представляете? Две тысячи одиннадцатый год был очень засушливым. Животные буквально с ума посходили. Стая волков задрала маленького мальчика. Прямо в Северном тупике, под окнами жилых домов.
