Партия жертвы - Ирина Кавинская

Глава 25

Алина

Утренняя репетиция

На утренней репетиции я танцую па-де-катр сильфид с младшими девочками. Диагональ легчайших гран-жете. Всё хорошо. Всё идеально. Но это не совсем па-де-катр. Точнее, это па-де-катр по движениям, но не по сути. В классическом танце четырёх солистки как тени друг друга, как близнецы. Но я выделяюсь. Зеркала ничего не прячут. Коргина смотрит, закусив губу. Я знаю, о чём она думает.

Вчера мне пришлось прятаться в туалете до ночи: вахтёр давно уже обошёл коридоры и, наверное, ушёл домой, но Самсонов всё ещё торчал у себя – свет в приёмной горел. Наконец я услышала, как хлопнула дверь его кабинета. Прильнув к приоткрытой двери туалета, я наблюдала, как он закрыл дверь приёмной на ключ и, пройдя по коридору, спустился по лестнице. Я покинула своё убежище, только когда услышала громкий стук входной двери. В академии осталась я одна.

Я спускалась по лестнице на цыпочках: малейший шум, казалось, мог выдать мою тайну. На вахте я стащила из ящика на стене огромную связку ключей. Один из них от зала Вагановой.

У меня бешено колотилось сердце, когда я шла по тёмному коридору второго этажа. Оно пульсировало в висках, и его стук словно бы отдавался от стен. После смерти девочки в Вагановском зале не проходят занятия, однажды я лишь мельком видела его открытым – в день «исчезновения» Пятисоцкой.

Я должна туда войти. Я должна танцевать там. Так я решила, потому что знала: Самсонов, Виктор и Коргина не увидели во мне Воплощение. Но я должна доказать – прежде всего самой себе, – что они ошиблись. Мне нужно знать это наверняка. То, что я смутно чувствую, то, что рвётся изнутри меня, – я должна знать. Тогда я найду способ получить роль.

Мне пришлось опробовать несколько ключей, прежде чем я смогла открыть дверь. Но даже после того, как замок щёлкнул и дверь скрипнула, приоткрывшись, я всё ещё стояла на пороге, не решаясь распахнуть её.

Что, если я умру этой ночью? Что, если утром они найдут моё тело в этом зале? Скажут – девочку настиг внезапный сердечный приступ. Уже к выпускному об этом никто не вспомнит.

От этой мысли мурашки побежали по позвоночнику. Я поёжилась: холодно. По ногам как будто сквозняк: откуда он? Неясный звук в глубине тёмного коридора заставил прислушаться. Тишина. Видимо, послышалось.

Пять минут до полуночи – я должна туда войти. Это мой последний шанс, последняя надежда. Ничто в жизни не было и не будет так важно для меня. Один шаг за порог, и я встречусь с судьбой.

В животе что-то связалось в тугой узел, когда я распахнула дверь. Шаг. Я уже внутри. До полуночи пара минут.

Глаза быстро адаптировались к темноте. Зал оказался таким же, как все другие: паркет, зеркала, стёртый ладонями до глянцевой гладкости станок. На стене висел огромный портрет Вагановой в тяжёлой раме – точно такой же я видела в большом репетиционном зале.

Я прошла сквозь центр класса в дальний угол. До полуночи оставались секунды, а я всё ещё металась, не решаясь, что показать ей: экзерсис у станка или на середине? А может, вариацию Сильфиды, которую готовила для смотра?

Я бросила вещи в угол и подошла к станку. И тогда за дверью раздались шаги. Я застыла в первой позиции, не в силах согнуть ноги.

Шаги приближались: быстрые, лёгкие. Дверь скрипнула, впуская её. Я не поверила глазам. Свет уличных фонарей, лившийся из окна, осветил сгорбленную фигуру с растрёпанными седыми космами. Это она… Я приросла к станку, дрожа всем телом. Это она? Сердце ухнуло вниз. Она! Тело одеревенело. Она! Старуха! Это старуха в широком балахоне, словно саване, и одном из своих жутких париков!

Ноги подкосились, и я осела на пол, цепляясь за станок. А потом раздался вопль, отозвавшийся жутким эхом. Неужели это я кричу? Прежде чем я успела сообразить, дверь хлопнула – она исчезла.

Не знаю, откуда взялась во мне смелость, но мне вдруг захотелось вскочить на ноги и броситься за ней. Внутри вскипела злость: зачем она притащилась сюда? Как узнала, что я буду танцевать в зале Вагановой? Так не терпится увидеть танец Воплощения? Старая ведьма! Она всё испортила!

Подняться удалось не сразу – ноги всё ещё были словно ватные, но я пересилила себя. А потом бросилась через зал к дверям. В коридоре никого не было. На лестнице тоже. Куда она делась? Где эта ведьма?

Мне хотелось орать, но уже не от страха, а от бессильной злобы. Она пришла специально, чтобы сбить меня! Я металась от лестницы в коридор и обратно, готовая достать её из-под земли и разорвать на части, как вдруг какой-то неясный звук заставил меня замереть и прислушаться. Он шёл с лестницы – как будто тихие голоса, смешки, шёпот.

На ступенях никого не было. Но шёпот… Его я различала теперь отчётливо. Отголоски приглушённого разговора. Женские голоса. Я уставилась на портреты, не веря ушам. И в этот момент всё стихло. Я слышала только вой ветра где-то далеко в коридоре и приглушённое эхо, уносившее последние отзвуки тихого шёпота.

Они шепчутся, увидев Воплощение.

Я танцевала всю эту ночь. С полуночи и до утра: на лестнице, в коридоре, в Вагановском зале. Я раз за разом повторяла партию Сильфиды от начала и до конца. Я буду танцевать её. В эту пятницу я буду танцевать!

Я репетирую па-де-катр сильфид из второго акта и ловлю на себе завистливые взгляды. Коргина – я уверена – жалеет, что не настояла на моём вводе на главную роль. Послезавтра спектакль, и она думает, что уже поздно менять состав. Но я танцевала всю ночь и танцую снова. Я не кукла из шкатулки – мой танец не оборвать, просто захлопнув крышку…