эти «Контакты» появились, даже общались, но как-то не пошло… Вот тебе и прима!
Он растянул губы, но не улыбался, а словно делал упражнения для развития мимики, которые мы изучали на актёрском мастерстве: растянуть – собрать трубочкой, снова растянуть – собрать трубочкой.
– Это Виктор всё, – вдруг добавил он. – Сам мне потом признался, представляешь? У неё бутылка воды за кулисами стояла – он туда лекарство от сердца насыпал какое-то – не помню уже название. Идиот! Её на скорой увезли. Мне уже и диплом выдали, и в Мариинский приняли, а я всё ходил, как в воду опущенный. Жалел, что пригрел этого… Ой, вспоминать это – как песок жрать! Но ты напиши… – он посмотрел на меня в упор, и мне показалось, что глаза его ещё больше воспалились. – Напиши! Напиши! Пусть хоть сейчас узнают все, что он натворил!
Он ещё долго распалялся, фыркая и брызжа слюной. «И как только земля под ним не горит после такого!», «Хватает совести в Вагановке штаны просиживать!», «Потому вы полудохлые оттуда и выходите, что вас такие, как он, обучают!»
Если то, что он сказал про Виктора, правда, возможно, я могла бы использовать это. Но даже думая так, от Ташлапова я вышла с тяжёлым чувством. Ещё вынужденная выслушивать потоки грязи в адрес Маравина, я пробовала гуглить скандал на их выпускном, но никакой информации не было.
Зато я нашла много интересного о самом Ташлапове: обвинил помощника худрука в домогательстве; коллегу – в краже дорогих часов, подаренных поклонницей; устроил скандал в отеле на гастролях после того, как, растратив месячные командировочные за два дня, не был в состоянии оплатить ресторанный счёт… Несмотря на относительно скромный ранг в театре, околобалетная пресса писала о нём охотно. Его называли «король скандала». Ни слова о его партиях, наградах или званиях – только «жареное».
Я пожалела, что не проверила это до того, как прийти в театр.
Остался единственный человек, который мог знать правду. Лидия Елецкая. На последних страницах дневника Виктора её имя повторялось чаще других. Имя, написанное множество раз, он истыкал чем-то острым так, что бумага прорвалась насквозь.
«Украла моего Стаса», «бездарная, костлявая, страшная, кривоногая» – так он писал о ней. А один из листов был сплошь исписан тремя словами, которые повторялись раз за разом, как нескончаемое проклятье: «Чтоб ты сдохла! Чтоб ты сдохла! Чтоб ты сдохла!»
Она-то мне и нужна.
Я вбила в гугл-поиск «Лидия Елецкая, балерина». Пара сайтов частных репетиторов и балетная студия для детей «Литл балерина», где она числилась хореографом. Я посмотрела расписание её классов – она ведёт занятия в разных районах города: с утра – в одном, днём – в другом. Пришлось поторопиться, чтобы успеть к концу дневного урока.
«Литл балерина» оказалась маленькой уютной студией. На розовых стенах аппликация пуантов и детские рисунки: на них только балерины, конечно. Под моими ногами крутились только что закончившие класс пухлощёкие нимфы в газовых танцевальных юбках. Большинство – это было для меня очевидно – никогда не выйдут на сцену. Но в такой студии воодушевлённой мамочке не скажут: «Ноги – нет, руки – нет, спина – нет. В целом – нет». Это их ждёт лет через пять, если рискнут привести дочерей-десятилеток на вступительные в академию. Мечты рухнут в один миг. И слёзы потекут по розовым щёчкам, а мамочки будут плакать вместе с ними. Они не узнают, что поступивших ждёт гораздо больше слёз.
В таких студиях слезам не место. Они готовят отчётные концерты раз в месяц, где каждое неуклюжее па, каждый не в такт сделанный поворот снимаются профессиональными фотографом и видеографом. Эти снимки мамочки потом гигабайтами грузят в интернет, где все родные и знакомые наперебой восхищаются «их красавицами».
Вы хотите осанку? Хотите сильные ноги? Хотите дисциплину? Ничего этого не будет без многих лет танца. А за эти годы он станет второй натурой. Без утренней растяжки – как без одежды. Ваши девочки начнут считать себя балеринами и будут жить мечтами, которым сбыться не суждено.
«Уведите их отсюда! Уведите, пока не поздно!»
Этот крик души прервался заливистым смехом одной из розовощёких нимф. Она получила наклейку с принцессами «Дисней» – лучше всех танцевала в классе только что. Мамочка в восторге. Я оглядываю её с ног до головы и подмечаю, как мой собственный взгляд становится расчленяющим: ноги – толстые, талии нет, спина сутулая, шея короткая. Нет. В голове стучит: «Она же будет такая же! Ну где здесь балерина?»
Хореограф раздаёт наклейки остальным «балеринкам». Они визжат от восторга, как будто получают Кубок «Ваганова Прикс». Судя по фото на сайте, это она – Лидия Елецкая. Вот такая и должна быть балерина. Тонкая невесомая фигура. Длинные руки. Узкое лицо. Она и в детстве была такой – хрупкой изящной балетной девочкой, а не пухлым розовощёким комочком. Но её улыбка хранит это в тайне от светящихся счастьем мамочек, пока те держат раскрытыми свои кошельки.
Она долго смотрит на меня: понимает без слов то, о чём мне хочется кричать. Её спокойный взгляд как будто гладит меня по голове: «Тише-тише, не нужно ничего говорить им. Со временем поймут сами. Просто бросят, когда надоест. Что лучше – быть здесь или сидеть дома с телефоном?» Мне всё равно. Я подхожу к ней и называю своё имя. Говорю, что из Вагановки. Лукавый огонёк, вспыхнувший в её глазах, без слов отвечает: «Так и знала».
Мы беседуем в зале, где только что прыгали и кружились с десяток маленьких балерин без будущего. Здесь пахнет не потом, а конфетами. Им раздают сладости. Сладости в балетном классе – куда катится этот мир?
– Это леденцы без сахара, – говорит Лидия, заметив, что я пялюсь на вазочку с конфетами. – Что вы хотели?
Я начинаю заливать по поводу реферата, который якобы пишу. Она отводит глаза при словах «лучшие выпускники». Я говорю, что встречалась с Ташлаповым. Теперь она вообще на меня не смотрит. Решающий вопрос: что случилось на выпускном спектакле?
Молчание. Улыбки на её лице больше нет:
– Я упала, Ташлапов ведь сказал вам. В театр меня не взяли.
– А в другие? Михайловский? Независимые труппы?
– Я не пробовалась туда. Не хотела больше танцевать.
– Вы не общаетесь с Виктором Маравиным?
– Нет, зачем? Мы и когда учились-то не особо общались.
– Он работает в Вагановке.
Она равнодушно пожала плечами.
– Что с вами случилось на выпускном спектакле, вы можете мне рассказать? Почему вы потеряли сознание?
Она вдруг выпрямилась, лицо потемнело.
– Простой обморок. Но это не то, что я хотела бы с вами обсуждать.
– Ташлапов сказал, что Виктор подсыпал вам в воду лекарство от сердца.
Она закатила глаза.
– Я уже слышала эту историю. Но не могу ни подтвердить,
