Резкими движениями запрокидывая голову чуть назад, он ревел, бросая вызов беснующейся толпе. Зубы его торчали как ножи в ярко-розовой пасти, цветом напоминавшей обертку дешевой конфеты. Блестящая чешуя искрилась фиолетовым и зеленым, и запекшаяся кровь облепляла морщинистые передние лапы. Топчась в центре Арены, щелкая стальным капканом огромных челюстей и воплем бросая вызов, ящер каким-то чудом удерживался на расстоянии от первых рядов зрителей. Он злился и тряс клиновидной головой, крохотные глазки выискивали лазейку в невидимой ловушке, в которую он попал. Затем, внезапно почуяв что-то, он медленно повернул громадную голову и уставился прямо на Оберона и Титанию. Зверь пошел к ним, широченный рот сложился в безрадостную ухмылку, и… не произошло ничего, что могло бы его остановить. Ящер постепенно разгонялся, и Оберон с Титанией были на ногах в ту же секунду, как только поняли, что путы волшебной опеки больше не защищают их. На рядах, расположенных ниже королевской ложи, возникла потасовка: сидевшие там эльфы ринулись к выходу, давя друг друга. Титания вытащила меч. Оберон взмахнул рукой в магическом жесте — и опять ничего не произошло. Тогда он тоже достал меч, и оба правителя встали плечом к плечу, поджидая тираннозавра. Зверь остановился перед королевской ложей и поводил головой туда-сюда, рассматривая короля и королеву сначала одним глазом, потом другим, словно гадая, как бы поудобнее проглотить их.
— Насколько они сейчас в опасности? — спросил Моррисона Голд. — Я в том смысле, что их ведь так просто не убить, да?
— В техническом отношении — да, — ответил Моррисон. — Но, будучи разорванным надвое, проглоченным и переваренным, даже эльф не оправится.
— А почему бы его не телепортировать туда, откуда он взялся?
— Кажется, они уже попытались, но не получилось. Что-то здесь сегодня не то…
— Понятно. А почему тогда они не телепортируются сами?
— Не могут. Это будет признаком трусости, пятном на их чести.
— Пятно сейчас от них самих останется, если они срочно не предпримут что-нибудь. Почему им никто не поможет?
— Потому, — терпеливо отвечал Моррисон. — Опека отказала не случайно, ее отключили умышленно. Это покушение. Какая-то фракция при Дворе Унсили решила показать, что правители стоят у нее на пути. То ли потому, что они слишком мягкие, то ли потому, что недостаточно жесткие. Оберон и Титания должны победить зверя и доказать самим себе, что достойны править страной. Никто им не будет помогать — из страха подозрения в пособничестве проигравшей стороне. И судя по всему, король с королевой собираются прикончить зверя, не прибегая к помощи волшебства. А волшебство Оберона убийцы, похоже, блокируют своим собственным, иначе бы сейчас лужа осталась от ящера. Нет, они будут биться взаправду или погибнут.
— А одолеют? Без волшебства-то? — спросил Голд, скептически глядя на живую гору из покрытых чешуей мускулов.
— Не знаю. Деньги на них я ставить бы не стал. Как правило, вооруженные до зубов волшебным оружием и приспособлениями, эльфы шинкуют таких зверушек дюжинами, но даже в этом случае кого-то из них да ранят. Оберону и Титании сейчас крайне необходим защитник, настоящий боец, но таких безумцев здесь не сыщешь. Лестер, они наверняка погибнут. Они мои друзья, но я ни черта не в силах сделать, чтоб спасти их!
— Вот дьявол! — воскликнул Лестер Голд, Человек Действия, Тайный Мститель. — Да будь я проклят, если допущу такое!
— Вы что, серьезно? — Моррисон беспомощно взглянул на Лестера, уже карабкавшегося на поребрик ложи. — Быстро спускайтесь! Мы ведь не о мягкой игрушке говорим, а о кровожадном тираннозавре рексе! Человек для него — легкая закуска, на один зубок, проглотит и не заметит. У него мозг размером с ваш кулак, зато башка — с вашу машину, а сердце защищают акры шкуры и мускулов. Вы можете пальнуть ему в голову из «магнума» сорок пятого калибра, а он и не заметит. Слезайте оттуда, Лестер, пожалуйста! Вас я тоже не хочу терять.
— Не волнуйся, — ответил Голд. — Зверь, конечно, большой, зато я — хитрый.
Он выбрался из своей ложи и быстро побежал вдоль опустевших рядов к королевской ложе: семидесятилетний, с седой шевелюрой и телом зрелого мужчины, с большим сердцем и самым большим в мире «магнумом», готовый умереть в схватке за двух совершенно не знакомых ему существ потому лишь, что это было правильно. Потому что он был героем.
— А вдруг получится… — прошептал Моррисон.
Голд бежал вдоль рядов кресел, крича во всю глотку, чтобы привлечь внимание тираннозавра. Тот, однако, игнорировал его и все ниже опускал морду к королевской ложе. Оберон и Титания взмахнули мечами — и те довольно глубоко, до кости, пробили челюсть ящера, однако не было похоже, что он почувствовал боль. Злость и, возможно, что-то еще подстегивало зверя. Резко остановившись близ королевской ложи, Голд был вынужден перевести дух. Он ведь был уже не так молод. Он выпрямился, отбросив слабость силой воли, и направил пистолет в голову тираннозавра. Лестер был настолько близко от места схватки, что слышал тяжелое дыхание эльфов, взмахивающих мечами, и глухое звяканье мечей, пробивающих чешую и терзающих плоть зверя. От ящера несло жуткой вонью — гниющего мяса и чего-то еще. Отбросив все это, дабы не отвлекаться, Голд аккуратно прицелился и дважды выстрелил страшилищу в голову.
Покрытая чешуей плоть взорвалась, когда пули крупного калибра ударились в толстый череп и срикошетили. Зверь оглушительно взревел, скорее от ярости, чем от боли, и повернул вбок голову в поисках нового врага. Дыхание его было просто невероятно зловонным. Голд задержал дыхание, упер локоть в бортик ложи и выстрелил тираннозавру в лапу. Один из клешневидных пальцев снесло напрочь. На песок хлынула кровь. Чуть помедлив, словно не веря случившемуся, ящер раскрыл пасть и испустил рев бешенства. А Голд, успев убрать пистолет, уже держал в руке гранату — ту самую, что прихватил из дому на всякий случай. Выдернув чеку, он швырнул гранату в распахнутую прямо перед ним пасть и присел за поребрик королевской ложи, крича королю и королеве, чтобы те тоже залегли. Пасть жадно захлопнулась, автоматически среагировав на попавший туда предмет, и голова чуть убралась назад.
Голд снова схватился за пистолет — на всякий случай. А вслед за этим раздался взрыв — башка ящера разлетелась фонтаном крови, костей и мозгов. Довольно долго до тираннозавра доходило, насколько серьезно он ранен, а затем огромное тело качнулось вбок и тяжело завалилось на влажный от крови песок. Задние лапы продолжали дергаться, и тело била судорога, но ящер был уже мертв — во всех отношениях.
Голд медленно выпрямился и взглянул на распростертую внизу тушу. Восемьдесят футов от головы до хвоста. Самая крупная дичь в его жизни. Сделать бы из него чучело и водрузить на подставку, да вот только где его держать? Уловив движение рядом, Голд быстро оглянулся и увидел Оберона и Титанию, опустивших мечи в ножны и склонивших головы в знак уважения к победителю. Со всех трибун неслось оглушительное тысячеголосое: «Слава герою!»
— Рад служить вашим величествам, — скромно улыбнулся Голд. — Мне не привыкать, такого рода делами приходилось заниматься еще когда я был много моложе. Разумеется, тогда я был всего лишь литературным героем.
6. ВОСПОМИНАНИЯ
На окраине Шэдоуз-Фолла, на почтительном расстоянии друг от друга, стояли два дома. Один был брошен и пуст, в другом жили, и оба хранили память о прошлом, которое забывать не следует. Дом, стоявший от брошенного правее, был небольшим и скромным, малость запущенным, но не настолько, чтобы нельзя было его подновить, приложив немудреные усилия. Хотя город и располагался поблизости, сюда оттуда не приходил никто, чтобы приглянуть за домом и что-то подправить. Время от времени в окнах первого этажа поочередно показывались три женщины и молодая девушка, но известно было, что жила там только женщина по имени Полли Казинс и, когда она была еще маленькой, с ней произошло что-то страшное. Что именно — она не могла припомнить, зато помнил дом. Полли жила на первом этаже и бродила из комнаты в комнату, выглядывая из окон, иногда пробуждала память, иногда пыталась спрятаться от нее. Была в доме комната без окна — там что-то обитало, дыша размеренно, монотонно и шумно.
