Грохот стих, но не умолк совсем. Где-то на самой периферии слуха, кожей и нервами Майкл ощущал его, хотя и не был уверен в том, что это ему не кажется. Он посидел на земле еще минут пять, медленно приходя в себя. Потом встал и, пошатываясь, направился к ближайшему дому.
Закусив губу, чтобы не заплакать, Анна медленно, по-пластунски, ползла по направлению к двери. Встать она не могла: ощущение тела вернулось, но не было сил — руки и ноги были как будто соломенными. На простые движения, которые любой человек совершает легко, не задумываясь, у нее требовалась вся сила воли, оставшаяся в ее измученном сознании. Анна готова была заплакать от ощущения собственного бессилия, униженности и одиночества. Она была одна, в незнакомом темном месте. Может быть в Санта Ана, а, может быть, и нет. Майкл. Увидит ли она его еще? Да вообще, жив ли он?
Пару раз она слышала отдаленный гром. Где-то там наверху гроза?
За те несколько часов, что она находилась в сознании, никто не пришел. Она не слышала шагов — может быть ОНИ ушли? Маловероятно, но так хочется в это верить!
Она продолжала медленно ползти, останавливаясь каждую минуту, чтобы передохнуть.
Майкл ударил ножом изо всей силы. От отдачи разболелась рука и снова открылась рана, полученная в магазине, когда он разбивал стекло. Его охватила ярость.
«Ты поставила меня на колени, сука! Ты заставила меня плакать! Но хрен ты меня сломаешь! И знаешь — я выберусь отсюда!»
Стул, по которому он ударил, повалился на бок. Майкл ходил по комнате и громил все, что попадалось ему на пути: стол, люстру, настенные часы. Все падало и разбивалось.
Двигалось.
«Она выдыхается!», — ликовал он. — «Выдыхается!».
Майкл бушевал, пока не почувствовал усталость. Подняв один из валяющихся стульев, он сел на него и закрыл лицо ладонями.
«Анна, прости! Прости меня! Я не хотел тебя бросать! Я сделал все, что можно было сделать! Прости, меня! Прости!»
— Анна!
На миг воцарилась полная тишина, даже проклятый гул стих.
В полном беззвучии Майкл услышал слабое «тик-так» и повернулся на звук. Часы, которые он сбил с одной из полок, лежали в осколках стекла. Они еще работали. Секундная стрелка прыгала с деления на деление, издавая тихое «тик-так, тик-так». Он смотрел на стрелки, как завороженный, а в следующий момент мир взорвался.
Линда дремала, свернувшись клубком на кровати в задней части кабины грузовика, когда громкий звук заставил ее подскочить.
— Твою мать! — воскликнул Гораций.
Нарастающий гул, прерывистый, как удары парового молота, доносился с востока.
— Что это еще за хрень!
Линда облокотилась на спинку пассажирского кресла и посмотрела туда, откуда доносился грохот. Где-то далеко на востоке, почти у самого горизонта появилось черное пятно, похожее на грозовую тучу.
— Ураган? — спросила она.
— Не знаю.
Хомер взял рацию.
— Чарли, это Хомер, слышишь меня?
— Да, Хомер. Слышу. У вас все в порядке?
— На востоке какая-то чертовщина, вроде грозового облака. Мы слышим громкий грохот.
— Далеко от вас? — голос Чарли звучал обеспокоено.
— Да. Думаю, миль двадцать.
— Оно движется?
— Неа. Не похоже.
— Я свяжусь с Пламером. Если что-то случится, сразу выходите на связь!
Снова прогрохотало, Линда вздрогнула.
— Черт, ребята, мне это не нравится!
— А я так просто счастлив! — сказал Гораций.
— Дайте мне Линду!
Хомер передал ей микрофон.
— Я слушаю, Чарли.
— Ты в порядке, сестренка?
— Все О'кей!
— Оставайтесь на связи. Не пропадайте.
— Не волнуйся.
— Я волнуюсь, Линда. Очень волнуюсь.
Снова раздался раскат грома.
— До связи, Чарли. Помолись за нас.
— Линда!
— Я вернусь.
Она отпустила кнопку и отдала микрофон Хомеру.
— Чем бы не была это хреновина, надеюсь, нами она не заинтересуется.
— Аминь!
Анна попыталась подняться на четвереньки. Она находилась уже у самой лестницы, но, чтобы добраться до двери, ей придется встать. Тело слушалось нехотя, но ей все же удалось кое-как приподнять его. И вдруг пол закачался у нее под ногами. «Я потеряла слишком много сил», — подумала она, падая. Вслед за дрожью пришел грохот. Он врывался сквозь закрытую дверь, захватывая и заполняя собой темное пространство подвала. Анна повернулась на бок и подтянула ноги к груди. Так она и застыла, пока мир вокруг нее раскалывался…
…на части. Небо и земля исчезли, погрузившись во тьму. Грохот был настолько сильным, что все вокруг: дорога, дома, сам Майкл — стали частью его. Стали звуком. Слабым писком в мощном победном реве.
«Вот и все», — подумал Майкл. — «Теперь это точно конец».
Ничего не видя перед собой, он на четвереньках пополз вперед. Вокруг взрывались тысячи бомб, но даже сквозь этот адский шум, он различал злые порывы ветра, свирепствовавшие снаружи. На улице. Или там, где раньше была улица.
Дом, в котором он находился, стонал и раскачивался, как лодка на волнах. Майкл полз, пока во что-то не уткнулся. Похоже на стену. Он прижался к ней, лег и закрыл голову руками. В таком аду даже думать было трудно. Его трясло.
«Господи, господи, скорее бы все это кончилось! Не дай мне мучаться, господи!»
Эта казалось невозможным, но грохот снова усилился, достиг апогея, насыщения, когда звук становится камнем, светом и запахом. Невообразимый рев поднялся выше любых сравнений, он стал новой средой, но не жизни, а смерти, новым состоянием вещества, непостижимым и…
— …зловещим?
— Зловещим?
— Ну да, как обезьянье облако в «Волшебнике из страны Оз».
— Мне казалось, что ты уже выросла, Линда.
— Не смешно.
— Точно.
Раскаты далекого грома стали чаще. Они напоминали пульсирование огромного сердца, скрытого там, далеко на востоке, темным облаком. Гораций и Линда, не отрываясь, смотрели в окно. Отдельные удары грома почти слились в сплошной низкий гул.
— Не хотел бы я там оказаться, — сказал Гораций.
У Линды почему-то екнуло сердце.
— Ты…, - начала она, но в этот же момент загрохотало так, что задрожали окна в кабине. Грузовик мотнуло.
— Господи боже Иисусе Христе мать вашу разэтак!
«Первый день, Майкл!», — неожиданно взорвалось у Линды в мозгу, заглушая все. — «Я покажу тебе первый день!».
— Ааааа! — закричала она, обхватив руками голову, и в ту же секунду, достигнув своего пика, грохот оборвался. Темное облако исчезло, как не бывало.
— Аааа! — все еще продолжала кричать Линда. — А!
И замолчала.
