- Хочешь продолжения?
О, нет, нет, только не это. Я не вынесу, он убьёт меня. Всё внутри меня сопротивляется, тому, что я собираюсь сказать.
- Конечно, - выдыхаю ему в перекошенное гневом лицо.
И он рывком стаскивает с меня джинсы, разворачивая к зеркалу. Меня жутко тошнит, слабость заставляет руки, которыми я опираюсь о раковину, дрожать. Я поджимаю губы и пытаюсь стонать, выходит очень неестественно, надеюсь, он этого не понимает. Чувствую угрожающие горячие потоки крови на внутренней стороне бедра. Только не думай, не думай, что с твоим телом, не представляй, что он делает, иначе у тебя начнётся паника, иначе тебе станет страшно! Это длится недолго, минут семь, не больше, но они такие мучительные, все мои раны саднит, жар нестерпимый, я обливаюсь потом. Кровь уже добралась до пальцев ног. Не думай, не думай! Он кончил, я определяю это по его сбивчивому дыханию, больше похожему на раскатистый рык. Лиам разворачивает меня к себе, засовывая два пальца и язык мне в рот, меня сейчас стошнит.
- Я хочу чтобы ты помылся, ты весь в крови, - зверь хрипит мне в лицо.
- Хорошо.
Он отпускает меня и уходит на кухню. Я с трудом соображаю, что мне делать? В ванне труп женщины, как мне отмыться от крови? Закрываю дверь и на мгновение чувствую себя в некой безопасности, пусть даже и с мёртвецом. Снимаю до конца джинсы и аккуратно встаю в ванну, мои ноги касаются холодного тела. Мне страшно, я даже дрожу. Включаю душ и начинаю смывать с себя все багровые разводы. Я отмыл всю засохшую кровь, но новая сочится изо всех ран, как мне её остановить, чем? Проскальзываю обратно в комнату как можно тише, там фактически ничего нет. Поднимаю с пола футболку и рву её на части, а так же нахожу свои бинты. Этого мало, но надо постараться. Заматываю все глубокие раны и сверху надеваю кофту с капюшоном. Почти чистый, почти… Меня пошатывает, я ведь так ничего не ел, а ещё потерял довольно много крови. Бреду на кухню, а сам ощущаю, как джинсы начинают прилипать ко мне.
- Будешь кофе? Больше нихрена нет! - он двигает ко мне кружку, я пытаюсь пить, но обжигаюсь.
Мне надо сесть, но я всё испачкаю кровью. Лиам замечает, что я пью стоя.
- Расскажи мне, Стэн, кто ты и почему вчера пошёл со мной?
- Никто вообще, мне понравились твои руки.
- Никто? То есть, если я тебя убью, тебя не будут искать?
- Да.
- Ты странный, Стэн. Как тебе девушка в ванной?
- Холодная.
Он смеётся, хрипло и гулко, это хороший знак.
- Стэнли, а ты смелый малый, ты знаешь, я ненавижу пидоров…
- Я тоже.
Он снова смеётся, я с невозмутимым видом давлюсь этим горьким кофе.
- Ты мне нравишься всё больше и больше. А ещё шлюх, копов, демократов и всех этих толерантных тараканов и их детишек, не уважающих старших, и гадящих под моими окнами. Все эти шавки заслуживают смерти, все до единой! А ты убивал когда-нибудь, Стэн?
- Нет, но никогда не поздно начать.
- Да, да, никогда не поздно, в любой момент можно отрезать какому-нибудь зажравшемуся еврею язык, можно сожрать чью-то печень или откусить пол уха!
Он смотрит на меня своими глубоко посаженными невыразительными глазами.
- Ты слишком бледный, Стэн, в тебе нет жизни. Будто кукла, красив, конечно, как девчонка, и мне понравилось трахать тебя, понравилась твоя покорность, твоя беззащитность, я мог убить тебя, а ты полностью мне доверял или же тебя было всё равно, как будто ты уже мёртв. Тебе было больно, Стэн? Мне чертовски сложно поверить, что ты наслаждался моими издевательствами. Но в тебе столько скрытой силы, ты стоишь сейчас передо мной, истекая кровью, не думай, что я не замечаю, что твои штаны пропитаны ей, и спокойно пьёшь кофе, от которого тебя, по всей видимости, тошнит. Так, кто ты такой Стэн? И что ты хочешь от меня?
- Можно считать меня призраком, я хочу убивать вместе с тобой.
Он ухмыляется, но выражение его лица изменилось, это сложно не подметить.
- Убивать? Боюсь, ты даже пушку удержать не сможешь, но я могу согласиться, что ты будешь полезен в качестве приманки для шавок. Твой беззащитный болезненный вид обманчиво притягателен. Я не люблю напарников, Стэн, как правило, они редкостные трусы и засранцы. Был у меня один приятель Винс, вместе мы ломали кости и вытряхивали денежки, работали на своего босса, пока тот не скопытился, и, знаешь, Винс тоже оказался тряпкой. Один рядовой случай его сломал, а вернее не случай, а человек, такой же, как ты, молодой и красивый, я не удержался и попробовал кусок, хотя не должен был. И вот я его замочил, случайно, конечно, перед этим помучив несколько дней, но его смерть изменила Винса. Он ушёл в мирную жизнь, ударился в религию, и мы долго не виделись, пока однажды я всё-таки не решил навестить его. Спасибо ему, конечно, за эту квартирку, но он меня сильно разочаровал, каким же он оказался слабым внутри! Теперь ты понимаешь, Стэн, почему я не люблю напарников?
- Да, но я не твой Винс, и я не хочу делать это ради денег, я хочу наблюдать за тем, как ты убиваешь их, гасишь надежду в их глазах.
Лиам раскатисто смеётся, содрогая затхлое пространство.
- Да, ты псих, приятель, самый настоящий, мать его, псих! - он закуривает, - И мне это нравится! Пойдём, я угощу тебя стейком с кровью, а потом мы немного тебя подлатаем, есть у меня один знакомый, кому я иногда продаю органы, дельный врач. Только помни, я внимательно слежу за тобой, и если вздумаешь хоть что-то выкинуть, я вмиг тебя на части порежу, уяснил?
- Зачем мне это надо? Я не хочу, чтобы твой врач задавал вопросы.
- Он не будет, поверь мне, я не позволю, - он улыбается своим оскалом оборотня, от которого бросает в холодный пот.
Держись, Эван, тебе нужны силы, ничего не бойся … Главное, не подохни …
45.
Я Джейсон Рэйн и мне надо сосредоточиться. С тех пор, как я превратился в человека из подонка, прошло не так много времени, но я успел забросить работу, и она накопилась. Заказчики негодуют, требуя оплаченного продвижения их порно-сайтов, а я вторые сутки пялюсь в монитор и просто слушаю музыку. В тот день я позвонил танцовщице по имени Энн, в надежде, что её странная манера слушать мою чушь поможет мне избавиться от гнева. Но я ошибался, вместо того, чтобы выслушать меня, эта покалеченная балерина начала снова расспрашивать меня о моём прошлом, вернее о том его отрезке, о котором мне бы не хотелось вспоминать. Я устал говорить об Эване, устал думать о нём, устал от понимания того факта, что сколько бы времени ни прошло, он всё равно будет напоминать о себе приторным запахом могильного тлена. Я не могу нормально есть, спать, трахаться, я даже дышать не могу нормально. Почему ты не отпускаешь меня? Вот появился Ники, что сделал я? Я сделал всё, чтобы избавиться от него, мечась в своём сознании в ужасе от того, что стал привязываться к нему. Что в этом такого? Что такого в том, чтобы быть человеком, чтобы любить? В том, чтобы скучать, тосковать и быть слабым? Спасибо тебе, Эван, ты не отпускаешь меня, навсегда засел в моей голове, следуешь за мной призраком, и вот я это я, но настоящий ли? Всех гоню прочь, но меня уже тошнит от того кладбища! Потому что я живой, мать его так, хочу я этого или нет, я живой, дышу, чувствую, страдаю и ненавижу! И эта Энн с её вопросами, с её щупальцами в остатках моей души. О, Боже, Боже, я циничная тварь! Настолько ли циничная? О, Боже, я не позволю себе влюбиться, не позволю даже подобную мысль, я же потеряю независимость, я уже не буду хладнокровным оборотнем! Кого я обманываю, я испытываю угрызения совести, когда совершаю очередной подлый и бездушный поступок. И я не могу работать, не могу! Мысли, надоедливые, как рой мух, лезут в голову, облепляют мозг. Эван, ну, что мне ещё сделать, чтобы ты отпустил меня? Что? Я повзрослел, отомстил, сохранил о тебе память, почему ты до сих пор держишь меня? Ты хочешь, чтобы я сдох? Тебе ЭТО надо? Чтобы я вечно оберегал крупицы воспоминаний и твой образ? Люди годами проверяют свои чувства и расстаются врагами после двадцати лет идеального брака, у них есть общие дети, родственники и привычки, а мы? Кем мы были? Просто молодые любовники, страсть, секс, максимализм? Я убеждаю себя, уговариваю… Но, твою ж мать, так по тебе тоскую! Я даже в Ники вложил часть тебя, и слова о том, что его могут травить, нарисовали в моей голове тебя, будто я мог что-то изменить, будто это могло кого-то спасти. Я виноват, каюсь, ты мог остаться со своей блондиночкой, а я решил, что ты мой. Теперь ты мёртв, и с каждым днём всё мертвее и дальше. Я ненавижу тебя, Эван! Так же отчаянно, как и люблю! Я псих? Несомненно. Надеюсь, ты сейчас смотришь на меня и сожалеешь, что так рвёшь на части. Кто я теперь? К чёрту, я не могу работать, слышу только голос безумной балерины. Что ей надо? Пусть приходит и отрезает от меня кусок, нахрена вытаскивать из меня душу? Это бред! Пойду прогуляюсь, выпью, отдохну. Мне надо побыть с самим собой наедине, надо заставить эти мысли заснуть летаргией в моей голове… навсегда…
