Я закрыла книгу и выжидающе посмотрела на Кэти.
— Что это за стихотворение? — спросила она.
— Эмили Дикинсон.
— Следи за тем, что берешь в библиотеке.
Она разгладила журнал на своих коленях:
— Тебе не хочется почитать перед сном что-то более достойное и вдохновляющее?
— Значит, ты не вдохновилась? — спросила я.
Она сердито приподняла брови:
— Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду истории о Боге.
Кэти вскочила на ноги, захлопнула журнал и сунула его под мышку:
— Не ленись произносить молитвы и не обращайся к Нему без должного раскаяния.
Покидая комнату, она обернулась, словно ждала от меня подвоха. Возможно, она думала, что я вытащу из-под подушки книгу по колдовству.
Так же, как и прошлым вечером, я оставалась в спальне долгое время, пока дом наконец не затих. Выглянув в коридор и убедившись, что свет в гостиной погашен, я прокралась на кухню. На этот раз меня интересовали не поиски пищи, а телефон. Я осторожно сняла трубку и набрала номер Джеймса. Мне снова запоздало подумалось, что я могу разбудить Митча. Но линия оказалась занятой. Звук прерывистых гудков напугал меня своей раздражающей громкостью.
Я повесила трубку настенного телефона и вдруг вспомнила угрозу Дэна. Он сказал, что переведет меня в другую школу. Я с ужасом подумала, что они с Кэти могут отправить свою дочь в христианскую академию для девушек. На меня накатила волна паники, которая сменилась тоской одиночества. Я снова сняла телефонную трубку и набрала номер, который знала годами.
— Алло?
Звук его голоса и это одно-единственное слово показались милыми до боли.
— Алло? — повторил мистер Браун.
Я хотела что-нибудь сказать — просто для того, чтобы услышать его ответ. Например, спросить вымышленную фамилию. Пусть он скажет, что я набрала не тот номер. Пусть он… Но я не могла говорить. Мое горло сжалось, и горячие слезы покатились по щекам.
— Я не слышу вас, — сказал мистер Браун.
Всегда такой вежливый — даже к безмолвному собеседнику.
— Кто это? — спросила его жена.
Она находилась где-то рядом. Возможно, они лежали в постели, только что раздевшись и читая журналы. Его мягкий смех вонзился в мое сердце.
— Если это чья-то шутка…
— Повесь трубку, — сказала она.
Я прикрыла рукой микрофон, но, наверное, звук моих рыданий донесся до него.
— Алло? — снова спросил мистер Браун.
Затем он прошептал супруге:
— Я слышу кого-то.
— Ах, так это непристойное телефонное предложение, — со смехом сказала она. — Дай трубку. Я тоже хочу…
Линия отключилась.
На следующее утро, усаживаясь в машину, я почувствовала легкую боль между ног. Она заставила меня улыбнуться. Кэти выглядела рассеянной и, к моей радости, не разговаривала со мной. Перед «молитвенным уголком» у них с Дэном состоялась напряженная беседа. Этим утром он прочел нам лекцию об опасностях неподчинения Божьей воле. Наверное, он все еще не мог простить мне плохого поведения за ужином или, возможно, Кэти рассказала ему о моем увлечении «неправильными» стихами Дикинсон. Какой бы ни была причина, он сделал акцент на том, что своенравие ведет к беде. Выбрав отрывок из Писания, Дэн важно постукивал пальцами по колену, пока Кэти читала строки из Исаии, а я послушно записывала их в блокнот: «Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло».
Мать Дженни включила радио и настроилась на канал KDOV.[4] Там два неестественно спокойных голоса исполняли песню «Блаженное прощение». Они напомнили мне о странном сне, в котором я стояла у небесных врат и, словно группа «Певчие Диккенса», притоптывала ногами от холода. Передо мной возвышалась сторожка с крохотными застекленными оконцами молочного цвета. Я пыталась заглянуть в них, но у меня не получалось. Наконец в воротах открылась щелка, похожая на прорезь почтового ящика. Противный голос крикнул мне сквозь отверстие: «Что ты тут торчишь? Иди домой!»
Кэти заговорила со мной только один раз. Когда машина подъехала к школе, я никак не могла освободиться от ремня безопасности. Замок не желал открываться.
— Не прельщайся обманами дьявола.
Она смотрела на меня с таким видом, как будто только что дала мне точные инструкции, от которых зависели наши жизни.
— Я постараюсь.
Перед моими глазами промелькнул образ костюмированного бала, на котором дьяволы и ангелы блистали в одинаковых нарядах.
* * *
В поисках Джеймса я медленно прошла по школьному двору и вдруг увидела мистера Брауна. Словно невеста, заскучавшая о своем отце, я последовала за ним на небольшом расстоянии. Мне было приятно смотреть на волосы знакомого цвета, на поцарапанную кожу портфеля и поношенную вельветовую куртку, которую его жена давно пыталась выбросить в мусорный бак. Мы вошли в административное здание, и он направился в офис секретаря. Я задержалась на пороге, наблюдая за мистером Брауном. Когда он забрал документы из своей почтовой ячейки, я подошла и встала рядом. Оливия общалась с кем-то по телефону. Она посмотрела на меня и отвернулась. Затем ее взгляд снова метнулся ко мне — причем так быстро, что я почувствовала беспокойство. Казалось, она знала, что я была не Дженни.
Я стояла около мистера Брауна, не смея смотреть ему в лицо. Я разглядывала его руки, державшие папку с бумагами. Вот этот шрам на его большом пальце остался после пореза, когда он раскрывал картонную коробку. Я еще раз взглянула на крохотную полоску светлой кожи, исчезавшую под обручальным кольцом. «Поговори с ним», — настаивал мой внутренний голос. Но о чем? Что юная Дженни могла сказать ему? Он вышел из офиса, даже не заметив меня. Я поспешила за ним следом, чувствуя затылком пристальный взгляд Оливии.
Мне не удалось найти Джеймса в бурном море школьников. К моему ящику была приклеена записка. Я развернула ее и прочитала: «Парковка. 11.15». В классе геологии ко мне подошла незнакомая девушка. Она улыбнулась полным набором зубных скобок и по-дружески напомнила:
— Завтра у нас будет только половина уроков. Поэтому библейские занятия перенесли на четверг. Их проведут во время ланча.
Я подмигнула ей и ответила:
— Спасибо.
Этого оказалось достаточно. Она пошла к своей парте, весело размахивая цветастой сумочкой.
Урок тянулся медленно, как таяние материковых ледников. Длинная стрелка часов передвигалась, щелкая каждые две минуты. Тонкая секундная стрелка грациозно носилась по кругу, а минутная раз в сто двадцать секунд делала крохотный шаг назад и затем рывком перемещалась вперед в нелепом танце. Мне хотелось быть рядом с Джеймсом. Впрочем, не только с ним! У меня имелось и другое желание: поговорить с мистером Брауном. Одним словом, я хотела быть в разных местах, но только не в теле Дженни. Внезапно мне в голову пришла идея.
