— Спасибо.
Этого оказалось достаточно. Она пошла к своей парте, весело размахивая цветастой сумочкой.
Урок тянулся медленно, как таяние материковых ледников. Длинная стрелка часов передвигалась, щелкая каждые две минуты. Тонкая секундная стрелка грациозно носилась по кругу, а минутная раз в сто двадцать секунд делала крохотный шаг назад и затем рывком перемещалась вперед в нелепом танце. Мне хотелось быть рядом с Джеймсом. Впрочем, не только с ним! У меня имелось и другое желание: поговорить с мистером Брауном. Одним словом, я хотела быть в разных местах, но только не в теле Дженни. Внезапно мне в голову пришла идея.
Я открыла чистую страницу блокнота и начала писать. Когда зазвенел звонок, я даже не услышала его. О перемене мне напомнили мальчишки, которые с громкими криками промчались по проходу между партами. Я помнила, что у мистера Брауна сейчас должно быть «окно». Поэтому через пару минут я уже стояла у дерева, которое росло рядом с входом в его флигель. Понаблюдав за открытой дверью, я наконец набралась отваги и решила войти. Мне полагалось быть на уроке по государственному управлению, но я видела, что мистер Браун сидит за столом и, подперев голову рукой, читает домашние работы своих учеников. Его зеленая авторучка зависла в воздухе. Папка с рукописью осталась дома. Я рассматривала его лицо, желая запечатлеть в памяти каждую деталь. Я помнила лица всех моих хозяев до последнего волоска — моей Святой, моего Рыцаря, моего Драматурга и моего Поэта. И теперь передо мной сидел мистер Браун. Казалось, что он застыл во времени. Я могла бы рисовать с него картину. Однако через миг он повернулся и, приподняв голову, посмотрел на меня.
— Доброе утро, мисс, — сказал мистер Браун. — Чем могу помочь?
Я надеялась, что он не заметит моего огромного смущения. Войдя в класс, я остановилась около двери — моего единственного пути для бегства.
— В прошлом году вы посещали мой класс, — продолжил он. — Вас зовут Дженни, не так ли?
У меня был выбор — выбежать из класса или подойти к нему. Поэтому я направилась к столу и, встав перед ним, заговорила:
— Я написала небольшое произведение.
— Прекрасно, — с улыбкой ответил он. — Кто теперь преподает вам английский?
— В этом семестре у меня нет литературы, — пропищала я, словно мышь. — Не могли бы вы послушать мой опус? Возможно, вы дадите мне какой-нибудь совет.
Он молча смотрел на меня несколько секунд. Я знала, что ему редко доводилось слышать подобные слова из уст учеников.
— Конечно. Прошу вас.
Он предложил мне сесть за парту в переднем ряду:
— Это стихотворение?
— Нет, — ответила я, бросив сумку на пол рядом со стулом. — Не совсем.
Я дорожила его мнением так сильно, что с трудом совладала со страхом. Мне приходилось удерживать взгляд на странице, которую я держала в руках.
— Короткий рассказ?
— Да, он очень короткий.
«Будь смелой», — сказала я себе.
— Итак, «Письмо, написанное музой своему поэту».
Он откинулся на спинку стула.
— «Дорогой сэр, будучи вызванной по важному делу, я не могла сопровождать вас, как прежде. И теперь я чувствую себя, словно призрак».
Его взгляд заставлял мои щеки пылать румянцем.
— «Мне известно, что иногда вы воспринимали меня как частицу себя; что мой уход оставил дыру в вашем сердце. Но это неправда».
Я приподняла голову, потому что знала весь оставшийся текст наизусть.
— «Мне хотелось бы притвориться, что я была ядром вашего таланта. Увы, это не так. Ваше творчество — идеи, сплетенные вами, и строки, которые вы написали, — все это до единого слова принадлежит только вам».
Он оставался неподвижным, как статуя.
— «Пожалуйста, простите меня. Мне очень жаль, что я не попрощалась с вами».
Какое-то мгновение мы парили в хрупком молчании. Затем слезы хлынули из моих глаз — внезапно и яростно. Я закрыла лицо ладонями. Ножки стула скрипнули по полу. Я почувствовала, как его ладонь прикоснулась к моей голове. Однако жалость мистера Брауна не могла остановить меня. Он лишь открыл еще один колодец слез. Я, словно девочка, нашедшая убежище в объятиях матери, уронила голову на руки и заплакала еще сильнее.
Сквозь рыдания до меня доносились его заботливые вопросы. К сожалению, я не могла отвечать. Пытаясь успокоить меня, он поглаживал мою руку. Наконец я опустошила запасы слез и, сделав судорожный вздох, приподняла голову. Он дал мне носовой платок — белый, чистый и аккуратно сложенный. Я взяла его и, наверное, с излишней фамильярностью вытерла им лицо.
— Прошу вас, Дженни, скажите, что случилось?
Он сидел за партой рядом со мной. Его ладонь уже была на некотором расстоянии от моей руки.
— Если вы не можете довериться мне, позвольте, я отведу вас в кабинет психолога. Вы хотите встретиться с мистером Ольсеном?
— Все нормально, — ответила я, все еще содрогаясь от нервного озноба. — Все уже в полном порядке.
— Что-то я не вижу этого порядка, — возразил мистер Браун.
— На меня так подействовало чтение вслух.
«Чтение для тебя», — подумала я.
— Гм, — неуверенно ответил он. — Ваш текст был прекрасным.
— Спасибо, — вытирая слезы, сказала я.
По какой-то причине с моих губ слетел глупый смешок.
— Мне всегда хотелось поговорить с вами о литературе.
Я вернула ему носовой платок.
— Но ведь не только текст заставил вас заплакать?
Я хотела солгать ему, однако он был моим мистером Брауном.
— Да, имеются другие причины. Мне трудно рассказывать о них.
Как странно! Я больше не хотела говорить с ним о его романе. В моем сердце расцветала непривычная свобода.
— Пожалуйста, попробуйте, — предложил мистер Браун.
Он не понимал, что эта тема была закрыта. Он сделал все, что мог. Мой милый друг смотрел на меня. Он слушал меня. Он говорил со мной. Он, как Грааль, исцелил мою душу.
— Со всем остальным мне придется разбираться самой.
Я улыбнулась ему — спокойная и уже не робкая женщина.
— Вы прекрасный учитель.
Он выглядел смущенным:
— Я не учил вас таким проявлениям чувств.
— Учили.
Я встала, подняла сумку и передала ему исписанный лист бумаги:
— Еще увидимся. Спасибо, мистер Браун.
С моих губ опять сорвался дурацкий смешок. Выходя из класса, я даже не оглянулась.
* * *
В 11.15 Джеймс встретил меня на тротуаре у автостоянки. Он взял мою сумку, поцеловал меня и повел к рядам шкафчиков, расположенных за кафетерием. Джеймс быстро и ловко открыл свою ячейку с номером 11 и затолкал обе наши сумки в тесное пространство. Это было нелегко, но ему в конце концов удалось закрыть металлическую дверь.
