думаю, так оно и было.
— И они хотят убить его снова, но мудрый советник короля сказал, что не надо.
— Истории... Где они находят этих мудрых советников? — сказал Томас. — Лично я никогда не встречал короля, который позволил бы хоть слово сказать.
— Поэтому они заставляют жену рассказать им, почему он ее укусил.
— Мне определенно больше нравится эта версия. Жена-шлюха, которую кусали и пытали, — сказал Томас.
— И король приказывает плохому рыцарю принести одежду хорошего рыцаря. Подождите... Плохой рыцарь ее носит. Поэтому он просто ее снимает.
— Теперь он голый.
— Думаю, да. Да.
— В этом замке холодно?
— Конечно, — сказала она очень серьезно. — Во всех замках холодно.
— В скольких именно замках ты побывала?
— Я не плавала на лодках, но знаю, что у них есть паруса.
— Ха! А вот и твой отец-юрист. Я знал, что он приедет тебя навестить.
Она резко и раздраженно вздохнула.
— Ты хочешь это услышать? — спросила она.
— Итак, у нас есть дрожащий рыцарь со съежившимся bitte44.
Они оба укоризненно посмотрели на Томаса.
— Ты хочешь, чтобы я закончила? Потому что я не могу, когда ты продолжаешь меня перебивать, чтобы показать, какой ты умный.
— Ооооо, — сказал Томас. — Меня упрекают. Итак, голый рыцарь.
— Ему дают платье.
— Итак, рыцарь в платье.
— Рыцарь теперь не важен.
— Значит, неважный рыцарь.
Дельфина встала и отошла, скрестив руки на груди. Оба мужчины, которые, по-мальчишески, хихикали над ее раздражением, теперь стали умолять ее вернуться.
— Милая Дельфина, расскажи нам историю!
— Не принимай все так близко к сердцу! История, история!
Наконец, она снова заняла свое место, но указала маленьким пальчиком на Томаса. Он прикрыл рот рукой.
— Итак, король разложил одежду для зверя, но тот просто понюхал ее и сел.
Томас убрал руку и спросил: «Это?..» но она прервала его возгласом «Тссс!» и снова указала пальцем. Он прикрыл рот рукой.
— Мудрый советник сказал, что рыцарю стыдно переодеваться перед ними. Поэтому они поместили зверя в спальню вместе с одеждой. Он вошел на четырех ногах, а вышел на двух.
Они оба выжидающе посмотрели на нее.
— Что? — спросила она.
— Закончи ее, — сказал Томас.
— Я закончила. Он снова стал мужчиной.
— А как же рыцарь-бастард и жена-шлюха? Они были убиты?
— Если тебе нравится.
— Что значит «если мне нравится»? Это произошло или нет.
— Это просто история.
— Да, и у нее есть конец.
— Я рассказала вам конец.
— Но у нас все еще есть свободные концы.
— Прекрасно, — сказала она. — Я закончу историю по твоему вкусу. Рыцарь берет свой меч и отрубает головы им обоим. Кровь течет повсюду. Кровь, кровь, кровь. Затем он отрубает голову и королю. Кровавая кровь-кровь. И он надевает корону на свою голову, так что теперь он король. И мудрый советник отдает ему в жены свою хорошенькую дочь, хотя ей всего пятнадцать лет, и у них рождается много детей, а потом рыцарь умирает и попадает на Небеса. Как тебе это нравится, сэр Томас?
Он хлопнул в ладоши и заулюлюкал.
— Вот это, блядь, история! — сказал он.
— Э-э-э... Я думаю, у нас гость, — сказал священник, указывая на окно амбара, откуда на них смотрела пара глаз из-под гривы спутанных мокрых волос, в которые набилась трава.
Томас бросил полено из камина, и оно ударилось о стену рядом с окном, рассыпав искры.
— Давай! — крикнул он, потянувшись за мечом, но глаза только моргнули, глядя на него. Он встал, и лицо исчезло; они увидели, как голый старик пробежал мимо двери, дико глядя на них.
— Это МОЙ АМБАР! — в ярости воскликнул он и снова выбежал под дождь.
О том, чтобы Томас поймал его, не могло быть и речи.
* * *
Рыцарь плохо спал.
Он проснулся в темноте, тяжело дыша от того, что ему приснился сон: он скакал на коне по заросшему ежевикой полю, и пытался вспомнить, где находится. Когда ему это удалось, он заметил, что дождь прекратился, и он вышел на улицу, чтобы посмотреть на небо. Полумесяц заигрывал с ним сквозь прорехи в медленно плывущих облаках, в которых все еще оставалась вода, но он не смог увидеть свою комету. Он думал, что сейчас она, возможно, скрылась из виду, убив своего звездного лебедя, но он не сомневался, что прилетели другие; это лето было богатым на разнородные кометы.
Только сейчас было уже не лето. Его дыхание замерзало перед ним. Близилась середина сентября, но было холодно, как в октябре.
Он услышал движение позади себя, а затем возглас легкого неудовольствия; обернувшись, он увидел, что священник наклонился, чтобы напиться из чашки, которую выставил наружу.
— Она затхлая, — сказал он. — Мою чашку не мешало бы почистить.
Томас снова посмотрел на небо.
— Не спится? — спросил священник.
Томас не ответил.
— Я знаю. Глупый вопрос. Вряд ли достойный Уильяма Оккама. Мне следовало спросить, снились ли тебе плохие сны. Мне снились. Хочешь знать, какие?
Томас промолчал.
— Маленькая девочка водила меня по сельской местности. В реках водились ужасные твари, статуи сползали с постаментов около церквей, страшная болезнь убила почти всех. Вдобавок я умирал с голоду.
Молчание.
— Моим единственными спутниками были угрюмый рыцарь, отлученный от церкви, который редко разговаривал и не проявлял ни малейшего интереса к рассказам о моих кошмарах. И, конечно, мул.
Томас вздохнул.
— Мул мне понравился.
— Что тебе на самом деле приснилось?
— Мне приснилось, что у моего брата нет ног.
— У того, что в Авиньоне? Катамита?
— У меня есть только один брат. Он ходил на костылях, как человек на ходулях, но был мрачным и печальным. Я кормил его с руки, как будто он был птичкой, но он не был благодарен. Он ненавидел меня за мои ноги.
— Этот звучит лучше, чем предыдущий. Возможно, тебе стоит вернуться ко сну.
Священник посмотрел на небо:
— Что там наверху?
— Если священник не знает, откуда знать мне?
— Хм. Может быть, священник получше знал бы.
Он наклонился и смахнул дождевую воду с набедренной повязки рыцаря. Томас пристально посмотрел на отца Матье.
— Тебя ведь не лишили сана или чего-то в этом роде, так?
— Возможно, надо было это сделать. Но нет.
— Просто ты не всегда выглядишь как священник.
— Забавно. Я чувствовал то же самое с того дня, как принял сан.
— Тогда почему ты это сделал?
— Как и большинство других. Меня послал отец.
— Почему ты не пошел по его стопам?
Священник ничего не сказал.
— Ну?
— Он был солдатом.
— И?
— Неужели я кажусь тебе солдатом?
— Ни капельки.
— И все же я герой по сравнению со своим братом.
Томас хмыкнул, представив, как он будет смотреть на
