время улетать, синг-хей?
Единственным человеком, которого они увидели, была женщина, которая выволокла старика из своего дома и усадила его у двери; она с трудом поднимала его, но в конце концов справилась. Увидев тележку, она сказала:
— Заберите его, пожалуйста! Я заплачу! У меня есть редиска, можете ее взять! Он был добр ко мне, и я хочу, чтобы его похоронили. Пожалуйста!
Томас покачал головой, глядя на нее.
— По крайней мере, совершите над ним последний обряд! Вы ведь священник, так?
Отец Матье тихо застонал, но не отвел глаза от дороги.
— Оставайся в повозке, — устало сказал Томас.
— Простите меня, — сказал священник, слишком тихо, чтобы женщина могла расслышать, и продолжил движение повозки, хотя она, умоляя, прошла за ним несколько шагов. Девочка, которая могла бы возразить, просто снова запела свою песню и закрыла глаза.
На выходе из квартала стояла церковь, каменные стены которой были покрыты плесенью, а витражи выбиты. Земля вокруг здания была испещрена глубокими колеями со всех сторон, от которых так сильно воняло гнилью и плесенью, что всех их затошнило. У двери стояла статуя Девы Марии в натуральную величину, с окровавленной, сломанной короной, без ступни и без носа. Она держала сломанную рукоять скипетра и баюкала ребенка, умершего от чумы.
Священник остановил повозку.
Им пришлось бы проехать мимо этой церкви, чтобы добраться до моста.
— Уже почти рассвело, — сказала девочка. — Я не думаю, что они передвигаются днем.
Священник погнал мула вперед, но тот двигался медленно, как будто оставлял за собой право остановиться в любой момент, когда ему захочется.
Церковь выглядела отвратительно; если когда-то она и принадлежала Небесам, то теперь — нет, и воздух вокруг нее кишел мухами. Мул то и дело взмахивал хвостом или дергал себя за бока, отгоняя садившихся на него мух. Мухи с невыносимым упорством ползали по рукам священника или садились у рта Томаса.
Они подъехали ближе, изо всех сил прижимаясь к лавкам на другой стороне узкой улочки, но все равно подходя неприятно близко к испорченной église41.
Помимо ужасной Девы Марии, на своих пьедесталах стояли другие статуи святых, царей и апостолов, более светлые по цвету, чем зеленовато-черные наросты, покрывавшие стены, их конечности и лица также были кое-где забрызганы кровью. Хотя в предрассветных сумерках это было трудно разглядеть, кровь выглядела яркой и свежей; они только что вернулись с охоты. Неужели ангел с отсутствующим крылом просто сдвинулся? Неужели горгулья облизала свою переднюю лапу, как это сделала бы собака? Некоторые из них держали в руках маленькие фигурки, в которых, когда повозка подъехала ближе, рыцарь, священник и девочка с ужасом узнали мертвых детей. Святой апостол Павел с окровавленным ртом держал одной рукой свою каменную книгу, а другой держал за голову обмякшего мальчика, как будто святому делали минет; руки у мальчика полностью отнялись, а бледные ноги мягко болтались, как у повешенного.
Святой Павел повернул свою каменную голову и посмотрел прямо на Отца Матье. Священник почувствовал прикосновение ледяного пальца к своему сердцу, а затем его голова взорвалась от боли, когда Святой Павел набросился на него с бессловесным криком:
ТЕБЕ НРАВИТСЯ ЭТО ПЕДИК СВЯЩЕННИК МЫ ДЕЛАЕМ ЭТО РАДИ ТЕБЯ ТЫ ГРЯЗНЫЙ ПЕДИК ПЬЯНИЦА СОДОМИТ КОГО БЛЯДЬ ТЫ ДУМАЕШЬ ОДУРАЧИТЬ НЕ ХОТЕЛ БЫ ТЫ ПОДНЯТЬСЯ СЮДА КО МНЕ И ПОДНЯТЬ ЭТИ ОДЕЖДЫ HOC EST ENIM VERGUM MEUM42
Священник отпустил поводья и зажал уши руками, но это не помогло. В то же время статуя святого Мартина направила свой меч на Томаса и ворвалась ему в голову:
ТРУС ТЫ УЖЕ ИЗНАСИЛОВАЛ ДЕВОЧКУ ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ МЫ ЗАСТАВИМ ТЕБЯ ИЗНАСИЛОВАТЬ ЕЕ В ЗАДНИЦУ НО НЕ В ПИЗДУ ПОТОМУ ЧТО ОНА БУДЕТ ДЕВСТВЕННИЦЕЙ КОГДА ТЫ ПЕРЕРЕЖЕШЬ ЕЙ ГОРЛО РАДИ СВОЕГО ХОЗЯИНА И ТЫ ЗНАЕШЬ КТО ЭТО НЕ ТАК ЛИ
Святая Анна пригнулась, словно собираясь прыгнуть на девочку, и мысленно прокричала ей в голову:
ВСЕ КОГО ТЫ ЛЮБИШЬ УМРУТ ЭТОТ СВЯЩЕННИК И ЭТОТ РЫЦАРЬ ОНИ ОБА УМРУТ ИЗ-ЗА ТЕБЯ МЫ ИХ УБЬЕМ МЫ НЕ ЗНАЕМ КТО ТЫ НО МЫ УЗНАЕМ ДАЖЕ ЕСЛИ НАМ ПРИДЕТСЯ РАЗРЕЗАТЬ ТЕБЯ НА ЧАСТИ И ЭТА ИГРУШКА ТЕБЕ НЕ ПОМОЖЕТ
Повозка двигалась, хотя ей никто не управлял, а все трое корчились от сыпавшихся в них слов. Затем из-за зданий на востоке, за облаками, взошло невидимое солнце, и голоса смолкли. Священник рухнул под тяжестью рыцаря и сделал вид, что заснул.
Дельфина, которая почувствовала тошноту и боль внизу живота, попыталась успокоиться, наклонившись вперед и погладив священника по волосам.
Томас дрожащими руками снял кольчужные перчатки и взялся за поводья.
Единственными звуками, которые они слышали, покидая Латинский квартал, были цоканье копыт мула и далекий собачий лай.
ТРИНАДЦАТЬ
О Дожде и Фигуре Смерти
Дождь начался почти сразу же, как только они вышли из ворот Сен-Бернар и оставили Париж позади; девочка, вспомнив историю о жене Лота, приказала себе не оглядываться на умирающий город, а потом все равно оглянулась. Столб дыма над Парижем попрощался с ними, как когда-то их приветствовал другой столб дыма; этот столб, однако, был в городе, где пожар у резчика по дереву мог бы сжечь весь квартал, выгнав здоровых на улицы и поглотив больных и мертвых. Капли холодного дождя, упавшие на лицо Дельфины, были предвестниками потопа, который спас Левый берег от пожара, но затопил болотистый Правый берег до самой Гревской площади. В Латинском квартале звонили колокола; по крайней мере, там хватало рук, чтобы потянуть за одну-две веревки. Дельфина попыталась представить себе людей, звонящих в эти колокола: одинокого доминиканского монаха или платного звонаря в монастыре; другого священника, такого же, как отец Матье, слишком напуганного, чтобы служить своей пастве, но пытающегося спасти то, что осталось от его души, предупреждая их о пожаре. Или мертвые звонили в свои собственные колокола? Если статуи могут ходить, то почему не они? Она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы из-за Аннет, а также из-за себя; когда же она снова почувствует женскую любовь? Неужели Аннет умерла из-за того, что Дельфина захотела остаться с ней? Слова зловещих статуй снова зазвучали у нее в голове, и она посмотрела на мужчин в передней части повозки.
Пожалуйста, Боже, не дай им умереть из-за меня.
И теперь дождь шел, шел и шел.
На третий день дождя — и на второй день без еды — священник увидел каменный амбар и коттедж и понадеялся, что там никого нет. До чего же дошло, что человек Божий пожелал несчастья семье, потому что позарился на их кров?
Дверь в коттедж была открыта, но они направились к амбару, так как там было больше места для мула,
