— сказала Аннет, направляясь к двери.
Муж оттолкнул ее и покачал головой, слишком напуганный, чтобы говорить.
Ребенок снова заплакал, то ли от ужаса, то ли от боли.
— Мы должны! — закричала Аннет.
Теперь из-за дубовой двери до них донесся женский голос.
— Пожалуйста, — умолял голос.
Аннет попыталась вырваться из рук мужа, но он удержал ее.
— Пожалуйста, помогите нам. Во имя милосердия, я умоляю вас, — заклинала женщина. — Мой малыш… Помогите моему малышу.
Ребенок снова заплакал, на этот раз более жалобно, и его плач перешел в тревожный скрежет.
— Я не думаю, что вам следует открывать дверь, — тихо сказала Дельфина, слишком напуганная, чтобы ее услышал даже священник. Она знала, что должна говорить громче, но не могла.
Томас оглянулся через плечо на священника, который перекрестился и кивнул.
— Помогите моему малышу...
Дельфина отпустила руку священника и потянулась, чтобы схватить Томаса за локоть, но было слишком поздно. Она беспомощно смотрела, как дверь открывается.
Женщина. Нет, статуя женщины. В короне. Пресвятая Дева.
Сердце Дельфины подпрыгнуло от радости, что они спасены, и так же быстро замерло.
И она описалась.
Дверь открылась перед шестифутовой статуей Святой Девы в высокой короне, держащей в одной руке скипетр. Но там, где в другой руке должен был покоиться Святой Младенец, ее каменная рука держала за лодыжку младенца с багровой кожей, который болтался вниз головой — очередная жертва чумы. Он был мертв уже некоторое время. Вокруг него жужжали мухи. Его молочно-белые глаза ничего не видели. И все же он открыл свой раздутый рот и снова заплакал.
— Помогите моему малышу, — сказала статуя, ее губы судорожно шевелились. Она нагнула корону и вошла в комнату со звуком, похожим на скрежет жернова, и все отшатнулись от нее. Затем она швырнула младенца в Томаса с такой силой, что тот отлетел назад. Дельфина уставилась на нее, разинув рот; когда статуя двигалась, то почему-то казалась видимой мельком; она двигалась быстро, но прерывисто. Это было невозможно.
Драка была ужасной. В полумраке мастерской, освещенной свечами, было трудно что-либо разглядеть. Дельфина потрясла головой, пытаясь прийти в себя от того, чего не могло произойти; нечестивая Дева схватила Аннет за руку. Рука сломалась. Статуя откусила что-то от лица женщины и выплюнула это в Жеана. Своим скипетром она ударила Аннет по голове.
Боже, Боже, почему милая Аннет?
— Нет! — Дельфина попыталась закричать, но звук получился похожим на мяуканье котенка.
Священник снова потянул Дельфину за себя, произнося Отче наш, но она глядела из-за его рясы; Томас взмахнул мечом, держа его почти за конец клинка, и ударил по живой статуе, высекая искры и раскалывая ее, но он не смог ее остановить. Теперь пришла очередь резчика по дереву. Молоток Жеана сбил острие с короны, но затем существо опустило голову, как бык, и стало бить резчика о стену, снова и снова, сотрясая здание силой удара.
Три деревянные Марии, казалось, беспомощно наблюдали, как их каменная копия убивает своего создателя.
Теперь очередь дошла до рыцаря. Томас, низко замахнувшись, отбил у статуи ногу, но та опустилась на четвереньки и принялся кусать и терзать его, опрокидывая деревянные статуи и круша все вокруг. Статуя взмахнула скипетром, сильно ударив Томаса по ноге и чуть не свалив с ног. Он застонал от боли, затем бросился вперед и сломал скипетр.
Возьми копье.
Дельфина подбежала к столу, на котором в футляре в форме флейты лежал наконечник копья, и схватила его как раз перед тем, как охваченный паникой мул опрокинул стол, почти придавив ее. Она открыла футляр. Священник назвал ее по имени; она протянула ему копье, и он понял.
Томас отрубал от чудовища огромные куски, но оно все равно его преследовало.
Пока не увидело, что держит в руках священник.
Оно перевернулось боком, как акробат, выполняющий боковое сальто, и выпрямило голову, заставив священника остановиться. Оно ухмыльнулось ему, и изо рта у него потекла черная слизь. Оно схватило мертвого младенца и махнуло им в воздухе, пытаясь выбить копье из рук отца Матье.
— Прикоснись к нему! — закричала Дельфина. — Оно не хочет, чтобы ты к нему прикасался!
Священник снова шагнул вперед.
Томас размахнулся изо всех сил и ударил существо прямо в лицо тяжелой рукоятью своего меча, сломав ему нос.
Священник ткнул в него копьем, и оно попятилось к двери.
— Я вижу тебя, — сказало оно Дельфине, хотя его каменные глаза, казалось, ничего не видели.
Она вздрогнула.
— Вы не помогли ребенку, — сказало оно и, пятясь, растворилось в ночи.
У них было мало времени, чтобы оплакать своих хозяев. Священник закричал: «Пожар!», когда заметил, что одна стена дома дымится — языки пламени поднимались от кучи древесных стружек возле рабочего стола Жеана. Туда упала одна из свечей, когда мул опрокинул стол, зацепив не только стену, но и фартук, свисавший с угла стола. Священник попытался прибить огонь на фартуке, затем попытался прибить фартуком огонь на стенах, но добился лишь того, что пламя разгорелось еще сильнее. Бросив фартук, он взял мула за уздечку и передал его Томасу, который с трудом вывел перепуганное животное на улицу. Священник поднял с пола наконечник копья и футляр с ним, а затем подошел к Дельфине. Ему пришлось разжать ее кулаки, которыми она держала пряди волос Аннет и ревела, но потом она позволила поднять себя. Он провел ее через кухню на задний двор, посадил в тележку, отдал реликварий, а затем открыл дверь, которая вела из крошечного садика во внутреннем дворике на улицу; Томас вывел животное на улицу, и священник его запряг. Томас нырнул обратно в дом за остальными своими вещами и вещами священника, затем взбежал по лестнице за мешком Дельфины, когда она крикнула:
— Оставь его! Быстрее!
Удушливый черный дым просачивался сквозь доски пола спальни, но он нашел ее мешок и, прихрамывая, спустился по лестнице, прошел мимо уже тлеющих деревянных фигурок и через кухню. Дико кашляя, со слезящимися глазами и обезумевшим лицом, рыцарь загрузил себя и вещи в повозку.
Он похлопал кольчужной рукавицей по краю льняной рясы священника, которая пылала оранжевым и скручивалась, готовая вот-вот вспыхнуть пламенем.
Не замечая это, отец Матье натянул поводья и несколько раз крикнул: «Пожар! Проснитесь!» соседям, которые, возможно, остались в живых. Они отъехали от обреченного дома резчика по дереву и скрылись в остатках ночи, ошеломленные и пропахшие дымом.
Всю дорогу они настороженно оглядывались по сторонам, опасаясь, как бы какой-нибудь новый кошмар не набросился на них из темноты переулка. Томас прерывисто закашлялся, священник неловко похлопал его по спине. Дельфина крепко сжимала копье, отвлекаясь пением и одновременно плача:
Хей, зарянка-крошка, синг-хей,
Пришло время улетать, синг-хей.
Твои крылья молоды,
Твои песни золоты.
Пришло
