Фигура в углу даже не пошевелилась – она все так же стояла в зыбких переплетениях теней и лунного света и ухмылялась. Время шло (двенадцать – двенадцать – двенадцать — мигало табло электронных часов, словно намекая, что время намертво встало, а все вокруг лишь иллюзия), и Джесси вдруг пришло в голову, что, может быть, она была права и здесь действительно никого нет. Никого, кроме нее. Она себя чувствовала, словно флюгер под порывами переменного ветра, какой обычно бывает перед грозой или торнадо.
Твой отец не может вернуться с того света. Так не бывает, – сказала примерная женушка Берлингейм. Она пыталась придать голосу твердость, но ей это не удалось. Однако Джесси отдала должное ее стараниям. Случись вселенский потоп или даже конец света, примерная женушка все равно не оставит свой пост и будет стараться как-то исправить положение. Это не фильм ужасов и не очередная серия «Сумеречной зоны», Джесс. Это реальная жизнь.
Но другая ее часть – та, где живут настоящие НЛО, а не какие-то призрачные проводники между сознанием и подсознанием – утверждала, что есть и другая правда: темная, страшная. Правда, которая не подчиняется никакой логике и происходит из тени иррационального (а может, и сверхъестественного). Правда из темноты. Голоса утверждали, что в темноте все меняется. И особенно когда человек один, и напуган, и воображение вырывается из клетки разума, и наружу выходят самые глубинные страхи.
Это вполне может быть твой отец, – прошептала какая-то новая, совершенно чужая часть ее сознания. И Джесси с ужасом осознала, что это был голос, в котором безумие и рассудок слились воедино. – Даже не сомневайся, такое вполне возможно. При свете дня люди обычно чувствуют себя в безопасности от привидений, упырей и живых мертвецов. Да и ночью, если ты не один, тоже бояться нечего. Но если ты совсем один, в темноте… то они тут как тут. Когда ты один в темноте, ты превращаешься в открытую дверь; и если ты позовешь на помощь, Джесси, кто знает, что за ужасные существа могут откликнуться на твой зов? Кто знает, что видели те, кто встречал смерть в одиночестве? И вполне вероятно, что некоторые из них умерли от страха, и не важно, что было записано в их свидетельстве о смерти.
– Я не верю, – сказала Джесси дрожащим голосом. Она специально говорила громко, чтобы добиться хотя бы подобия твердости, которой не было на самом деле. – Ты не мой отец! Тебя вообще нет! Ты – всего лишь игра теней и лунного света!
Как бы в ответ на ее слова фигура в углу согнулась в насмешливом поклоне, и на мгновение лунный луч осветил лицо – слишком реальное, чтобы сомневаться в его реальности. Джесси хрипло вскрикнула. В мертвенно-бледном свете луны лицо незваного гостя было похоже на жуткую карнавальную маску. Это был не отец. По сравнению со злом и безумием, что проступали в чертах незнакомца, ее папа был бы просто душкой, даже после двенадцати лет в холодном гробу. Красные и воспаленные глаза мерцали в глубоких глазницах, окруженных морщинами. Тонкие губы изогнулись в сухой ухмылке, обнажив бесцветные неровные зубы, похожие на собачьи клыки.
Одной рукой он поднял с пола предмет, который был скрыт в тени от бюро. Сначала Джесси подумала, что незнакомец принес портфель Джералда из маленькой комнаты, которую муж использовал как кабинет. Но когда существо поднесло портфель ближе к свету, она увидела, что он был значительно больше, чем у Джералда, – скорее он напоминал старомодный портфель коммивояжера.
– Пожалуйста, – обессиленно прошептала она. – Кто бы вы ни были, я вас прошу, не трогайте меня. Вы не обязаны мне помогать, я все понимаю, но, пожалуйста, не трогайте меня.
Он улыбнулся шире, и что-то сверкнуло во рту. Видимо, у него были золотые зубы или пломбы, как у Джералда. Казалось, что он беззвучно смеется – словно радуется тому, что ей так страшно. Потом он расстегнул замки портфеля,
(я сплю, это и вправду похоже на сон; слава Богу, это всего лишь сон)
открыл его и показал ей содержимое. Там были кости и драгоценные украшения. Она видела кости отрезанных пальцев, кольца, зубы, браслеты, локтевые кости, кулоны. Бриллиант – такой огромный, что им подавился бы и носорог, – мутно поблескивал четкими гранями в маленькой детской грудной клетке. Джесси смотрела на это и очень хотела, чтобы это был сон… да, хотела… но если это действительно сон, то таких у нее никогда раньше не было. Место действия и декорации весьма походили на сон: Джесси прикована наручниками к кровати, и полускрытый в тени маньяк молча демонстрирует ей свои сокровища. Но ощущения…
Ощущения подсказывали, что это реальность. И здесь уже ничего не поделаешь. Это не сон.
Существо наклонило портфель, одной рукой поддерживая его снизу, чтобы Джесси смогла получше рассмотреть все сокровища. Другую руку оно запустило внутрь – в переплетение костей и украшений – и принялось перемешивать их с кошмарным сухим щелканьем и хрустом. Звук напоминал стук кастаньет. Существо продолжало таращиться на Джесси, и на лице у него читалось блаженное удовольствие. Ужасный рот еще больше растянулся в дебильной ухмылке. Сутулые плечи то опускались, то поднимались, как будто оно беззвучно смеялось.
Нет! – хотела крикнуть Джесси, но не смогла выдавить из себя ни звука.
А потом она вдруг почувствовала, что кто-то – скорее всего примерная женушка; вот ведь странно, она всегда недооценивала моральную силу и стойкость этой дамы – бежит в отсек, где расположены выключатели, размыкающие цепи в ее голове. Женушка – единственная из всех – заметила струйки дыма, которые показались из щелей защитных щитов, и поняла, что происходит. И предприняла отчаянную попытку выключить механизмы, прежде чем там случится короткое замыкание.
Ухмыляющаяся фигура в дальнем углу комнаты запустила руку поглубже в портфель, зачерпнула пригоршню костей и украшений и протянула их Джесси.
Что-то вспыхнуло у нее в голове, и наступила тьма. Она упала в обморок не изящно, как героиня барочной пьесы, – она просто дернулась и обмякла, как убийца, приговоренный к казни на электрическом стуле и наконец получивший разряд правосудия. Кошмару настал конец. Джесси Берлингейм погрузилась во тьму.
Очень скоро Джесси пришла в себя. Она пребывала в какой-то прострации и сознавала только две вещи: луна светила в окно с западной стороны, а сама она чего-то страшно испугалась, но чего – пока не могла вспомнить. Потом ее осенило: здесь был отец. Может быть, он до сих пор еще здесь. Правда, незваный гость был совсем на него не похож, но это лишь потому, что отец – когда он пришел к ней сюда – выглядел так же, как в день затмения.
