«Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый», — вспомнила я Северянина.
Моя рука коснулась зеркала, прошла сквозь него, дотронулась до руки зеркального двойника, теплой живой руки — словно я, а не она, была бесплотным призраком. Вот моя кисть полностью слилась с ее кистью, ее мягкие, плавные жесты стали моими. Или мои — ее?
Так вот как это будет. Никакого импресарио с контрактом, никаких консерваторий и телеконкурсов. Я просто сделаю шаг — шаг через зеркало. Через пространство, время и события. Прошлая жизнь окажется позади, сразу, с чистого листа начнется новая — жизнь оперной дивы. В ней не будет собеседований, резюме, поездок на автобусе. Не будет сожалений и угрызений совести.
А как же Никита?
Мое лицо было уже так близко к зеркалу — как будто я собиралась опустить его в воду. Но мысль о Никите заставила меня вздрогнуть и остановиться.
Зазвонил телефон. Совершенно машинально, на автомате я дернулась к висящей на стене трубке, но звонки оборвались — Никита подошел в «кабинете». Повернувшись обратно к зеркалу, я увидела только свое белое, как бумага, лицо. Кресло. Окно. Край обеденного стола…
Не веря своим глазам, я дотронулась до зеркала — пальцы уперлись в холодное гладкое стекло. Как ни таращилась на свое отражение, как ни косила глазами — ничего не происходило. В зеркале отражались только моя бледная физиономия, растрепанные волосы, домашние штаны и футболка.
Я села на пол, упираясь спиной в кресло, и заскулила, как побитый щенок. Услышав мой вой, прибежал Никита.
— Палец прищемила. Дверцей, — объяснила я и тут же засунула якобы прищемленный палец в рот.
Поахав и поохав, излив на меня потоки сочувствия и медицинских советов, Никита сказал, что звонил Костя. Они с женой вернулись утром, а в данный момент направляются к нам, через час будут. Сказав пару емких слов, я отправилась на кухню и там с удивлением обнаружила, что уже наступил вечер. Сколько же времени я провела перед зеркалом? По всему выходило, не меньше двух часов. Значит, кофейком с конфеткой не обойдешься, надо готовить хоть какой-то, но ужин.
В течение часа я два раза обожглась, один раз порезалась, разбила тарелку и в довершение всего действительно прищемила палец дверцей буфета. Все потому, что время от времени на меня нападал странный столбняк, я застывала на месте, глядя в пространство и не видя ничего, кроме кухонного чада. Глаза застилало слезами — от этого самого чада или от досады?
— Все, хватит! — сказала я себе, в очередной раз роняя на пол жирную от куриной подливки ложку. — Хватит страдать. Давай сначала с Котом разберемся.
Молодожены, разумеется, застряли в пробке — если, конечно, не свернули в какой-нибудь темный переулок слегка пообжиматься, — мы с Никитой сидела за накрытым столом и нервничали. Ну я — понятно почему. Во-первых, все еще была на Костю очень зла, во-вторых, меня чрезвычайно интересовало, как он смог отделаться от «погремушки». Да и супруга его меня, разумеется, не могла не беспокоить. Это была, разумеется, совсем не та ревность, да и не были мы с ним такими уж попугайчиками-неразлучниками, как нормальные близнецы. Никогда меня не волновали его девицы, даже Полинка, с которой мы хоть и не стали близкими подругами, но вполне приятельствовали. А вот теперь я переживала. Жена все-таки. Наверняка какая-нибудь высоченная блондинка, дочка богатого папы, глупая и вульгарная.
А вот почему нервничал Никита — непонятно. Разве что со мной за компанию. Или — чувствовал что-то?
Наконец раздался звонок, мы выскочили в прихожую, столкнулись у двери, запутались в коврике. Наконец Никите удалось открыть дверь.
— А вот и мы, — Костя обнял меня, чмокнул в щеку, потом церемонно пожал руку Никите.
— Добрый вечер, — сказала моя невестка.
Наверно, я очень глупо выглядела с отвисшей челюстью и вытаращенными, как у мультяшного персонажа, глазами. Впрочем, девушка явно привыкла к тому эффекту, который производила ее внешность. Она только улыбнулась и слегка опустила ресницы, дожидаясь, когда нам с Никитой удастся справиться с собой и хотя бы поздороваться.
Она действительно была высокая, на полголовы выше Кости, но никак не блондинка. Как я мечтала об этом роскошном темно-рыжем цвете волос, сколько красок перепробовала — без толку. Наверно, таким может быть только естественный цвет. Ох, если б у меня была такая роскошная грива — густая, почти до талии, крупно вьющаяся!
За последнее время каких только красоток не было у Кости, но эта… Уже одних только волос хватило бы, чтобы убить наповал, но моя новая родственница была настолько совершенна, что я не могла найти в ней ни единой мельчайшей черточки, которую хотелось бы подправить.
Белоснежная кожа, в меру высокий лоб, огромные ярко-зеленые глаза с длиннющими ресницами, высокие точеные скулы, тонкий, идеально ровный нос. А губы! А шея! А фигура! А одета как — просто, но с таким вкусом, что я тут же почувствовала себя неумытой деревенщиной.
Наконец я с трудом перевела дух и ревниво скосила глаза на Никиту — неужели он тоже разглядывает ее, распахнув рот? Но он, как ни странно, смотрел на девушку, слегка сдвинув брови, как будто старался что-то припомнить. Я снова посмотрела на нее, и вдруг мне показалось, что и я где-то ее видела. Может быть, когда-то очень давно. Когда она еще не была так сногсшибательно красива.
— Ну, познакомьтесь, что ли… снова, — ухмыльнулся Костя, насладившись нашим изумлением. — Моя супруга… Ангелина.
— Линка??? — в один голос ахнули мы с Никитой.
Она пришла к нам в седьмом классе, в середине сентября. В тот день первым уроком была физика. Я так хорошо запомнила это только потому, что физик Валерий Олегович был единственным учителем, который приходил в школу за час до начала занятий, открывал кабинет и разрешал нам туда заходить — остальные учителя мариновали нас в коридоре почти до самого звонка. Дождавшись прихода лаборантки Раисы, грозной дамы гренадерского вида, Вол (так мы его звали — по инициалам и в насмешку над плюгавой наружностью) отправлялся в учительскую пить кофе.
До звонка на урок оставалось минут пять, когда в класс с грацией ледокола вплыла крайне примечательная особа.
— Это 7-А? — спросила она густым басом.
— Бу-бу-бу, — ответили мы в крайнем потрясении.
Уж на что лаборантка Раиса была мощной, но эта тетка — намного выше и толще. Как раз про таких бородатый анекдот: «Метр. Метр. Метр. Где будем делать талию?». Впрочем, какой там метр — как минимум полтора. Обтягивал глыбу ядовито-зеленый сарафан. Пальто такого же тона, только чуть темнее, она перекинула через руку. Ноги… Да, вот ноги у нее были хороши. Идеальной формы, в изящных лодочках. Только сквозь светлые колготки пробивалась густая черная шерсть, которая, похоже, никогда не знала бритвы. В отличие от щек, свисающих по-бульдожьи на воротник-бант ярко-розовой блузки. Толстый слой крем-пудры не смог справиться с их сизым оттенком свежей побритости. Довершали картину иссиня-черные волосы, начесанные и залитые лаком до такой степени, что напоминали шлем древнегреческого воина.
