Божко, как и Платова, накануне вечером дома не оказалось.
– Будто сговорились! – пробурчал капитан, окончательно решив осчастливить добытой информацией того, кто придет первым.
Сделав это умозаключение, участковый уселся на скамейку и принялся рассматривать окна милицейской обители, украшенные одинаковыми жалюзи. Через несколько минут внимание капитан привлек странный субъект, который прохаживался у ворот.
Молодой парень с волосами, собранный в конский хвост делал вид, что просто гуляет. Однако заинтересованные взгляды, которые он изредка бросал на дверь управления, говорили о том, что юноша явно кого-то подкарауливает.
Треухову он не понравился сразу. Возможно, причиной тому были три серьги в виде колечек, болтавшиеся на одном ухе, или очки с дурацкими желтыми стеклами, которые висели на кармане, расстегнутой до пупа, клетчатой сорочки.
Глеб испытывал сильное желание наградить молодого неформала сочной оплеухой и прогнать его от ворот. Возможно, обладателю желтых очков действительно не поздоровилось бы, не появись вовремя Артем Божко. Он вошел во двор походкой смертельно уставшего человека. Треухов мысленно посочувствовал коллеге, который в течение двух месяцев пытался напасть на след маньяка и регулярно получал нагоняй от начальства.
– Приветствую лучшего из оперов постсоветского пространства! – участковый двинулся навстречу Артему. – Не раскисай раньше времени. У меня кое-какие новостишки имеются.
Краем глаза Глеб заметил, как напряглась фигура длинноволосого шпика у ворот, и добавил уже тише:
– Кажется, один из моих подопечных повстречал самого Учителя.
– Шутишь?! – безразличие к жизни, рекламой которого Божко являлся еще полминуты назад, моментально улетучилось. – Где? Когда?
– Сразу после двойного убийства в тринадцатом доме. Мой дружок велосипед от универмага увел, ну и в подъезд нырнул, чтобы там отсидеться. Там и увидел мужика в синем рабочем комбинезоне, который сверху спускался. Со спины, правда…
– Так почему он, да и ты на пару решили, что это Учитель?
– Во-первых, по времени все совпадает, а во-вторых… Видел бы ты рожу моего велокрада. Он в разных передрягах бывал. Напугать такого сложновато, а этому мужику в комбинезоне достаточно было только мимо пройти, чтоб у Вальки поджилки затряслись.
Божко и Треухов вместе поднялись на второй этаж. Артем отпер дверь кабинета и указал участковому на стул.
– Валька? Кто такой? Я знаю?
– Личность знаменитая. Валентин Кузьмичев, дважды судимый. Мизинцем может любой замок открыть.
Сыщик наморщил лоб.
– Кузьмичев… Черненький, на узбека похож? Гуляет в бомжатском прикиде?
– Точно! Он даже в камере просит отсидеться, пока мы Учителя не заарканим. Значит, не фуфло гонит!
– Я его в такую камеру засажу, что Эдмону Дантесу позавидует! – Артем нетерпеливо хлопнул ладонью по пухлому скоросшивателю. – Итак, какой из себя наш маньяк?
– Ну, особыми приметами, как я уже говорил, Валька меня не порадовал. Блондин. Выше среднего роста.
– И все? – разочарованно протянул Божко. – Я тоже, между прочим, блондин и рост у меня метр семьдесят девять.
– А ведь и правда! – расхохотался участковый. – А я-то, старый дурак, не мог вспомнить, кого мне Учитель напоминает!
– Ну-ну! Порезвись… Тоже мне, приметы.
– А я разве виноват, что менты и маньяки в Караваевске так похожи?
Дальнейшему веселью Треухова помешал телефонный звонок. Божко снял трубку и поднес ее к уху.
– Конечно, я! Опять? Кто?!
Сыщик сильно побледнел, швырнул трубку на аппарат и посмотрел на Глеба взглядом затравленного волка.
– Опять убийство и снова тетрадка…
– Пора бы уже привыкнуть, – пожал плечами Треухов. – А ты выглядишь так, что сразу хочется дать тебе валидола. Кого на этот раз Учитель пришил?
Божко обхватил голову руками.
– Дай мне одному побыть…
Треухов встал и двинулся к выходу.
– Лады. Только еще раз прошу: не волнуйся ты так!
– Здрасте! – на пороге стоял субъект с тремя кольцами в ухе. Не обращая внимания на участкового, он ловко проскользнул мимо него в кабинет. – Артем Николаевич, вы меня помните? Нет? Толик Семенов! Еженедельник «За колючкой». Я освещаю дело Учителя.
– Какая еще колючка? – простонал Божко. – Кто тебе разрешил в кабинет вламываться?!
– А мне разрешение не требуется! – с вызовом заявил журналюга. – Согласно закону о печати я имею право на получение информации и хочу знать подробности последнего убийства!
– Слушай, придурок, я и сам еще толком ничего не знаю. Быстро закрыл дверь с той стороны!
– И не подумаю! – Семенов бесцеремонно уселся на стул, расстегнул молнию черной кожаной сумки и показал Божко диктофон. – Можете наезжать на свободу слова, сколько заблагорассудится! Я все записываю!
Едва палец журналиста коснулся красной клавиши диктофона, как Артем, демонстрируя отличную физическую подготовку, перемахнул через стол и сбил Семенова со стула ударом в грудь. Бойкий писака отлетел в один угол кабинета, а его верный диктофон – в другой.
Поцарапанный пластмассовый корпус «Панасоника» хрустнул под ногой разъяренного сыщика. Расправившись с диктофоном, Божко решил заняться его владельцем, который вставал, цепляясь за стену.
– Свободы слова захотелось? – Артем помог нокаутированному любителю информации встать, схватив его за ухо двумя пальцами. – Рожу давно не били?
Сжатый кулак Божко вне всяких сомнений надолго отбил бы у Семенова всякий интерес к делу Учителя, но Треухов вовремя схватил коллегу за локоть.
– Артем, ты что свихнулся?! – одной рукой участковый удерживал рвущегося в бой Божко, а второй указал журналисту на дверь. – Сматывайся отсюда, пока цел!
Толик из «Колючки» не нуждался в уговорах. Он поспешно выбежал в коридор и подал голос, только оказавшись на безопасном расстоянии.
– Сегодня же про ваше поведение весь Караваевск знать будет! Полетят звездочки с погон!
– Ну, сука! – рявкнул Артем, вырываясь. – Пусти, Иваныч! Убью тварь!
– Остынь! Что на тебя накатило?
– Вот именно: что? – в кабинет вошел Платов. – За что Артем, ты этого козла патлатого убивать собираешься?
Треухов отпустил Божко и тот, тяжело дыша сел за стол.
– Достал…
– Ладно, мужики, – Глеб махнул рукой. – Вы тут сами разбирайтесь, а у меня и других дел хватает.
Спустившись к дежурке, участковый взглянул на часы и обвел взглядом коридор. Кузьмичев, который так стремился очутиться в камере, почему-то до сих пор не пришел.
Глеб прислушался к встревоженным голосам коллег и уже через минуту знал имя новой жертвы маньяка. Фамилия редактора литературного журнала ничего не говорила участковому, который стихов не любил, а всех поэтов считал лоботрясами, придурками и пьяницами.
Гораздо больше Треухова заинтересовало странное поведение Божко. С чего бы это оперу, прошедшему огонь, воду и медные трубы вести себя, как испуганная девчонка, а затем без всякой паузы впадать в агрессию?
Журналист, конечно, сам спровоцировал Божко, но расправа над диктофоном была явным перебором. Какая же все-таки муха укусила всегда уравновешенного капитана?
Так и не найдя ответа на этот вопрос, участковый решил навестить Кузьмичева и напомнить воришке о тихой и уютной камере, которая пустовала в ожидании арестанта.
Иван внимательно смотрел на взъерошенного Артема.
– У тебя, между прочим, новый труп, а ты из пацана-журналиста боксерскую грушу пытаешься сделать. Следить за нервишками надо! Мало зуботычин от начальства получил, так еще хочешь и с прессой войну затеять?
– А тебе, какое дело? – огрызнулся Божко, неизвестно для чего перекладывая бумаги на своем столе. – Расследование преступлений Учителя поручено моей группе. Значит, мне и волноваться следует, а ты знай, гоняй в хвост и в гриву своих участковых!
– Обижаешь, Артем. Я к тебе по-дружески…
– Извини. На моем месте, даже ты с катушек слетел бы. Этот Трубочка…
– Редактор, которого уборщица нашла?
