— Может, примем предложение Кенджи?
— Ты доверяешь ему? — изумляется Адам.
— Вряд ли он станет лгать в такую минуту.
— Не знаю, стоит ли ехать.
— Отчего же?
У Адама вырывается что-то похожее на смех:
— Я убью его раньше, чем мы доедем.
Мои губы складываются в печальную улыбку.
— Но ведь другого выхода у нас нет?
Солнце уже вращается вокруг луны, когда Адам наконец коротко качает головой.
Я стискиваю его руку.
— Тогда надо пробовать.
— Вы чего тут делаете? — проорал Кенджи через дверь и ударил пару раз кулаком. — Блин, парень, я согласен, трахаться надо чем чаще, тем лучше, но сейчас время, ну, совсем неподходящее, если, конечно, жить хочешь. Надо бы двигать отсюда. Собраться и двигать.
— Я сейчас убью его, — говорит Адам.
Я приподнимаюсь на мыски и целую его в губы — две подушечки, мягкие, сладкие.
— Я люблю тебя.
Он смотрит мне в глаза, смотрит на мой рот и спрашивает отрывистым шепотом:
— Да?
— Да.
Со сборами мы покончили еще до возвращения Джеймса, сложив в сумки самое необходимое: продукты, одежду, деньги, которые откладывал Адам. Он снова и снова обходит маленькую комнату, не веря, что теряет все это так легко. Могу только предполагать, сколько труда сюда вложено, сколько стараний. У меня разрывается сердце.
Приятель Адама принадлежит к другому виду.
Кенджи лечит новые синяки, но не унывает. Его распирает радость по неизвестному поводу. Он быстро оправился и уже бодрится. Испортить ему настроение положительно невозможно, и я невольно восхищаюсь его непрошибаемостью. Он по-прежнему глазеет на меня.
— Отчего это ты можешь трогать Адама? — спрашивает он через секунду.
— Не знаю.
— Врешь! — фыркает он.
Пожимаю плечами, не видя необходимости кого-то убеждать в том, что я не знаю причин своего счастья.
— А как узнала, что можешь его трогать? Эксперимент проводили, что ли?
Надеюсь, я не покраснела.
— Где то место, куда ты собрался нас вести?
— Ну чего ты меняешь тему? — ухмыляется он. Не глядя на него, я уверена, что он ухмыляется. — А вдруг меня тоже можно касаться? Не хочешь попробовать?
— Тебе не понравится, если я коснусь тебя.
— Может, понравится. — Да он точно ухмыляется.
— Оставь ее в покое, а то получишь еще пулю в ногу, — вмешивается Адам.
— Да что, одинокому мужчине уже и попытаться нельзя, Кент? Мне правда интересно! Не лезь ты, пусть она сама ответит!
Адам проводит рукой по волосам — я замечаю, что он приглаживает волосы всегда одной и той же рукой. Он задет за живое и даже смущен.
— Спасибо, обойдусь, — сказала я, чуть повысив голос.
— Учти, — Кенджи показывает на распухшее лицо, — это не навсегда.
— Зато мне всегда будут неинтересны подобные разговоры. — Я очень хочу, чтобы Кенджи понял — у меня серьезные отношения. Я хочу повторить то, что Адам сказал Джеймсу.
Но не могу.
Я ведь не знаю, каково это — состоять в отношениях, можно ли считать признание в любви обетом взаимной верности и всерьез ли Адам сказал братишке, что я его подруга. Может, это был удобный ответ на сложный вопрос. Я жду, когда Адам даст понять Кенджи, что мы вместе.
Но он ничего не говорит.
Не знаю почему.
У него вырвался не то смех, не то кашель.
— Вроде мы раньше ладили. — Кенджи в упор смотрит на Адама.
— Не помню.
Кенджи ощетинивается:
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Я не доверяю тебе.
— Тогда почему я до сих пор здесь?
— Потому что я доверяю ей.
Кенджи расплывается в дурацкой улыбке.
— Ой, значит, ты мне доверяешь?
— Пока держу тебя на мушке, — говорю я, сжимая пистолет.
В его улыбке сквозит лукавство.
— И отчего мне нравится, когда ты мне угрожаешь?
— Оттого, что ты идиот.
— Не, — качает головой Кенджи. — Потому что у тебя сексуальный голос. Каждая фраза звучит игриво.
Адам резко встает, едва не опрокинув кофейный столик.
Кенджи начинает хохотать, постанывая от боли.
— Уймись, Кент, дубина, я шучу. Мне нравится видеть, как чокнутая напрягается. — Он смотрит на меня и понижает голос: — Это был комплимент. А ореол ненормальности тебе даже идет.
— Ты что, больной? — гремит на него Адам.
— Сам больной! — Кенджи раздраженно складывает руки на груди. — Какие вы все здесь дерганые!
Адам сжимает пистолет, идет к двери, возвращается. Начинает ходить по комнате.
— О брате не волнуйся, — добавляет Кенджи. — Он скоро придет.
Адам не останавливается. Его рот перекошен.
— Я не волнуюсь о брате. Я решаю, пристрелить тебя сейчас или позже.
— Позже, — просит Кенджи, плюхаясь на диван. — Сейчас я тебе еще нужен.
Адам хочет что-то ответить, но не успевает.
Дверь щелкает, издает писк, и ручка поворачивается.
Джеймс пришел домой.
— Я очень рад, что ты так положительно к этому относишься, но восторгаться нечем, Джеймс. Мы вынуждены бежать, чтобы спасти жизнь!
— Зато вместе, — в пятый раз отвечает мальчишка, улыбаясь до ушей. Он с ходу проникся к Кенджи симпатией, и теперь эта парочка сообща превращала серьезную ситуацию в балаган. — И я буду помогать!
— Ни в коем…
— Обязательно будешь!
Адам и Кенджи ответили одновременно. Кенджи продолжил первым:
— Отчего же, десять лет, уже большой, может помогать.
— Это не твоя война, — подчеркнуто спокойно замечает Адам, обращаясь к Джеймсу. Я вижу, что он сдерживается ради брата. — И не твое дело.
— Раз я еду с тобой, — как ни в чем не бывало отвечает Джеймс, — я хочу помогать.
Новость Джеймс воспринял с радостью. Он и глазом не моргнул, когда Адам объяснил настоящую причину своего возвращения и моего появления. Я думала, что вид распухшей от побоев физиономии Кенджи заставит мальчика занервничать, плеснет страхом в его сердце, но Джеймса это не тронуло. Наверное, видал и похуже.
Адам глубоко вздохнул и повернулся к Кенджи.
— Далеко?
— Пешком? — В голосе Кенджи впервые появилась неуверенность. — Минимум несколько часов. Если никаких глупостей не выкинем, к ночи будем на месте.
— А на машине?
Кенджи удивленно заморгал и расплылся в широкой улыбке.
— Ну, Кент, ну, засранец, чего сразу-то не сказал?
— Следи за языком при моем брате.
Джеймс вытаращил глаза.
— Да я хуже этого каждый день слышу! Даже Бенни ругается.
— Бенни? — Брови Адама поехали на лоб.
— Ну!
— Как это она… — Адам замолчал и закончил иначе: — Это не значит, что нужно слушать брань развесив уши.
